шись от этого намерения, одним прыжком скрылся в чаще. Враги его после-
довали за ним, и неожиданно все они проскользнули в известную уже чита-
телю пещеру. Соколиный Глаз радостно заявил, что теперь победа в их ру-
ках. Преследователи бросились в длинный, узкий проход как раз вовремя,
чтобы увидеть убегавших гуронов. Вопли, женщин и плач детей, сотни испу-
ганных голосов отдавались под гулкими сводами. Вся пещера при тусклом,
неверном свете казалась преддверием ада.
Ункас не спускал глаз с вождя гуронов, как будто только он один на
свете существовал для него. Хейворд и разведчик бежали за ним по пятам,
волнуемые общим с ним чувством.
Путь их в темных, мрачных проходах становился все запутаннее; фигуры
убегавших воинов виднелись реже и менее отчетливо.
Одну минуту друзья думали, что потеряли след гуронов, как вдруг свет-
лое платье мелькнуло у отдаленного прохода, который, по-видимому, шел к
горе.
- Это Кора! - вскрикнул Хейворд голосом, в котором ужас смешивался с
восторгом.
- Кора! Кора! - повторил Ункас, кидаясь вперед с быстротой оленя.
- Это девушка! - кричал разведчик. - Мужайтесь, леди!
Мы идем! Мы идем!
При виде пленницы погоня началась снова с удесятеренной быстротой. Но
путь был неровен и местами почти непроходим. Ункас бросил свое ружье и
перепрыгивал через все препятствия с головокружительной быстротой. Хей-
ворд последовал его примеру, хотя минуту спустя оба они могли убедиться
в безумии своего поступка, услышав звук выстрела, который успели дать
гуроны, пробегая по проходу в горы. Пуля, пущенная одним из них, слегка
ранила молодого могиканина.
- Мы должны схватиться с ними врукопашную! - сказал разведчик, отча-
янным прыжком перегоняя своих друзей. - Негодяи перебьют нас всех на
этом расстоянии. Смотрите, они держат девушку так, чтобы она служила щи-
том для них!
Хотя товарищи не обратили внимания на его слова или, вернее, не слы-
шали их, они последовали его примеру и с невероятными усилиями подобра-
лись к беглецам настолько близко, чтобы видеть, как два воина вели Кору,
а Магуа распоряжался, отдавая приказания к бегству. Одно мгновение все
четыре фигуры ясно вырисовывались на фоне неба, а затем исчезли. Вне се-
бя от отчаяния, Ункас и Хейворд напрягли усилия, и без того почти нече-
ловеческие, и выбежали из пещеры как раз вовремя, чтобы заметить, каким
путем удалились преследуемые. Приходилось подниматься в гору опасной,
трудной тропой.
Разведчик, обремененный ружьем, шел позади Хейворда; Хейворд следовал
по пятам Ункаса. Всевозможные препятствия преодолевались с невероятной
быстротой; при других обстоятельствах эти препятствия казались бы непре-
одолимыми. К счастью для преследователей, гуроны, задерживаемые Корой,
не могли бежать так быстро.
- Стой, собака вейандот! - кричал Ункас, потрясая блестящим томагав-
ком. - Делавар приказывает тебе остановиться!
- Я не пойду дальше! - крикнула Кора, внезапно останавливаясь на краю
утеса, высившегося над глубокой пропастью. - Убей меня, если хочешь, гу-
рон: я не пойду дальше!
Индейцы, державшие девушку, немедленно занесли над ней свои томагав-
ки, но Магуа остановил их поднятые руки. Он вынул свой нож и обернулся к
пленнице.
- Женщина, выбирай, - сказал он, - или вигвам Хитрой Лисицы, или его
нож!
Кора, даже не взглянув на него, упала на колени и, протянув руки к
небесам, проговорила кротким, но твердым голосом:
- Господи, реши мою судьбу!
- Женщина, - повторил Магуа хриплым голосом, напрасно стараясь пой-
мать хоть один взгляд ее ясных блестящих глаз, - выбирай!
Однако Кора не обращала на него никакого внимания. Гурон задрожал и
высоко занес руку с ножом, но нерешительно опустил ее, как бы сомнева-
ясь. После недолгих колебаний он снова поднял клинок; как раз в это вре-
мя над его головой раздался пронзительный крик, и Ункас, прыгнув со
страшной высоты на край утеса, упал между ними. Магуа отступил, но один
из его спутников воспользовался этим мгновением и всадил нож в грудь Ко-
ры.
