дилась в Белостоке в 1862 году, о чем Народный Ко-
миссариат Внутренних Дел СССР был великолепно информирован, так и в
графе "возраст" надо было поставить цифру, хоть чуть-чуть подумав.
Иное дело "причина смерти", о голоде даже в официальных документах
предпочитали врать. Что же касается "дряхлости", то жила тетя Берта
одна и на восьмидесятом году жизни прекрасно держала весь свой житейс-
кий обиход в своих не боявшихся труда руках.
Однако, странное дело, дед так подробно пишет о Челябинске, будто
осмотр богоугодных заведений и есть главная цель его путешествия,
именно путешествия. Подробно о попутчиках, весьма подробно о чувствах
к бабушке, и ни слова о войне. Цензура? Да не свирепствовала она в те
времена. Воевали широко, открыто, важные боевые операции, конный рейд,
например, десятитысячного отряда генерала Мищенко загодя обсуждали ки-
тайские мальчики, торговавшие водой на станциях Гирин и Мукден. Власти
знали или догадывались, что японцы черпали информацию из более надеж-
ных источников, чем письма полкового врача к своей невесте и потому
смотрели на них сквозь пальцы.
Мчится, несется дед на войну! Вот уже открытка из Омска, на открыт-
ке неправдоподобной длины мост через Иртыш, кажется, что он упирается
не в другой берег, а непосредственно в горизонт.
г. ОМСК. Февраль 13. 1904. Шлю свой сердечный привет, моя дорогая,
из Омска! Путешествую благо-
получно. Скверное путешествие предстоит после Иркутска, т.к. поезда
там ходят очень неправильно и, говорят, вагонов прямо не хватает. Ну
да увидим!
Будь здорова, милая Кароля! Целую тебя, твой Н. Кураев. В этот день
первым делом с утра государь принял вновь назначенного
министра финансов Коковцева. Правильно, начав войну надо посчитать
деньги. Это Англия, как добрый дядя, взяла сорок процентов военных
расходов Японии на себя, у русского царя родни на европейских престо-
лах полным-полно, а такого доброго дяди нет. Это первый доклад Коков-
цева в новом ранге. До этого влиятельнейший пост министра финансов за-
нимал Сергей Юльевич Витте, еще не граф, но уже сделавший на этом пос-
ту много полезного для отечества. Авторитет и влияние Витте так воз-
росли, что превысили, по мнению царя, и его советчиков допустимый уро-
вень.
Дневник императора. 13-го февраля. Пятница. Утром был первый доклад
Коковцева. Опоздал на четверть часа к обедне.
Завтракал Соловей (деж.). Принял еще Григория Григорьевча. Гулял при
хорошем морозе.
В 4 1/2 отправились вдвоем в крепость и к Спасителю. Пили чай при
дневном свете. В 7 час. поехали в Аничков. Вернувшись в Зимний пошел в
глав. караул, кот. занимало Николаевское Инжен. училище.
В 10 ч. исповедывались. Янышев пил с нами чай. Вечером получили
грустную весть о кончине младшего сына Генриха и
Ирен в Киле. Легко понять искреннюю и глубокую грусть русского царя,
Ирен родная
сестра государыни Александры Федоровны, а Генрих - родной брат импера-
тора Вильгельма II, а Вильгельм II двоюродный брат Александры Федоров-
ны.
Иного рода печаль, и тоже связанную с Германией, в это же время из-
ливал С. Ю. Витте в письме своему другу Сергею Дмитриевичу Шереметеву:
"...не следует забывать, что мы пролили много крови и потеряли много
денег, дабы сколотить Германскую Империю без особой для себя выгоды.
Уверен, что и теперь мы за любезности Германского Императора и дружбу
заплатим большой счет, но иначе и быть не может. Я почитаю, что Герма-
ния во многом виновата, что направила все наши силы и помыслы на Даль-
ний Восток... Я уверен, что не один Германский Император не без удо-
вольствия потирает руки. Конечно, из всего происходящего выиграет бо-
лее всех Германия".
За родственные любезности приходится расплачиваться войнами, вели-
ким множеством жизней своих подданных. Так и представляешь себе, как
между ладонями пожимающих друг другу руки царей, расплющиваются полки,
истекают кровью роты и эскадроны... Или они этого не видят? Не понима-
ют? Идут пить чай, к причастию... на теннисный корт.
