говорить, как принц, оказалось для него совершенно естественным и не
требовало от него надлежащих усилий. Это привело его в такой ужас, которого
он не испытывал никогда раньше.
И женитьба!..
Он налил себе еще бокал вина. К счастью, бокал был небольшой, и он
выпил его.
Жениться на женщине, которую он никогда не видел, познать ее (тут ему
не пришло в голову никакое другое слово, кроме привычного библейского
термина, обозначавшего греховное деяние по отношению к женщине), зачать
потомство...
Он заметил, что рука его дрожит и он не может успокоить ее. Что ему
делать?..
Ведь он совсем не о том думает, о чем должен думать человек сорока трех
лет, никогда не знавший женщин. Женитьба--это дело молодых! Это безумие! Они
сошли с ума!
За дверью послышался слабый звук. Он отвернулся и замер. Пауза--и вот
он услышал легкие шаги в комнате. Он закрыл глаза. Он не хотел ее видеть. Он
не мог заставить себя обернуться.
-- Ваше Величество.
Голос был нежный, робкий и очень юный. Глаза Синила открылись, почти
напряглись, но он, казалось, прирос к месту и не может двигаться. Они
прислали к нему ребенка, девочку. Не может же он жениться на ребенке.
-- Я прошу прощения, Ваше Величество, но мне сказали, что я должна
прийти сюда. Я--Меган де Камерон, я буду вашей женой.
Синил опустил голову, тяжело оперевшись обеими руками о стол.
Двусмысленность ситуации и его собственное идиотское положение поразили его,
и он почти непроизвольно расхохотался.
-- Они тебе сказали это, дитя? Сколько тебе лет?
-- Пятнадцать, Ваше Величество.--Она помолчала.--Прошу прощения, Ваше
Величество, но, может, я что-нибудь не так поняла? Разве мы не поженимся
сегодня вечером?
Синил улыбнулся горькой улыбкой.
-- Конечно, крошка. Но эта свадьба преследует только династические
соображения и никакие больше. Ты будешь всего лишь королевская наседка.
-- Нет, Ваше Величество, я буду вашей королевой,--ответил юный голос.
Но странно, на сей раз он звучал совсем по-матерински, и в наступившей
тишине его горький смех быстро затих.
Лицо Синила сковала холодная маска. Он не мог понять, что заставило его
выразиться так жестоко, причинить ей страдание. Он взглянул на свои руки и
не увидел их.
-- Если ты выйдешь за меня замуж, ты будешь матерью, либо королевой,
либо предательницей, если мы, конечно, проживем так долго. Ты действительно
хочешь рискнуть и выйти замуж за человека, который не может любить, как
должен любить муж, за человека, который не принесет тебе ничего, кроме горя?
-- Кто не может любить, Ваше Величество?
-- Я священник, дитя мое. Разве тебе не сказали этого? Наступила долгая
тишина, а затем она сказала:
-- Мне сказали, что вы--последний Халдейн, Ваше Величество, и что вы
должны стать королем.
Голос был тихим, и в нем чувствовались готовые прорваться наружу слезы.
-- Мне сказали, что я должна рискнуть всем, даже жизнью, чтобы
восстановить династию Халдейнов и покончить с кровавой династией Фестилов. И
я решилась.--Она всхлипнула.--Но если в вашем сердце нет места для любви, то
я лучше умру девушкой, чем нелюбимой женой, хотя бы даже самого Бога.
Синил застыл от такого святотатства. Он услышал шаги девушки, бежавшей
к выходу, и, резко обернувшись, успел заметить копну золотых волос, красивую
руку, закрывавшую дверь, и соблазнительную ямочку под коленом, открывшуюся
взгляду, когда ее платье взметнулось вверх в ее стремительном беге. Дверь
оглушительно хлопнула и задрожала, когда она с силой закрыла ее. Он остался
один, непроизвольно протягивая руки к двери, за которой она исчезла.
Ее слова ранили сердце Синила.
Он рванулся за ней, желая извиниться, объяснить, что он вовсе не
король, а простой монах, что он никогда не хотел быть королем или даже
принцем, но затем все его старые страхи и сомнения отлетели прочь. Но было
уже поздно.
