они мне говорят. Не дашь ли ты распоряжения Шт.(юрмеру) послать за
Род(зянко) /гадина/ и строго сказать ему, что ты настаиваешь на окон-
чании бюджета до пасх и, потому что тогда тебе не надо будет их созы-
вать, даст Бог, до лучших времен - осени или после войны. Они нарочно
медлят, чтобы вернуться потом и возобновить свои ужасные либеральные
предложения. Многие говорят то же самое и просят тебя настоять на том,
чтобы они окончили работу теперь. И ты не можешь делать уступок, вроде
ответственного министерства и т.д., и всего чего они хотят. Это должна
быть твоя война, твой мир; слава твоя и твоей страны, а во всяком слу-
чае не Думы, - они не имеют права вмешиваться в эти вопросы. Ах, как
бы я хотела быть с тобою!..
...Это прямо отчаяние, что на фронте наступила оттепель, и мы не
можем наступать, так как сидим глубоко в воде. Ужасно не везет, но мо-
жет быть, это скоро пройдет. Хорошо, что ты послал за тремя главноко-
мандующими, чтобы с ними все обсудить...
...Я счастлива, что все радуются назначению Шувалова. Дай Бог ему
успеха!
Ну, дружок, должна кончать письмо. Дети все тебя нежно целуют. Осы-
паю тебя горячими поцелуями, любимый муженек мой. Навеки твоя старая
Женушка".
Не оставляет императрица вниманием и здоровье наиболее видных госу-
дарственных деятелей: "Гучков очень болен; желаю ему отправиться на
тот свет, ради блага твоего и всей России, - поэтому мое желание не
греховно". Надо ли напоминать, что сам-то Гучков, принимая "ради блага
всей России" отречение императора Николая Второго от престола, ни ему,
ни его семье "отправиться на тот свет" не желал, хотя отношение к нему
государыни не было для него тайной.
Для тех же, кто сам не спешит "отправиться на тот свет", у госуда-
рыни есть в запасе и другие средства; не уставая помогать государю
править страной, государыня и за неделю до отречения подскажет: "Я на-
деюсь, что Кедринского из Думы повесят за его ужасную речь - это необ-
ходимо (военный закон, военное время), и это будет примером. Все жаж-
дут и умоляют тебя проявить твердость". Надо думать, речь идет о Ке-
ренском, но и не только о нем; на следующий день, 25 февраля 1917 года
государыня будет вести ту же линию и требовать расправ: "... за анти-
династические речи необходимо немедленно и очень строго наказывать,
тем более, что теперь военное время..."
Очень строго... по законам военного времени, это что ж, вешать или
стрелять?.. Суровая дама, даже беспощадная, но это же ради Бэби, ради
царя и всей России, а потому, к сведению верующих, - не греховно!
Интересно наблюдать, как сам русский язык оберегает цельность и оп-
ределенность моральных понятий, защищая их от лукавых мудрецов, стре-
мящихся для оправдания низости и скотства придать этим понятиям "рас-
тяжимый" смысл. Есть правда, но есть и полуправда, то есть все равно
правда, но неполная. А вот "полу-лжи" нет, ни слова, ни понятия. Ложь
всегда ложь, в каком бы количестве она не была предъявлена. Так же и
порядочность или благородство. Нет в русском языке, разве только у
юмористов, понятия полу-порядочный, в сущности, это все равно, что
прохвост. Впрочем, быть может, есть смысл ввести понятие "полу-благо-
родный" для уравновешивания с одной стороны происхождения, с другой -
сугубо личных свойств и качеств.
Как яйцо не может быть частично тухлым, так и душа эгоиста, в ко-
нечном счете, качественно однородна, она способна, впрочем, и на бла-
городные и на бескорыстные поступки, пока это не приносит личного вре-
да, не требует жертв, а служит приумножению добродетельной репутации.
Коллизии возникают трудно объяснимые. Примерный семьянин, заботли-
вый и добрый отец, верный и нежный муж по службе получает телеграмму
от капитан-лейтенанта Рихтера о том, что возмущенные латышские и эс-
тонские крестьяне утоплены в собственной их крови, телеграмма о жесто-
кой расправе украшена резолюцией: "Ай да молодец". Человеческое об-
щество несовершенно, и власть, может быть, и обязана и казнить и мило-
вать. Палачи, мастера на скорую расправу всегда были нужны власти,
нужны они и поныне, власть их держит к себе поближе, ласкает, награж-
дает, это понятно, это власть. Но ликует-то от доблести палача чело-
век! Восторг и радость заказаны власти, это проявления исключительно
человеческие.
