Михаил КУРАЕВ
ЖРЕБИЙ щ 241
Романтическая хроника
Ольге Николаевне Кураевой
"Всякий может фиглярствовать и изобра-
жать на подмостках честного человека, но
быть порядочным человеком в глубине ду-
ши, где все дозволено, куда никому нет
доступа, - вот поистине вершина возмож-
ного".
Мишель Монтень
СВИДЕТЕЛЬСТВО
Дано сие девице Кароле-Марие-Юзефе Шмиц в том, что она, как из
представленных документов видно, дочь Прусского подданного, родилась 6
июля 1880 года в Белостоке и крещена в веру Христианскую Римско-Като-
лического исповедания; образование получила во французской школе Св.
Петра и Павла в Москве, от которой имеет свидетельство об учении.
Вследствие поданного ею прошения о желании вступить в домашние учи-
тельницы и его рассмотрения, предоставленных ею удостоверительных сви-
детельств, которые найдены удовлетворительными, допущена была к испы-
танию в Испытательном Комитете Московского Учебного Округа и показала
во французском языке хорошие сведения и, сверх сего, в присутствии ис-
пытателей с успехом дала пробный урок по означенному предмету. А пото-
му ей, ШМИЦ, дозволено преподавать французский язык на праве ДОМАШ-
НЕЙ<|> УЧИТЕЛЬНИЦЫ и исправлять сию должность, на что она, как не
русская подданная, не может пользоваться выгодами и преимуществами се-
го звания.
В удостоверение чего дано сие свидетельство за надлежащим подписа-
нием и с приложением печати Канцелярии Попечителя Московского Учебного
Округа.
Января 15 дня 1897 года Попечитель Московского Учебного Округа,
Заслуженный профессор, Тайный Советник и Кавалер Н. Богаевский Пра-
витель канцелярии В. Карманов Гражданский статус моей бабушки, Ка-
ролины Юзефы Марии Шмиц, долгое
время определялся фактом ее прусского подданства. Бабушке еще только
шестнадцать лет, а она уже (умеют немцы устраи-
ваться!) имела профессию, обещавшую независимость и кусок хлеба. Поче-
му бабушка не держала одновременно экзамен по немецкому языку, столь
же ей близкому, как и русский, а также по английскому и по итальянско-
му, на которых писала и читала так же свободно, как по-немецки и
по-русски, ответа мы уже никогда не получим.
Здесь можно было бы предъявить подлинник записной книжки, которую
бабушка вела в заграничных вояжах: в Италии по-итальянски, во Франции
по-французски, в Женеве, Лейпциге и Берлине по-немецки, в России книж-
ка велась исключительно на русском языке.
Знание основных европейских языков позволило бабушке объехать всю
Европу в качестве юной камеристки богатенькой госпожи Катуар, к
счастью, иностранных языков не знавшей, несмотря на свою нездешнюю фа-
милию.
В конце прошлого века среди русских женщин распространилась мода на
получение образования, мода же, как известно, не налагает иных обяза-
тельств, кроме обязанности быть модным. В этой связи есть резон предъ-
явить еще одно свидетельство (из двух имеющихся), говорящее о том, что
бабушка не зря занимала внимание Испытательного Комитета Московского
Учебного Округа.
СВИДЕТЕЛЬСТВО Сим имею честь свидетельствовать, что домашняя учи-
тельница, Кароля Васильевна ШМИЦ в продолжении времени с 1-го ок-
тября 1899 года по 1-ое июля 1902 го-
да, при отличном поведении действительно занималась обучением детей
моих Ивана, Андриеты и Петра 6, 7 и 8-летнего возраста; исполняла свои
обязанности совершенно добросовестно и находилась при детях на посто-
янном жительстве.
А. П. Мусси 1902 года Октября 14 дня Французский гражданин Андрей
Петрович Мусси Преображенка, Генеральная ул. Тов-во Шелковой Ману-
фактуры подпись его руки удостоверяю Лефортовской части 2 уч. Прис-
тав И. Языков Прадед, Вильгельм Францевич, был человеком состоя-
тельным и принадле-
жал цеху немецких мастеров, призванных в текстильную промышленность
Москвы для сообщения ей европейского уровня технологий и производс-
твенной культуры. Не требуя веры на слово, прежде чем предъявить дыша-
щий на ладан документ, необходимо сделать маленькое отступление, пос-
кольку к сообщаемому тексту нет возможности прикрепить сам документ,
непосредственно и в подлиннике.
