михайлинцев, но мысли его работали в несколько ином, чисто личном
направлении. И это привело его в ужасное состояние. Он считал себя очень
умным и дальновидным, но оказалось, что это совсем не так! Он--идиот! Все
его хитроумные интриги ради создания видимости предательства Катана,
убийство Молдреда, убийство самого Катана--все это привело к образованию
настоящего, а не фиктивного заговора, он сам помог формированию новой силы в
Гвинедде, даже не подозревая, насколько эта сила велика и могуча. Он был
простой пешкой в игре, всю глубину которой он только что смог увидеть, и
теперь та сила, которую он сам вызвал к жизни, мощным ураганом сметет его,
как пушинку. Должен ли он жертвовать собой ради короля?!
-- Я покажу им!--продолжал бесноваться Имр.--Они жестоко заплатят за
то, что осмелились бросить мне вызов!
Все еще ругаясь сквозь зубы, Имр сел за письменный стол и начал яростно
строчить что-то. Коль и Сантейр обменялись встревоженными взглядами.
Наконец король посыпал песком страницу, поставил внизу свою личную
печать и, поднявшись, протянул бумагу Сантейру.
-- Ты проследишь, чтобы все было выполнено немедленно, Сантейр.
-- Сир?
-- Делай, что приказываю,--рявкнул Имр, потрясая бумагой.--Михайлинцы
решились выступить против меня! Они хотят посадить другого короля! Они хотят
посадить другого короля!!! Посмотрим! Я еще король! И я сделаю все, чтобы
подавить их!--выкрикивал он.
Сантейр склонил голову, боясь взглянуть на исписанный лист.
-- Да, милорд.
-- И если тебе удастся захватить хоть одного михайлинца,--добавил
Имр,--доставь его ко мне немедленно. Ты понял? Независимо от часа. Я хочу
лично допросить каждого, прежде чем отправить на виселицу как гнусного
предателя.
-- Да, сир.
-- Тогда прочь отсюда, оба!
В коридоре Сантейр с облегчением вздохнул.
Он развернул бумагу и стал читать, встав так, чтобы Коль не мог ничего
видеть через плечо. Коль прямо подпрыгивал от нетерпения. Затем Сантейр
передал Колю документ.
"Имр, милостью Божьей король Гвинедда и так далее.
Ко всем подданным.
Сегодня мы узнали о гнусном предательстве членов Ордена святого
Михаила, и этот Орден мы распустим, а его членов объявим вне закона. Все
владения Ордена конфискуются в королевскую казну. Все вышеуказанное
относится и к членам семьи МакРори: Камберу, бывшему графу Кулдскому, Йораму
МакРори, священнику Ордена святого Михаила, и Целителю по имени Рис Турин.
Нашему преданному слуге Сантейру, графу Гран-Теллийскому, повелеваем
двинуть королевские войска на штаб-квартиру михайлинцев в Челттхэме и взять
под строгую стражу всех, там пребывающих. Здания повелеваю разрушить и
сжечь, поля вытоптать и посыпать солью.
Все это должно быть выполнено ко дню святого Олимпия, то есть через
неделю. Все остальные владения и замки михайлинцев должны быть подвергнуты
тому же по одному в неделю до тех пор, пока генерал-викарий Ордена не явится
к нам с повинной и раскаянием и не приведет с собой всех членов Ордена и
членов клана МакРори.
За каждого захваченного михайлинца мы назначаем награду..."
Коль, не дочитав, поднял голову. Да, это очень решительно и жестоко,
даже Коль подумал бы, прежде чем подписать такой приказ.
* * *
Слова литургии плавали в насыщенном запахом ладана воздухе, еле
слышимые в галерее, где ждал Камбер МакРори.
Служил литургию Синил Халдейн, держа в руке кадило. За ним следовал
дьякон, держащий край его ризы, когда Синил окуривал алтарь. Камбер молча
смотрел, как принц-священник заканчивает службу, как дьякон принимает из его
рук кадильницу и капает святую воду на пальцы Синила.
-- Lavabo inter innocentes manus meas.
Он не говорил с Синилом до сегодняшнего дня и даже не видел его до
вчерашнего полудня. Прогресс в деле до сегодняшнего дня был весьма
незначительным.