Как старик, он опустился на скамью у стола, рука его беспомощно повисла
вдоль тела.
Он положил голову на стол и заплакал горькими слезами. Он оплакивал
свою потерянную молодость, потерянную судьбу, самого себя, девушку, имени
которой он не мог даже припомнить, и всех остальных, которые борются за
него, страдают за него и умирают за него.
Когда они пришли сюда через несколько часов, чтобы подготовить его к
свадьбе, они нашли его неподвижным.
ГЛАВА 18
Возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя.
Псалтирь 2:7
Был канун Рождества, архиепископ Энском Тревасский закончил молитвы в
соборе Всех Святых в Валорете и направился в свои покои, где он собирался
молиться в одиночестве, пока не придет время для первой Рождественской
мессы.
Он, как всегда перед Рождеством, хотел уединиться и подумать о
прошедшем годе, о своих успехах и неудачах в этом году.
Он уже был у своих дверей, как вдруг из тьмы коридора выступила чья-то
тень.
-- Вы выслушаете мою исповедь, святой отец?--спросил странно знакомый
голос.
Энском поднял повыше свечу и попытался проникнуть взором сквозь мрак,
окружавший лицо человека, но понял, что это не просто--мрак был слишком
густым. Этот человек в серой сутане с капюшоном был дерини. Его голова была
закутана магической вуалью, которая скрывала его лицо и искажала голос,
однако архиепископ не ощутил ни в голосе, ни в самом присутствии этого
человека ни угрозы, ни опасности.
Таинственный посетитель был другом, хотя архиепископ не мог узнать его.
Энском был более заинтригован, чем встревожен. Он опустил голову в знак
согласия и, пропустив в комнату таинственного посетителя, старательно закрыл
за ним дверь.
Энском подошел к месту для исповеди, зажег свечу, достал шарф, коснулся
его губами и накинул на шею. Затем он повернулся к незнакомцу, а тот откинул
капюшон, и взору архиепископа открылось давно знакомое и любимое лицо,
обрамленное седыми волосами.
-- Камбер!--выдохнул он и тепло обнял друга. Когда они отстранились
друг от друга, не выпуская рук, Энском прошептал:
-- Я все время думал о тебе, когда узнал, что брат Кирилл... Но что ты
здесь делаешь? Ты же знаешь, что король приказал арестовать тебя?
-- Но ты меня не выдашь?--возразил Камбер с улыбкой, показывающей, что
вопрос был чисто риторическим. Энском, улыбнувшись, тронул шарф.
-- Это не позволило бы мне выдать, даже если бы я захотел. Ведь я
обещал хранить молчание, что бы мне не сказали.
-- Я прошу больше, чем молчания, Энском,--сказал Камбер.--Я прошу
помощи.
-- Ты же знаешь, что все получишь от меня,--ответил Энском.--Скажи, что
тебе нужно, и я сделаю все, что могу.
-- Меня обвиняют в измене,--тихо сказал Камбер.
-- А ты--изменник?
-- С точки зрения Имра--да. Но факты говорят другое. Если ты
согласишься пойти сейчас со мной, то я буду рад представить тебе их.
-- Пойти с тобой? Куда? Камбер опустил глаза.
-- Я не могу сказать этого. Я могу сказать только, что ты пойдешь через
свой Портал, что ты будешь в полной безопасности, и что я не буду настаивать
на твоей помощи, если ты сам решишь иначе, узнав все факты.
Он взглянул на друга.
-- Но ты можешь довериться мне. Я не могу открыть места, куда мы
пойдем, даже тебе.
-- Остальные тоже там?
-- Эвайн, Йорам, Рис и некоторые другие.
-- Рис? Но он...
-- Я бы не хотел обсуждать это здесь, если ты не против. Ты пойдешь со
мной?
Энском колебался, борясь с желанием задать несколько вопросов Камберу,
затем кивнул.
-- Если тебе это нужно, я пойду. Сколько времени это займет?
-- Несколько часов. Ты можешь распорядиться, чтобы тебя кто-нибудь
заменил? Архиепископ поднял бровь.
-- В праздник Рождества? Ты же знаешь, мне нужно служить праздничную
мессу.