Вскоре за началом войны наступил Великий Пост. Исполнение связанных
с Постом обрядов займет в Дневнике царя почти такое же место как све-
дения о делах военных и государственных. Посту и Пасхе, натурально,
отдаст должное и православный дед.
Дневник императора. 14-го февраля. Суббота. В 9 час. поехали в
Аничков к обедне и приобщились Св.Христовых Тайн.
Какое утешение в настоящее серьезное время. Вернулись домой в 11 1/4.
Простился с полк. Абациевым и двумя урядниками Конвоя, отправляющи-
ми-
ся завтра в Манчжурию. Мороз стоял порядочный. Завтракал Орлов (деж.).
Принял ген. Фуллона - нового градоначальника и Сахарова с докладом.
Были в Аничкове у всенощной и обедали с Мама.
Вечер провели дома. Ах, Канавин, Канавин, не следовало бы тебя по-
минать, да вот приходит-
ся! Иначе трудно понять и объяснить такое нагромождение ужасов в пись-
ме деда, еще не доехавшего и до Иркутска. Не имея от бабушки никаких
сведений и даже с трудом предполагая, когда можно будет от своей воз-
любленной получить хотя бы строчку, он напоминает ей, что путешествие
его отнюдь не прогулка в "купэ" 1-го класса. Вынужденный досуг и неп-
рестанные мысли о предмете своей сердечной заботы, быть может, заста-
вили его, скорее всего, невольно, прибегнуть к средству... испытанному
Афанасием Ивановичем в деле привлечения к себе повышенного сочувствия
со стороны Пульхерии Ивановны.
Февраль, 17 число. 1904. Дорогая голубка Кароля! Наконец-то мы
подъезжаем к Иркутску: остается ехать день и половину
ночи. Путешествовать уже недалеко, а между тем от Иркутска только нач-
нется самая неприятная и неудобная часть путешествия. Спина моя про-
должает болеть, и хотя я этим не безпокоюсь, все же неприятны эти бо-
ли, мешающие спать. В Иркутске надеюсь купить нужного лекарства. В об-
щем же, все идет пока благополучно. Поговаривают, что в Забайкалье
свирепствует эпидемия оспы, так что, я, если успею, привью себе оспу.
Каких-нибудь новых известий с театра войны мы не получаем, знаем же
из телеграмм только то, что знаете и вы.
Как ты живешь и чувствуешь себя, моя дорогая деточка? Как твое здо-
ровье? Если бы ты знала, как обидно и досадно, что я не могу получить
от тебя никакой весточки. Ну да надеюсь, что Бог хранит тебя, и ты в
добром здоровье и благополучии. Как-то здоровье Греты? Передай от меня
ей и ее супругу мой привет и мои лучшие пожелания.
В Павловское дяде я послал несколько открыток и думаю и сегодня
отправить. Не забудь, когда получишь фотографические карточки, послать
одну в Павловское, одну Анюте, другую дяде. Конечно, все это сделай
только в том случае, если карточка будет удачна. Карточки же, где мы
вдвоем, пожалуйста, не давай никому, кроме Греты.
Ну что еще сообщить тебе, моя дорогая? Дорога и местность, где мы
теперь путешествуем, ничего особенно кра-
сивого не представляет. По обеим сторонам полотна ж.д. тянется лес на
протяжении 500 верст. Вот после Иркутска, в Забайкалье, говорят, будет
очень красивая местность, не хуже Урала. Через Байкал будем переезжать
на лошадях. Ходят слухи, что пробный паровоз, пущенный через Байкал по
рельсам, положенным по льду, провалился под лед. Не ручаюсь за досто-
верность этого слуха, но будто бы это так, и сообщили об этом пассажи-
ры одного встречного поезда, ехавшие из Порт-Артура. Ничего в этом
мудреного нет, т.к. в конце февраля почти всегда на Байкале образуются
громадные трещины, т.ч. езда по нему вообще опасна - это известно.
Ну, милая моя, дорогая голубка, пока, до следующего письма! Если
будет время, напишу из Иркутска и сообщу, что там узнаю. Крепко,
крепко целую тебя, мой ангел, и жму твою руку! Сердечное, большое спа-
сибо тебе за все твои заботы обо мне!
