Старичок встал, проворно поднял ящик и поставил его посередине
вагона.
- Вы поймите, - сказал он. - Избавившись от него, вы одновременно
избавитесь от многих неприятностей и неожиданностей. Кроме того, вы будете
обеспечены до своего конца.
- Я с самого начала был обеспечен до своего конца, - улыбнулся
Турусов.
- Вы что, не материалист? - разочарованно хмыкнул старичок.
- Трудно сказать.
- Тогда зачем вы сюда попали? Здесь незаинтересованных не бывает.
Может, у вас другие интересы, более извращенные? Хотите наркотики?
- Нет.
- А если такой вариант, - оживился взгрустнувший было старичок. - Я
знаю одну шахту под Донецком. Туда никогда никто не полезет. Там метан и
все прочее. В эту шахту уже многое сбросили. Давайте сбросим туда этот
ящик, даже не раскрывая. Вы же понимаете, что пока он на маршруте - его
вскрывать никто не станет, а маршрут вечный. Вас отправили пожизненно. Вы
же раб вот этих ящиков. И как вам только не интересно узнать, что в них?
- А что в них? - холодно поинтересовался Турусов.
- А! - старичок обрадовался и поднял вверх указательный палец. - В
них то, чего мы и боимся, и стесняемся! В них наше прошлое.
- Ваше? - переспросил Турусов.
- И мое. Но моего больше всего в этом ящике. Я вообще не любитель
громких фраз, но из этих ящиков слагается вся наша история, история самой
богатой на историю страны. Вы просто слишком молоды. Вас еще не было на
свете, когда я помогал составлять политическую декорацию нашей
возрождавшейся послевоенной экономике. Я по духу художник, фантазер. Мне
бы детские сказки иллюстрировать. Но было другое время. И в иллюстрациях
нуждалось совсем другое. Последняя моя декорация была создана в сорок
восьмом. Я вам, молодой человек, слишком много говорю, а вы совершенно
невнимательны. Вам ничего не говорит число "48"?
Турусов понял, что имел в виду гость. Речь, конечно, шла о второй
паре цифр на шифре ящика. Забавно.
- Так вот, молодой человек, - продолжил старик, не дождавшись ответа.
- В сорок восьмом я перестал быть исторической личностью и был наполовину
заслуженно забыт. Однако давняя добрая традиция позволяла мне неплохо
жить. Все-таки персональный пенсионер! Хоть в пятьдесят лет выходить на
пенсию как-то рановато, но чего не сделаешь ради общего блага. Правда, я
стал только сейчас задумываться о том, каким образом человек, живущий на
вершине горы, может представлять себе что такое общее благо.
- Вы бы представились! - попросил Турусов, уже с интересом слушавший
старика.
- Это не важно, - отмахнулся гость. - Скажу вам одно: в сорок восьмом
я не был противником ни маршала Рыбалко, ни генерал-полковника Куркина.
- А они при чем? - искренне удивился Турусов, тщетно пытаясь нащупать
логическую связь в словах гостя.
- Ну вот! - огорчился старик. - Вот вам последствия системы вечного
маршрута истории. Я говорю, что ничего не имел против командования
бронетанковых войск.
Турусов тупо уставился на старика, который в свою очередь по-детски
надул бескровные губы и, казалось, сильно переживал по поводу отсутствия
якобы элементарных знаний у своего собеседника.
- Когда-то давно у меня был знакомый, очень интересовавшийся
литературой. Для того, чтобы узнать как можно больше, он специально пошел
служить в спецколлегию. Он читал вещи в оригиналах, был последним
читателем многих произведений. Служил консультантом на обысках у
писателей-врагов. Позже он мне пересказывал многое из прочитанного.
Удивительная память! Звали его Петр Николаевич Смуров. Вот у кого надо бы
вам поучиться находить пути к познанию запретного.
- Смуров? - напряг свою память Турусов.
- Вы его знали? - взгляд старичка стал елейно добрым.
- Боюсь, что нет. А Александр Петрович Смуров не его родственник?