-- Для нас будет большая честь, если ты откажешься от этой обязанности
ради нас,--спокойно сказал Камбер.--Потом ты поймешь, почему.
Энском долго смотрел на друга, читая важность просьбы, затем попросил
его зайти за перегородку.
Когда Камбер скрылся, архиепископ подошел к стене и дернул шелковый
шнур. Через несколько минут раздался стук, и в комнату вошел монах в черной
сутане.
Он увидел, что архиепископ сидит на постели с весьма усталым и
нездоровым видом.
-- Ваша милость, что случилось?
-- Мне нехорошо,--слабым голосом ответил симулянт.-- Будь добр, попроси
епископа Роланда заменить меня на полуночной мессе.
-- Полуночная месса? Конечно, ваша милость. Может, я могу помочь вам
чем-нибудь? Может, послать за аптекарем или Целителем?
-- Нет, это не нужно,--пробормотал Энском. Он лег на постель и тяжело
вздохнул.
-- Наверное, я что-то съел. Помолюсь и постараюсь уснуть. К утру все
пройдет.
-- Хорошо, ваша милость,--сказал монах с сомнением в голосе.--Если вы
не уверены...
-- Я уверен, отец. Теперь иди, и пусть меня не беспокоят, ясно?
-- Да, ваша милость.
Не успела закрыться дверь, как Энском вскочил с постели и подошел к
укрытию Камбера. Тот усмехнулся, увидев лицо архиепископа.
-- Не напомнило ли это вам уловки двух монахов в Грекоте? Однако те
времена были повеселее нынешних.
-- Но я надеюсь, что мы стали лучше с тех пор,--заметил Энском.--Ну,
что дальше?
-- Теперь к вашему ближайшему Порталу.
-- Ты стоишь перед ним,--ответил Энском. Он подтолкнул Камбера вперед и
встал рядом.
-- Что я должен делать?
-- Открой свой мозг для меня и позволь мне проникнуть в него. Я обещаю
тебе дать всю информацию, как только мы будем на месте.
-- Но я все равно не буду знать, где мы окажемся,--фыркнул Энском с
ехидцей. Он сложил руки на груди и выпрямился.--Я все понимаю, но хочу
напомнить, что я вижу тебя насквозь, Камбер МакРори,--сказал он, закрывая
глаза.-- Пусть будет так, мой друг.
Камбер хмыкнул и положил руки на виски архиепископа.
-- Откройся для меня.
И они исчезли...
Энском открыл глаза и в изумлении повернулся к Камберу
-- Это же несерьезно,--прошептал он.--Наследник Халдейнов здесь? Это
его вы похитили из святого Фоиллана? Камбер, ты сошел с ума! Вы обречены!
-- Нас поддерживают очень многие,--спокойно сказал Камбер.--И даже наш
Халдейн уже начал верить в возможность и необходимость победы. К несчастью,
его моральные принципы все время находятся в противоречии с его
династическим долгом. Ваша помощь будет именно тем, что поможет ему решиться
на последний шаг.
-- Ты хочешь, чтобы я благословил его?
-- Я хочу, чтобы ты подтвердил законность его происхождения и объявил
его законным принцем Гвинедда. Кроме того, его нужно обвенчать с моей
воспитанницей. Ты сделаешь это?
-- То, что ты просишь...
-- Я знаю, что прошу. Если твоя совесть не позволяет тебе сделать это,
я отпущу тебя, как и обещал. Мы сделаем все с отцом Калленом.
-- Алистер Каллен! Генерал-викарий Ордена святого Михаила! Он здесь?!
Камбер кивнул.
-- Он был с нами с самого начала. Но первым, кто нащупал след к принцу,
был Рис Турин. Каллен может сделать все, о Чем я прошу, но это будет менее
весомо.
Энском выпрямился во весь рост и с негодованием взглянул на Камбера.
-- Я запрещаю Алистеру Каллену делать это. И если это должно быть
сделано, то это сделаю я.
-- Ты сделаешь?--спросил Камбер, скрывая усмешку. Он понял, что уловка
удалась, и он поймал своего высокопоставленного друга в западню тщеславия и
ревности.
-- Это имеет право сделать только архиепископ Валорета,--величественно
провозгласил Энском.--Удостоверять законность короля, производить венчание и