Хотя Синил был у них уже две недели, они все еще не могли привлечь его
на свою сторону.
Физически Синил был достаточно покорен. Он шел туда, куда ему говорили,
и делал то, что приказывали. Он читал то, что ему приносили, с готовностью
отвечал на вопросы по прочитанному и даже иногда проявлял блестящие знания
проблем страны, в жизнь которой его сейчас старались посвятить. Но по своей
воле он ничего не говорил и ничего не делал. Он решительно не проявлял
никакого интереса к той новой роли, к которой его готовили.
Это не было сопротивлением в общепринятом смысле слова. Сопротивление
можно было бы сломить. Это была полная апатия, безразличие ко всему, что
приходило извне. Он оставался в своем мире, в том, который выбрал для себя
двадцать лет назад. Он терпел свое нынешнее положение, потому что ему ничего
не оставалось, но он не позволял проснуться в себе обычным человеческим
чувствам, не позволял им возобладать над его совестью. И это положение не
изменилось до тех пор, пока ему не позволили ежедневно служить мессу.
И вот сегодня, впервые со времени его прибытия сюда, в Синиле
обнаружились признаки человеческих чувств. Это было какое-то ожидание, почти
отчаяние. Камберу казалось, что он понимает причину.
Сзади него послышались шаги. Через некоторое время в галерею вошел
Алистер Каллен и подошел к Камберу.
Камбер посторонился, чтобы дать возможность викарию михайлинцев видеть
церковь. По лицу Каллена невозможно было определить, о чем он думает.
Синил читал молитву, воздев руки к небу.
Камбер внимательно посмотрел на Синила.
-- Вы уже говорили с ним?
Каллен вздохнул и неохотно кивнул, движением подбородка предложив
Камберу выйти с ним. В коридоре, ярко освещенном факелами, Камбер мог
заметить выражение беспокойства на лице Каллена, которого не заметил в
галерее. Он решил, что Каллен плохо выглядит вовсе не оттого, что не
высыпается.
-- Я вечером говорил с ним очень долго,--сказал Каллен.
-- И что?..
Михайлинец безнадежно покачал головой.
-- Я не знаю. Мне кажется, я убедил его, что ему придется отказаться от
сана священника, но он был безумно напуган.
-- И со мной было такое же,--подхватил Камбер, почти не думая, видя,
что Каллен не понимает его, он продолжил:--Конечно, передо мной после смерти
моих старших братьев стояла не королевская корона, а всего лишь титул графа.
И к тому же, я тогда еще не принял обета, а был всего лишь дьяконом, но я
помню свои тревоги, свое беспокойство, поиски самого себя. Ведь я считал
тогда,' что быть священником--это мое истинное призвание.
-- Да, вы должны были оставить тогда церковь, и вы сделали это,--сказал
Каллен.
В его голосе промелькнула тень зависти Камберу.
-- Возможно, хотя я мечтал о сане священника и думал, что буду хорошим
слугой церкви. Но, с другой стороны, мне нравилось, что во внешнем мире я
буду играть важную роль. И конечно, если бы я пренебрег обязательствами по
отношению к семье и пошел вашим путем, на свете не появился бы Йорам, а
значит, не было бы здесь и принца Синила.
Он искоса бросил взгляд на Каллена и с трудом удержал улыбку.
-- И перед нами не стояла бы такая трудная задача.
Затем он подумал и спросил:
-- А что еще, кроме вполне объяснимого испуга, беспокоит его сейчас?
-- Он убежден, что стоит на том пути, который предначертан ему,--жестко
ответил Каллен.--Он также убежден, что если он принесет жертву, которую мы
требуем от него, то народ не примет его. А действительно, почему народ
должен его принять?!
-- Спросите тех, кто пострадал от рук короля, будь то дерини или люди.
Халдейны никогда не были повинны в таких преступлениях. Кроме того, Синила
еще никто не видел.
Он замолчал, улыбнувшись.
-- Да, он сейчас совсем не похож на того гладко выбритого аскета, каким
был брат Бенедикт две недели назад, когда он прибыл сюда.
-- Он видел портрет Ифора?