- Сашка? - обрадовался старик. - Конечно! Это его сын. У него еще
один был, младший, но тот оболтус ему всю карьеру попортил в году этак
шестьдесят восьмом. А Сашка, помню, был головастый...
- Вот те на, - подумал Турусов. - Значит, не зря сын Смурова пустился
на поиски ящиков.
- А прошлое Смурова здесь тоже есть? - спросил сопровождающий.
- А как же! Это же фигура: с тридцать седьмого был председателем
спецколлегии Верховного Суда. Удивительной справедливости человек. Меня
раза три спасал. Все дела сам проверял, никому не доверял ставить точку на
приговоре. Ну, так я вас убедил?
- В чем?
- Вы, молодой человек, должно быть, уже забыли с чего я начинал и что
я вообще здесь делаю. Меня интересует конкретно вот этот ящик.
Турусов задумался.
- И что вы станете с ним делать? - наконец спросил он.
- А это как мы с вами договоримся. Можно просто вскрыть. Я заберу
оттуда кое-что, остальное заберете вы. Вы можете сразу стать богатым или
известным. Вам могут заплатить и в валюте, и в рублях. Это зависит от
выбранного вами покупателя. Можем, как я уже говорил, сбросить ящик в
шахту, не вскрывая.
- А за что мне могут заплатить "в валюте или рублями"? - Турусов
пристально посмотрел в глаза старику.
- За что? За историю.
Турусов пожал плечами.
- Все несколько проще, чем вы думаете, молодой человек. Попробую
объяснить вам еще раз. Если вы продаете историю здесь, то, соответственно,
покупатель ее уничтожает. Потому, что покупатель должен быть максимально
заинтересованным. Если же вы продаете историю за валюту - это значит, что
она идет не на уничтожение, но на сенсацию - то есть, на формальное
уничтожение первого покупателя. И тех, и других покупателей легко можно
найти в Выборге. Если же вы извращенный имматериалист, то вы можете
безвозмездно отдать груз той или другой стороне, в зависимости от вашего
отношения к истории и ее последствиям.
- Нет истории, - негромко проговорил Турусов, вспоминая свои споры с
Радецким.
- Науки пока действительно нет, - кивнул старичок. - А вот описание
событий, факты, фамилии личностей - все это есть. И не всех это
устраивает.
Позже Турусов никак не мог заснуть. Он ворочался на своей верхней
полке, заглядывал вниз на давно уже спящего Радецкого, у которого за время
сна выросла густая рыжая щетина. Смотрел в противоположный угол вагона,
где между двух больших ящиков на одном маленьком, подстелив свой бушлат,
сидя спал персональный пенсионер огромного значения. Старичок напоследок
разговора, глянув на Радецкого, сказал, что "летаргическое состояние
крайне полезно для обреченных организмов". Произносил он эти слова, так
разукрасив их вещей интонацией, словно бы и в самом деле пророчествовал. А
потом, буквально через пару минут, снял старенький бушлат, постелил его на
"ТПСБ-1748", уселся и захрапел.
Сначала Турусов думал, что не может заснуть из-за этого храпа, но
вскоре храп перешел в редкое пофыркивание и Турусов перестал обращать
внимание на посторонние звуки.
Он снова заворочался и неожиданно услышал скрип: дверь их вагона
медленно откатилась и в проеме возникли три фигуры в плащах и шляпах. Они
прошли вглубь. Один зажег фонарик и нащупал лучом Радецкого.
- Поднимайтесь! - властно сказал один из трех, наклонившись над
сопровождающим.
- Он в летаргии, - ответил выглянувший сверху Турусов.
- В летаргии? - недоуменно переспросил мужчина.
- Это болезнь психики, при которой человек может не просыпаться
несколько лет.
- И кто же это его так? - мужчина выпрямился и смотрел в глаза
Турусову.
- Старик один... - автоматически ответил Турусов и тут же понял, что
сказал что-то не то. - Точнее, это же болезнь... не инфекционная...
- Ладно заикаться. Слезайте вы! - строго взглянул на него мужчина.
Турусов спустился, поправляя очки.