Ну, а как же бескровное отречение царя? Долгое время казалось, что
это разумный, честный и мужественный пос-
тупок последнего императора. Но комментарий императрицы к этому пох-
вальному и предосудительному лишь с христианской точки зрения решению
объясняет не столько его легкость, сколько лукавство этого жеста, жес-
та, а не решения. "...Если тебя понудят к уступкам, то ты ни в коем
случае не обязан их исполнять, потому что они будут добыты недостойным
способом... Такое обещание не будет иметь никакой силы, когда власть
снова будет в твоих руках", - чем хороши тексты государыни так это яс-
ностью.
Точно так же как любящая жена "разъяснила" царя в его поступке, так
же благодаря любящей невесте удается разрешить и странную коллизию,
давшую основание усомниться в цельности уже сложившегося у меня предс-
тавления о круге интересов и мере сострадательности деда и бабушки.
Прости меня, дед, почерк у тебя, я скажу... вот и проглядел полстрочки
в письме от 15-го мая. Полтора месяца минуло со дня трагической гибели
Верещагина, и я о нем уже, признаться, забыл, а бабушка нашла портрет
и прислала его деду. Дед благодарит и не прибавляет к этому ни слова,
значит, эпистолярный разговор о гибели "Петропавловска" был, и это
лишь послесловие к нему.
Ст. Борзя. 15 мая 1904. Дорогая, милая Кароля! Большое тебе спасибо
за твои два письма, открытку и закрытое, в кото-
ром был вложен портрет Верещагина! Твои письма всегда доставляют такое
громадное наслаждение. С удовольствием и интересом прочитал твою пере-
дачу лекции священника Петрова. Об этом Петрове я слышал очень много
хорошего; он именно хорош как лектор. Года два тому назад он был в ка-
честве лектора на курсах для учителей в Курске. Очень рад, что ты по-
лучила удовольствие от его лекций. Бесконечно счастлив знать, что ты
здорова и благополучна. Надеюсь, что ты теперь отдохнешь в Ивановском
как следует.
Ну что же сказать о себе? Интересного мало. Наш полк все еще стоит
на охране железной дороги, а мы сидим в Борзе. Ах, милая Кароля, если
бы ты знала, как противно, как скучно и тошно это сидение. Делать бук-
вально нечего. Душевное состояние мое убийственно тяжело и мрачно. Я
не понимаю, зачем нужно было отрывать меня от интересного и любимого
дела и ссылать в ссылку в какую-то Борзю! А между тем на театре войны
люди гибнут и страдают, и нуждаются в помощи. Я понимаю, что нас каж-
дую минуту могут тоже отправить на Дальний Восток. Но ждать этого и
сидеть без всякого дела целые месяцы становится невыносимо. В настоя-
щее время положительно ничего не известно о том, долго ли мы будем ос-
таваться здесь и когда и куда двинемся отсюда. Давно уже я не испыты-
вал такого отвратительного душевного состояния. Писем, кроме твоих, ни
от кого не получаю и сам никому уже месяца 1 1/2 не писал, да и писать
никому не хочется, кроме тебя.
После инфлуэнции я совершенно поправился и теперь вполне здоров те-
лесно, но болен душой. Опять начал ездить верхом, этим и развлекаюсь.
Погода у нас совсем летняя; но здесь страшно резкие перемены. В
один день бывает с утра отличная тихая погода, в полдень поднимется
ужасная буря с такими ветрами, каких я никогда не видывал, к вечеру же
снова настает прекрасная погода. И это довольно часто.
Местность унылая и скучная; голая степь на десятки верст без приз-
нака растительности, и в отдалении горы и горы. Говорят, что здесь не-
редко в Мае выпадает снег. Но пока этого еще не было. Дожди были, но
немного и не очень большие.
Время провожу больше за чтением тех медицинских книг, какие захва-
тил с собою. Читаю так же и другие книги, какие попадаются под руку.