Вид документа, ткань, на которой он исполнен, средства исполнения,
шрифт, почерк выразительны до чрезвычайности и блещут то красноречием,
то выдающимся косноязычием. Они - дети, дети своего времени, и этим
сказано все! Семейный архив сохранил "Анализ мочи", выданный "Аптекой
д-ра Пеля" 14 ноября 1907 года. Какая бумага! Какое количество вензе-
лей, медалей, причудливых украшений, фундаментальностью своей он пре-
восходит даже "Выписи из метрических книг" того же времени, не говоря
уже о более поздних свидетельствах о рождении, аттестатах зрелости,
почетных листах и грамотах за "успехи в социалистическом соревнова-
нии". Сам вид "Анализа мочи" говорит об огромном воспитательном значе-
нии документа: если даже к вашей моче такое серьезное отношение, то
как же ответственны вы должны быть за свои мысли, чувства, слова и
поступки!
Полагаю, что несколько предъявляемых документов должны быть хотя бы
кратко описаны.
Вот "Удостоверение", подтверждающее часть трудового стажа моего не-
забвенного прадеда.
Бумага желтая, хрупкая, уже потрескавшаяся, изначально полупрозрач-
ная, поэтому прежде чем читать документ, надо четко сориентироваться,
где лицевая сторона, где обратная. Документ занимает треть машинопис-
ной странички. Левую сторону почти полностью закрыл чернильный штамп
"В.П.С.Т. Гучковского отделения ФАБ.-ЗАВ.-КОМА", остальная часть ис-
полнена на пишущей машинке, страдающей акцентом на букву "А", что го-
ворит о близости Москвы, и букву "Е", что просто говорит о ее изношен-
ности.
В.П.С.Т. УдостовЕрЕниЕ Гучковское отделение НАстоящЕЕ удостовЕ-
рЕниЕ выдАно от ФАБ.-ЗАВ.-КОМ. ФАбкомА Октябрьской Суконной фАбрики
Ивановская фабрика грАждАнкЕ КАролинЕ ВАсильЕвнЕ тонких сукон КУРА-
ЕВОЙ в том, что ЕЕ отЕц ВАсилий Московского района ФрАнцЕвич ШМТЦ
рАботАл нА 14 сентября 1925 г. вышЕупомянутой ф-кЕ в кАчЕствЕ N 572
ткАцкого мАстЕрА с 1892 г. по 1913 год ст. Манихино что и удостовЕ-
ряЕтся Печать ПрЕдсЕдАтЕль фАбкомА НУЖДИН Всероссийский проф. союз
текстильщиков СЕкрЕтАрь ЛЕБЕДЕВ Служа мастером на Ивановской фабри-
ке под Воскресенском, прадед, как и
многие немцы-мастеровые, держал квартиру на Мясницкой, в самом центре
Москвы. Лояльность по отношению к российским властям и невмешательство
во внутренние, и без того чрезвычайно напряженные, дела Российской им-
перии, не оградили старавшегося походить на императора Вильгельма уса-
ми и прической Вильгельма Францевича и добрейшую Агнессу Карловну, ро-
дителей моей немецкой бабушки, от соплеменников моего русского дедуш-
ки, давших первый бой немчуре в августе Четырнадцатого непосредствен-
ными погромами на улице Мясницкой, впоследствии переименованной в ули-
цу Кирова. Прадед с прабабушкой под натиском беззаветных патриотов
отступили на заранее подготовленные позиции на реке Истре, где предус-
мотрительным Вильгельмом Францевичем по выходе на пенсию был куплен
дом знаменитой писательницы, автора бестселлера "Разоренное гнездо",
за пять тысяч целковых.