- А! Мы уже у вас были как-то. Помню. Тут все в порядке? Все в
сохранности?
- В общем, да...
Мужчина осветил грузовую часть вагона и присвистнул от удивления,
увидев спящего персонального пенсионера.
- А это что за гость? - он перевел взгляд и луч фонарика на лицо
Турусова.
- Сам залез... - начал испуганно оправдываться тот, не соображая,
почему он так боится этих трех пришельцев. В прошлый раз они унесли ящик,
вели себя как-то странновато, но тогда они не вызывали у него чувства
страха.
- Проверьте! - негромко приказал двоим собеседник Турусова, махнув
рукой в сторону старичка.
Двое подошли к ящикам. Был слышен их шепот между собой, потом
донеслось невнятное бормотание уже проснувшегося, но ничего не понимающего
старика.
- Кто вы такой? - громко и недовольно спросил у него мужчина.
- Я персональный пенсионер огромного значения... - затараторил
вставший на ноги старик.
- С какого года на пенсии?
- С сорок восьмого.
- Иван Петрович, - главный повернулся к одному из своих помощников. -
Как там у нас с пенсионерами сорок восьмого?
Иван Петрович, внешне ничем не отличавшийся от других пришельцев,
достал записную книжку, полистал, подсвечивая себе фонариком, потом поднес
ее к глазам - видно, имел близорукость.
- Пенсионеры сорок восьмого, пятьдесят пятого, шестьдесят первого
досрочные.
- Вот видите, товарищ пенсионер! - нехорошо улыбнулся главный. - Вы
не доработали. А что же вы делаете здесь?
- Подвезти попросил... - залепетал не на шутку перепуганный старичок.
- Хо-хо-хо! - расхохотался главный. - Вам известен маршрут этого
поезда? Так, куда же вы собрались на нем подъехать?
Старик глубоко вздохнул, нахмурился и уставился в пол.
- Иван Петрович! - снова обратился главный к своему помощнику. -
Проверьте как там с ящиками обстоит. Все ли на месте?
Иван Петрович снова направился в угол. Луч его фонарика пробежал по
стенке вагона, опустился на груз.
- Если бы я вам поверил, мне было бы очень горько разочаровываться! -
сказал главный пенсионеру. - Но, слава богу, я давно уже никому не верю,
поэтому и разочарований никаких. Вы здесь хотели что-то выкрасть. Я в этом
больше, чем уверен. Вы, я попрошу, не спешите рассказывать мне правду. Мне
легкая правда не нужна. Вы должны будете выстрадать право рассказать ее
мне, вот тогда и у вас, и у меня возникнет огромное чувство облегчения. А
теперь вы пойдете с нами.
- Леонид Михайлович! - послышался радостный голос Ивана Петровича. -
Наш пенсионер спал на ящике "ТПСБ-1748"!
- Вот как? - мужчина, командовавший этим ночным парадом, на секунду
задумался. - Ну вот и ответ. Но не считайте, что вы уже в чем-то
признались. Право на признание надо выстрадать!
Турусов стоял и слушал, как завороженный, слова этого ночного
распорядителя, обладавшего удивительной твердости голосом и умевшего так
интонационно разбить каждое предложение, что, казалось, откуда-то свыше
простым смертным диктуются величайшие законы.
- А ящик придется тоже забрать, - как-бы сожалея, покачал головой
Леонид Михайлович. - Иначе мы не сможем сравнить будущее признание
пенсионера с исторической правдой.
Третий гость, еще не проронивший ни слова и молча стоявший посередине
вагона, аккуратно взял на обе руки ящик, как берут неопытные папаши свое
дитя, и почти торжественно подошел с ним к открытой двери.
Иван Петрович, крепко держа под руку персонального пенсионера, тоже
направился к выходу.
Главный, Леонид Михайлович, без единого слова пожал руку Турусову,
пожал - как клещами сдавил. Пристально глянул сопровождающему в глаза.
- И все-таки, - сказал, - если этот не проснется в ближайшие дни,
подумайте о кандидатурах на место сопровождающих... Составьте список с
адресами. В следующий раз дадите лично мне в руки.