Весь твой Н. Кураев. Погода здесь стоит все время теплая; больше
10о мороза еще не было, а
сегодня, например, так только 3о - совсем на Сибирь не похоже! Ну, еще
раз до свидания! Снова и снова целую тебя!
Итак, спина болит, паровозы проваливаются, в Забайкалье оспа, в
Байкале громадные трещины... Надо думать, и напугал дед бабушку изряд-
но и заставил думать о себе с тревогой и надеждой, обращая молитвы к
единственному Заступнику. Впрочем, трудно судить, как относится като-
лический бог к молитве в пользу православного.
Карточка, "где мы вдвоем", сохранилась, вот она, на стене. Бабушка
не обладала той обольстительной красотой, что вызывает восхи-
щение знатоков, зависть дам и тревожит сластолюбцев. Мягкие черты ее
милого лица предупреждали о доверчивой нежности ее сердца. И в моло-
дости, и в пору увядания ее лицо неизменно привлекало своей откры-
тостью, она смотрит на вас, обращенная к вам не только взглядом, но и
слухом и сердцем. Вот эта открытость и прямота, сочетаясь с неколеби-
мостью убеждений, чуждых эгоизму и тщеславию, быть может, и составляла
главное свойство ее души.
Это их первая фотография с дедом: бабушка сидит на стуле, положив
скрещенные руки на какой-то маленький круглый столик, покрытый ска-
тертью c матерчатыми кисточками. Дед стоит сзади у правого плеча ба-
бушки, он в черном сюртуке, под белым воротником вразлет две черные
полоски крохотного галстука. Стриженая бородка, усы, очки в тонкой оп-
раве, именно такими воображение рисует новых людей, описанных Черны-
шевским и Тургеневым. Новые русские. Взгляд деда строг и внимателен, и
бабушка смотрит внимательно и вслушивается.
Как это милосердно, что им сейчас не возвестят о том, что они похо-
ронят своего первого сына, блестяще одаренного музыканта, математика,
мастера на все руки, сраженного костным туберкулезом в двадцать лет.
Они не услышат сейчас и о трех войнах, которые будут их разлучать... о
гибели под Ленинградом младшего сына, летчика, сгоревшего на пятой не-
деле войны...
Как спокойно принимают они свою судьбу. Впрочем, у деда лицо, как
перед сражением, в сознании того, что врач
и в битве, и после битвы не с победителями, а с побежденными, с увеч-
ными, ранеными, страждущими и больными.
Они принимают свою судьбу, но их Бог - возвышает, а не жаждет рабс-
кой покорности и суетного заискивания. Назвать своего старшего сына,
первенца, Сергеем, это был вызов судьбе. В молодые годы умер старший
брат Никандра Иоакимовича, Сергей Иоакимович. И прадед назвал своего
старшего сына Сергеем, Сергей Никандрович умер во сне, готовясь к эк-
заменам на последнем курсе Дерптского университета! Что испытала ба-
бушка, Кароля Васильевна, когда мой отец возвестил ей о рождении свое-
го первенца и решении назвать его Сергеем! И наша взяла! Мой брат жив,
и в этом воля его и прадеда, и деда, и отца. Имя брата уже неотъемлемо
от истории нашего города, он порядочный инженер, крупный гидротехник,
сегодня он уже старше своего деда...
Неужели тогда, едва решив соединить свою судьбу с дедом, бабушка
видела так далеко и готова была тихой улыбкой благословить нас...
Фотографий Алисы-Виктории-Елены-Луизы-Беатриссы Гессен Дармштадс-
кой, впоследствии русской императрицы, везде полно, но ни на одной из
них я не видел этой женщины, ростом чуть выше мужа, улыбающейся, смею-
щейся, светлой. Говорят, она была красива, ну что ж, если красота бы-
вает холодной и мрачной, значит действительно красива.
Запись царя, помеченная той же датой, что и письмо про свирепство
оспы и трещины на льду Байкала, 17 февраля, отмечена, как всегда заме-
чательным лаконизмом и беспристрастием, уравнивающим в правах смерть,
прогулку, войну, питье чая в 5 часов или обед.
Дневник императора. 17-го февраля. Вторник. В 9 1/4 поехали в Па-
жеский корпус. Вернулся к докладам. После завтра-
ка отправились вдвоем на панихиду по П. С. Ванновском, который скон-
чался сегодня ночью.
Погода была серая, но не холодная. Известий с Дальнего Востока сов-
