мог повидаться, хотя она и телеграфировала мне, но телеграмму дала оч.
поздно. Мой товарищ - врач виделся с ней, и ему она передала посланные
тобою вещи и письмо. Все это я получил в целости и глубоко благодарю
тебя, моя дорогая, за твои заботы обо мне. Постараюсь воспользоваться
всеми присланными тобою вещами, а сочинением "Козьма Прутков" пользу-
юсь и теперь. Не только не стану упрекать тебя за выбор этой книги, но
наоборот, должен сказать, что я сам давно уже собирался купить ее, и
ты угадала мое прежнее желание. Ты пишешь, что он не особенно нравится
тебе. Но, милая, нужно знать, кто был этот Прутков, что, зачем и поче-
му он писал. Тогда все его произведения будут понятны. Если ты прочла
помещенный в начале этой книги биографический очерк Пруткова, то могла
по этому очерку составить себе понятие о Пруткове и его сочинениях, их
смысле и значении. Во всяком случае и за эту посылку спасибо тебе, го-
лубка. Вместе с твоей посылкой в этот день я получил посылку из Харь-
кова от Ивановых. Когда вскрыл ящик, то оказалось, что он наполнен ко-
робками с конфектами всевозможных сортов. Такой массы конфект мне хва-
тит на полгода по крайней мере, и потому я намерен поделиться этим бо-
гатством с некоторыми из офицеров полка, а то все равно от долгого ле-
жанья конфекты будут портиться и терять вкус. Посылку эту Ивановы из
Харькова отправили с знакомым полковником, который с полком проехал на
Дальний Восток. - Вот тебе интересные новости.
В нашей жизни перемен нет. Все так же упорно сидим в этой же Борзе.
Все испытываем ту же ужасную скуку, невыносимую тоску и мучаемся соз-
нанием бесполезности пребывания здесь.
Физически я здоров вполне, но морально все так же болен, как и
прежде, пожалуй даже больше.
Получил я тут письмо от одного из товарищей врачей из Фатежского
земства. Он сообщает, что временно в Ольховатку приглашен врач Орлов,
но постоянное место там Санитарный совет оставил за мною. Боюсь, что
Орлов состряпает там больницу хуже, чем можно это сделать. Это будет
крайне обидно и досадно.
Милая, славная Кароля, если б ты знала, как хочется видеть тебя! "О
Боже мой, что дал бы я, чтоб вновь расцеловать тебя, прижать к моей
груди..." (Это из "Сумасшедшего" Апухтина, и ко мне подходит немного,
т.к. кажется я тоже скоро сойду с ума.)
Вероятно это письмо ты получишь уже после 6-го Июля, но все-таки
прими мое сердечное поздравление со днем твоего рождения! Искренно и
от всей души желаю тебе здоровья и полного благополучия! Когда-то нам
удастся вместе отпраздновать этот день? Помнишь, как в Ивановском от-
метили этот день прогулкой на лодках в "Варозы"?
Спасибо тебе, дорогая, за то, что ты не отказала дяде дать вторую
мою карточку для посылки ее в Мелихово.
Шлю тебе мой сердечный привет! Передай таковой же твоим родителям и
сестрам. Приветствую всех Ивановцев.
Крепко, крепко целую тебя, моя голубка, и жму твою руку! Весь твой
Н. Кураев. Лошадка моя выздоровела, и теперь я снова совершаю про-
гулки верхом.
Если будешь в Павловском - всем передай привет, а Веруньку Медведеву
расцелуй за меня.
Ну, до свидания, дорогая! Пиши чаще! Шторм в Маркизовой луже, напу-
гавший государя во время плавания из
Кронштадта в Сестрорецк, такая же редкость, как тихий, спокойный Бай-
кал. Но можно заметить и более существенные рифмы. В "Дневнике" ца-
ря и в письмах деда, каковые безусловно тоже своего
рода дневник, обнаруживается интересное сходство. Оба автора, в разной
мере и по-разному, тяготятся своей несвободой. Они оба повинуются обс-
тоятельствам, оба вынуждены исполнять предписанные поступки, делать
что-то им чуждое, тягостное, ненужное, отнимающее свободу.