Московские немцы были недовольны, когда им устроили трепку ребята в
косоворотках, но позволительно спросить, почему это бабушке, родившей-
ся в России, понадобилось идти в католический пансион, а не в нормаль-
ную русскую школу? Дело в том, что государь разнообразнейшей по веро-
исповеданиям страны высочайше повелел с детей католиков, обучавшихся
даже в церковно-приходских школах, не говоря уже о казенных, брать
подписку о их желании присутствовать на уроках закона божьего, без че-
го им аттестата не давали. Желания получить аттестат ценой унижения
бабушка не имела. Это жене царя ради короны пришлось поменять веру,
бабушке было проще.
Итак, в январе 1897 года бабушка получила свое свидетельство на
право работать домашней учительницей, что впоследствии позволило ей
работать в гимназии и в советских школах, а полгода спустя будущему
жениху и мужу так же было выдано "СВИДЕТЕЛЬСТВО", сходное с бабушкиным
лишь тем особым нечеловеческим языком, на котором власти предпочитают
разговаривать с подданными.
СВИДЕТЕЛЬСТВО Кураев Николай Никанд-
рович, сын крестьянина Калужской губернии, Пере-
мышльского уезда, села Желохова, приписанный для отбывания воинской
повинности ко 2 призывному участку Звенигородского уезда, Московской
губернии явился к исполнению воинской повинности при призыве 1897 года
и, по вынутому им щ 241-му жеребья, подлежит поступлению на службу в
постоянные войска, но, на основании "53" (61 п.4) ст. Устава о воинс-
кой повинности поступление ему на службу отсрочено до 27 летнего воз-
раста, как состоящим студентом Харьковского университета но не далее
призыва 1902 года.
Выдано Московской губернии Звенигородским Уездным по воинской по-
винности Присутствием июня 4 дня 1897 года за щ 258 Председатель
Присутствия Михайлов. К "Свидетельству" приложен билет величиной
чуть больше старой пятер-
ки, тоже синеватого цвета, на нем значится: "ЖЕРЕБИЙ щ 241", тот са-
мый, вынутый в надлежащий день дедом.
Мой прапрадед, Иоаким Иванович, был крепостным у помещицы Толстой в
Калужской губернии, прадед, Никандр Иоакимович, уже записан временноо-
бязанным, то есть полурабом, и в этом праве, как человек грамотный и
рачительный, стал конторщиком. Дед же, Николай Никандрович, закончил
университет по медицинскому факультету и стал врачом.
Для получения бесплатного среднего образования ему вместе со стар-
шим братом, Сергеем Никандровичем, пришлось идти в духовную семинарию.
Относясь к вере серьезно и искренне, ни дед, ни его брат не предпола-
гали себе карьеры на колокольном поприще. Служение людям - да, но не
молитвой и кадилом.
Официального запрещения для окончивших семинарию поступать в уни-
верситеты не было, но препятствия к тому чинились по негласному сгово-
ру властей, изумительно владеющих и по сей день искусством придания
рамкам закона мягкости и растяжимости.
Подав прошение о зачислении в Московский университет, дед получил
отказ. О Петербургском и речи быть не могло, но отступать было не в
правилах Николая Никандровича, и он, прихватив скрипку, на которой вы-
учился играть в семинарии, отправился в Томск, где нужда в грамотных
студентах была острей, чем желание угодить церковным властям.
Не имея достаточной зимней одежды, дед в Томске отморозил правое
ухо, когда шел на вечеринку, неся в руках скрипку. Он перекладывал
инструмент из руки в руку, прикрывая свободной рукой изъедаемое моро-
зом ухо; стужа оказалась проворней деда, и ухо пришлось спасать. Это
все, что сегодня известно о пребывании деда в Томске. Впрочем, дед на-
долго сохранил доброе чувство к Томску и почитал именно Томск, а не
Иркутск столицей Сибири.
Непрестанно хлопотавший о восстановлении справедливости дядя Воло-
дя, брат рано умершего отца Николая Никандровича, добился-таки перево-
да деда из Томского университета в университет Харьковский, также на
медицинское отделение. Не удовольствовался Владимир Иоакимович тем,
что племянник стал обучаться в Харькове. И здесь имел место первый и
последний прямой контакт нашей фамилии с главой царствующего дома. Дя-
дя Володя, пройдя за три года, как и полагалось, все круги бюрократи-
ческих, юридических, чиновничье-идиотических оборонительных линий,