-- Я думаю показать его, когда Синил будет перед зеркалом. И если и это
не заставит его понять, кто он и каков его долг перед предками и народом, то
я не знаю, что делать дальше.
-- Я знаю.
Генерал михайлинцев достал из кармана сложенный кусок пергамента и
протянул его Камберу.
-- Взгляните на это.
-- Что это?
-- Это список кандидаток на место будущей королевы Гвинедда.
Каллен довольно улыбнулся, а Камбер начал разворачивать лист.
-- Я знаю, что он будет сопротивляться, но мы должны заставить его
жениться. Нам нужен еще один наследник, кроме Синила, и как можно быстрее.
-- На это, как я слышал, потребуется девять месяцев,-- пробормотал
Камбер.
Он просматривал лист, а Каллен ждал, сложив руки на груди.
-- Чем скорее мы женим его, тем скорее появится наследник,--сказал
Каллен.--Я полагаю, что сделаю выбор к концу недели и женю их к Рождеству,
то есть через неделю.
-- Ясно,--сказал Камбер.--Я заметил в вашем списке свою юную подопечную
Меган де Камерон. Вы серьезно считаете ее достойной претенденткой?
-- Если у вас не будет возражений. В основном я руководствовался
абсолютно безгрешным прошлым, знатностью семьи, кроме, конечно, способности
рожать детей. Ведь ни тени скандала не должно возникнуть вокруг свадьбы,
чтобы будущий наследник был абсолютно чист в глазах людей.
-- Ну что ж, относительно Меган вам беспокоиться нечего,--сказал
Камбер.--Она молода, я думаю, что Синилу это и нужно. Кроме того, у нее
сильное чувство долга, никаких других привязанностей, она здорова, и мне
кажется, что она может полюбить Синила.
-- Это все не обязательно,--прервал Каллен.--Самое главное, найти того,
кто...
-- Нет, это обязательно, Каллен,--сказал Камбер.--Меган находится под
моей опекой, и юридически я могу приказать ей выйти за того, кого выберу я,
но я не буду делать этого. Пусть выбирает сама. Ведь не буду же я заставлять
свою дочь выходить замуж из династических соображений.
-- Ради Бога, Камбер! Хватит! Ведь я же еще не выбрал ее!
--Я...
Камбер замолчал, покачал головой и засмеялся. Засмеялся и Каллен.
-- Рождество...--наконец задумчиво произнес Камбер.-- Вы хотите сами
провести церемонию?
-- Да, если у вас нет на примете кого-нибудь получше.
-- Не вообще лучше, а лучше для Синила,--ответил Камбер.--Могу я
заняться подготовкой?
-- Пожалуйста, займитесь.
-- Благодарю.
-- Вы можете сказать мне, кого вы имеете в виду?
-- Я уверяю вас, что, если мне удастся добиться его согласия, вы
одобрите выбор.
-- Хм-м. Отлично.
Каллен посмотрел вниз, затем поднял глаза на Камбера.
-- Есть еще кое-что. Я не хотел говорить, но, думаю, вы должны знать.
Имр начал репрессии против Ордена. Камбер мгновенно стал серьезным.
-- Что случилось?
-- Штаб-квартира в Челттхэме,--грустно сказал Каллен.-- Войска Имра
заняли ее два дня назад. Они разрушили все, что смогли, и сожгли остальное.
Теперь они ломают стены, которые еще стоят, и посыпают солью поля. Говорят,
что они теперь будут разрушать по одному замку михайлинцев в неделю, пока я
не сдамся сам и не приведу всех членов Ордена. Но, конечно, об этом не может
быть и речи.
Камбер только кивнул.
-- Значит, нам придется заплатить большую цену, мой друг?--наконец
сказал Каллен.
Он с трудом вернул свой прежний бодрый тон.
-- Но никто из нас и не думал, что это будет просто. Он оглянулся на
галерею и вздохнул.
-- Я, пожалуй, подожду, пока Его Величество закончит мессу, и пошлю его
к вам после того, как мы с парикмахером поработаем с ним.
-- Пусть он пойдет к Йораму, если меня не будет в моей комнате,--сказал
Камбер.--Может, хоть это вольет в Синила немного энтузиазма.