Полная сил душа деда, чуждая стяжания, тщеславия и властолюбия, в
сознании людского блага готова развернуться в своей полноте. И на вой-
не он устремлен - на войну. Сидение в Борзе угнетает его не только
отвлечением от семейного счастья, до которого было рукой подать, не
только отвлечением от строительства больницы, первой его больницы, хо-
тя и обо всем этом и помнит и думает постоянно. Его угнетает то, что
"на театре войны люди гибнут, страдают, и нуждаются в помощи". Он не
домой, не к невесте, он на войну рвется! Это исконно российский, как
мне кажется, прагматизм: оторвали, навязали, мучаете, так пусть от
этого хоть какой-то прок будет! Страдание принимается как неизбежное,
почти обязательное, как бы само собой разумеющееся условие жизни, оно
неодолимо, это форма нашего национального существования, - так пусть
же хоть польза будет от нашей муки! И сегодня в Чечне солдаты и офице-
ры, брошенные в мирное-то время в огонь, под пули, терпящие от прави-
тельства, командования и интендантов едва ли не меньше, чем от против-
ника, утешаются привычной надеждой на то, что их муки, их кровь послу-
жат... и т.д.
Как мало меняется, да меняется ли наша российская жизнь? Полтораста
лет назад восклицал Герцен: "Поймут ли, оценят ли грядущие
люди весь ужас, всю трагическую сторону нашего существования - а между
тем наши страдания - почка, из которой разовьется их счастье".
Потом об этом же будет спрашивать Чехов. Об этом же будут говорить
голодные и промерзшие до костей комсомольцы
на строительстве узкоколейки у Николая Островского... Мужики, прячущи-
еся под старою телегою от дождя на строительстве Куз-
нецка, это уже в стихах Маяковского... Но вот и грядущие люди, в свою
очередь, тоже становятся все той же
почкой, из которой должно произрасти счастье новых поколений, а новые
поколения ждет все та же незавидная участь быть почкой, не знающей ни
радости цветения, ни торжественного самоуважения плода. Однако, во все
времена хватало любителей настойки "на почках"...
Но согласятся ли дед и бабушка, если им скажут, что их жизнь всего
лишь почка, из которой вырастет счастье грядущих людей. Думаю, что не
согласятся. Кстати, и государь не согласится. Они умели быть сами
счастливы, в любви, но и не только в любви.
Не знаю, можно ли назвать ощущением счастья, наверное это будет
преувеличением, но рад же был дед узнать в несчастной Борзе, что Сани-
тарный совет, пригласив доктора Орлова, место все-таки сохраняет за
ним. Хотя, казалось бы, такое же постановление, но уже "чрезвычайной
санитарной комиссии", могло вызвать у деда и более сложные чувства.
Вот документ: четвертушка рыжей папиросной бумаги, синий чернильный
штамп в правом углу. Особенно примечательно обращение. У меня есть
несколько конвертов царской почты, то есть конвертов, в которых царь
посылал свои письма. Адреса заготовлены заранее, выполнены роскошным
каллиграфическим почерком с нажимом, черной тушью, прописью: "Шефу
жандармов", "Министру двора". Так обращаться к этим важным вельможам
мог только один человек. Вот и справка, исполненная на машинке, напом-
нила мне короткость этого обращения: "Врачу КУРАЕВУ".
Р.С.Ф.С.Р. Врачу КУРАЕВУ Фатежский уездный ИСПОЛКОМ 1 марта 1920
года, город Фатеж Вследствие постановления чрезвычайной санитарной
комиссии N 775, Пре-
зидиум уездного Исполкома предлагает вам вступить к отправлению ранее
занимаемой вами должности старшего врача и заведывающего Фатежской
уездной больницы. Об исполнении донести уездному Исполкому.
Председатель Исполкома Кутарин Секретарь Строков Почки, конечно,
почками, но и дед и государь умели отстаивать свое
право на свое сегодняшнее счастье. 1894 год, в Ливадии умирает Алек-
сандр III, вся жизнь двора, жизнь
семьи подчинена этому горестному и неотвратимому, как все понимают,
событию. Но двадцатипятилетнему наследнику хочется прорвать сжимающее-
ся кольцо неизбежного.
Дневник наследника. 27-го сентября. Вторник. Утром после кофе,
вместо прогулки, дрались с Ники каштанами, сначала
перед домом, а кончили на крыше... - дальше обычное, прогулки, обед,
опоздание к чаю.