Так вот, дорогая моя, невесело мне здесь живется. И долго ли это будет
продолжаться - одному Богу известно.
На днях предстоит мне проехать до ст. Манчжурия - привить оспу и
осмотреть здоровье казаков, расставленных на постах на промежуточных
станциях. После этой поездки думаю попроситься на 2 дня в г. Читу для
закупки кое-чего из летнего платья. Но все это развлечения очень пло-
хие и скучные. Со своими полковыми офицерами компании вовсе не вожу -
народ совершенно неинтересный. За исключением двух-трех человек все
производят тошнотное впечатление. Очень жалею, что связался с ними еще
и денежными делами, ссудив кое-кому в общем 400 рублей. Правда, этим я
выручил некоторых от крупных неприятностей; но когда видишь, что люди
все-таки продолжают лезть в петлю и снова пропивают и проигрывают ка-
зенные и свои деньги, то досадно становится за свою слабость и уж
больше во всяком случае ни один из них не получит от меня ни целково-
го. Очень бы хотелось выручить Марию Егоровну, да не знаю, куда пос-
лать и не опоздал ли я. Если ты хочешь и можешь выяснить все это, то
сделай, что нужно, и сообщи мне.
Кормят меня здесь хорошо и квартира довольно сносная, так что в
этом отношении я устроился недурно. За стол (обед и ужин) и чай (3-5
раз в день) плачу в месяц 20 рублей. По здешним ценам это очень деше-
во. Есть у нас тут и своя офицерская столовая, но там и кормят худо и
обходится дороже, и я предпочитаю там не столоваться.
Тося вероятно уже проехала. Я ее не видел. Вряд ли удастся увидеть
и Любовь Яковлевну. Ведь если бы они хоть догадались из Читы мне те-
леграфировать, что едут, а то ведь некоторые поезда проходят ночью, да
и днем не хочется ходить к каждому поезду. Все-таки завтра и после-
завтра, 16-го и 17-го Мая, постараюсь побывать ко всем дневным поез-
дам.
О событиях на театре войны ничего не могу написать. Вероятно ты
знаешь столько же, сколько и я. Одним словом, ничего хорошего. Пока
русским не особенно-то везет, и уже жертв не мало.
Ну довольно, дорогая деточка моя, надоедать тебе, так как ничего
интересного сообщить, как видишь, не могу.
До свидания, мой ангел! Сердечно желаю тебе здоровья и счастья!
Крепко жму твою руку; обнимаю и крепко целую! Пожалуйста, пиши!
Остаюсь весь твой Н. Кураев. Если двинемся отсюда, то я немедленно
телеграфирую тебе. Поэтому будь
вполне покойна, дорогая. Странное дело, бури с такими ветрами, "каких
я никогда не видывал",
голая степь без признака растительности с горами на горизонте предъяв-
лены не в первый день, не в первую неделю, а через три месяца сидения
в этой несчастной Борзе. Как неожиданно появляется этот пейзаж без
подробностей, просто потому, что их нет на протяжении десятков верст
голой степи. И про оспу, и про возможность заразиться трупным ядом, о
прочих опасностях, да про ту же инфлуэнцию дед пишет может быть пото-
му, что это беды как бы проходящие или уже прошедшие. А унылая голая
степь, эта давящая нежить, как и общество офицеров, вызывающих тошнот-
ное чувство, действует постоянно.
И надо было мчаться, лететь, не задерживаясь ни в Красноярске, ни в
Иркутске, ни в Чите, и это с дедовой любознательностью и явной склон-
ностью к путешествиям, надо было после лихой, кружащей голову скачки
через Байкал, влететь в эту яму, в эту Борзю, и чувствовать, как не-
достает здесь воздуха, недостает жизни.
А каково воюется государю? Полмесяца ни единого упоминания о войне
на Востоке. Лишь 14-го мая
приглашенный на завтрак командир погибшего "Петропавловска" откроет в
майской летописи Дальневосточную тему. Но воинская тема и в мае и в
июне едва ли не главная. Начался сезон смотров и парадов!
Высочайшему смотру были подвергнуты войска в Белгороде, Харькове,
Кременчуге, в Полтаве, в Орле, в Туле, в Калуге, в Рязани, в Москве, и