29-го сентября. Четверг. Утро было ясное, но к полудню небо затяну-
ло тучами, хотя было совер-
шенно тепло. Опять дрались с Ники шишками на крыше. Завтракали, как
всегда в 12 ч. У дорогого Папа вид как будто лучше, но самочувствие
скверное по-прежнему - его мутит и опухоль в ногах мешает движению
ног! - дальше прогулки и коротко о погоде: Ночь была чудная и лунная.
Жизнь наступает, давит, навязывает свое, но будущий император готов
противостоять всему, что стоит на его пути к счастью, даже если это
столь несвоевременная смерть отца.
20 октября Александр III скончался. Дневник императора. 22-го ок-
тября. Суббота. Вчера вечером пришлось перенести тело дорогого Папа
вниз, потому что,
к сожалению, оно быстро начало разлагаться. Поэтому и утренняя и ве-
черняя панихиды были отслужены в малой церкви. Слава Богу, милая Мама
совсем спокойна и геройски переносит горе! Только и делал, что отписы-
вался от тучи телеграмм. Происходило брожение умов по вопросу о том,
где устроить мою свадьбу; Мама, некоторые другие и я находил, что все-
го лучше сделать ее здесь спокойно, пока еще дорогой Папа под крышей
дома; а все дяди против этого и говорят, что мне следует жениться в
Питере после похорон. Это мне кажется совершенно неудобным!
И дальше о прогулках, погоде и гостях. И вовсе на грустные мысли
наводит желание жениха сыграть свадьбу "по-
ка еще дорогой Папа под крышей дома", если вспомнить, что "дорогой Па-
па" как раз был против женитьбы сына на немецкой принцессе, он хотел
видеть снохой Елену Луизу Генриетту, дочь Луи Филиппа де Бурбон-Орле-
анского графа Парижского. И все это в доме знали и помнили.
Молодой государь вступает в права. Первый доклад министра иностран-
ных дел Н. К. Гирса, первый доклад министра финансов С. Ю. Витте, клю-
чевых министров в правительстве. "Имел два доклада: Н. К. Гирса и Вит-
те. Вследствие этого опоздал к завтраку". Началась докука правления.
"Сербский король навестил меня, потом Фердинанд румынский - они у меня
отняли те немногие свободные минуты дня, в которые позволено видеться
с Аликс..." Нетерпение влюбленного кто ж не поймет! Седьмого ноября
схоронили Александра III, а через неделю и свадьбу сыграли. Прямо как
в "Гамлете", которого и перевел и сыграл в домашнем спектакле главную
роль двоюродный дядя: "Расчетливость Гораций! С похорон на брачный пир
пошел пирог поминный!"
Царь будет тверд и непреклонен до конца, когда речь пойдет о сохра-
нении его счастья и покоя. Сам премьер-министр принесет государю доку-
менты, обличающие "Божьего человека из Тобольской губернии", заменив-
шего в глазах царя и Государственный совет, и Думу, и правительство.
Возвращая обличающие листки, государь скажет поистине исторические
слова: "Лучше один Распутин, чем десять скандалов в день!"
Умели, умели постоять за свое счастье люди в старые времена, тот же
царь, тот же дед!
Разве это не счастье - доказывать любимой, что ты ее не достоин?
Ст. Борзя. 29-го Июня. 1904. Дорогая голубка Кароля! Как я и ожи-
дал, получил вчера от тебя письмо. Спасибо за все, что ты
пишешь, но опять повторяю, что уже говорил тебе, милая, несколько раз:
не преувеличивай мои достоинства и не возводи меня на очень высокий
пьедестал; смотри на меня как на самого обыкновенного смертного.
По письму из Павловского понял, что двух писем от них я не получил,
очевидно это произошло потому, что Крестный написал по какому-то неве-
домому адресу. Он в состоянии иногда выворотить адрес так, что можно
только расхохотаться.
Что касается вопроса твоего папы, почему я никогда не напишу ему,
то напрасно он думает об этом что-то плохое. Главным образом, не пишу
ему потому, что я почему-то всегда был уверен, что ему не особенно
приятно получать письма на русском языке, а по-немецки я не рискну пи-
сать, чтобы не быть смешным. Кроме того, я знаю, что всеми сведениями
обо мне ты с ним делишься. А мне страшно надоедает писать о себе одно