Гурон бросился, словно тигр, на оскорбившего его соплеменника, но те-
ло упавшего между ними Ункаса разделило борцов. Магуа, обезумевший от
совершенного на его глазах убийства, всадил нож в спину распростертого
делавара, издав при этом нечеловеческий крик. Но Ункас, вскочив на ноги,
подобно раненому барсу, кинулся на убийцу Коры и бросил его мертвым к
своим ногам; на это ушли его последние силы. Потом суровым, неумолимым
взглядом он посмотрел на гурона, и в глазах его выразилось все, что он
сделал бы с ним, если бы силы не оставили его. Магуа схватил бессильную
руку делавара и вонзил ему нож в грудь три раза подряд, пока Ункас, все
время продолжавший смотреть на него взором, полным беспредельного през-
рения, не упал мертвым к его ногам.
- Сжалься, сжалься, гурон! - крикнул сверху Хейворд; он задыхался от
ужаса. - Пощади его, и тебя пощадят!
Победоносный Магуа взмахнул окровавленным ножом и испустил крик, пол-
ный дикой, свирепой радости и торжества, такой громкий, что звуки его
донеслись до тех, кто сражался в долине на тысячу футов ниже утеса. В
ответ на этот крик раздался другой, вылетевший из уст разведчика. Его
высокая фигура быстро приближалась к дикарю; он перепрыгивал через опас-
ные утесы такими большими, смелыми прыжками, словно обладал способностью
двигаться по воздуху. Но, когда охотник добрался до места ужасного
убийства, он нашел там уже только мертвые тела.
Разведчик взглянул мимоходом на жертвы и окинул затем взглядом пре-
пятствия, которые должны были встретиться при подъеме. На самой вершине
горы, на краю головокружительного обрыва, стояла какая-то фигура с под-
нятыми руками, в страшной угрожающей позе. Соколиный Глаз не стал расс-
матривать лицо этого человека, но вскинул ружье и прицелился. Вдруг с
вершины горы на голову одного из беглецов-гуронов упал камень, и затем
показалось пылающее негодованием лицо честного Гамута. Из расселины горы
показался Магуа. Спокойно и равнодушно он перешагнул через труп послед-
него из своих товарищей, перескочил через другую широкую расселину и
поднялся на гору, туда, где его не могла достать рука Давида. Ему оста-
валось сделать только один прыжок, чтобы спастись. Но, прежде чем прыг-
нуть, гурон остановился и, грозя кулаком в сторону разведчика, крикнул:
- Бледнолицые - собаки! Делавары - трусливые женщины! Магуа оставляет
их на горах в добычу воронам!
Он хрипло рассмеялся, сделал отчаянный прыжок и сорвался, успев все
же ухватиться руками за куст на краю утеса. Соколиный Глаз припал к зем-
ле, словно хищный зверь, готовый сделать прыжок; он дрожал от нетерпе-
ния, как лист дерева, колеблемый ветром. Магуа повис на руках во весь
рост и нащупал ногами камень, на который мог встать. Потом, собрав все
силы, он сделал попытку взобраться на утес; это удалось ему, он уже кос-
нулся коленями гребня горы... Именно в то мгновение, когда враг как бы
свернулся в комок, разведчик прицелился, и в тот же миг раздался выст-
рел. Руки гурона ослабели, тело его отклонилось назад, только ноги оста-
вались в том же положении. Он обернулся, взглянул на врага с непримири-
мой злобой и погрозил ему со свирепым, вызывающим видом. Но руки Магуа
выпустили ветку, за которую держались: одно мгновение видно было, как
его темная фигура стремительно летела вниз головой мимо кустарника,
окаймлявшего гору, - летела к своей гибели.
Глава XXXIII
Был каждый доблестен и смел,
Они разбили мусульман.
Валялись груды вражьих тел,
Ручьями кровь текла из ран.
Когда победное "ура"
Предсмертный заглушило стон,
Увидели друзья, что им
Вдруг улыбнулся он.
Бой кончен. Веки он смежил
И умер просто, как и жил...
Халлек
Солнце, вставшее на следующее утро, застало племя ленапов в печали.
Отзвучали звуки битвы, делавары насытили свою старинную жажду мести,
истребив целое поселение гуронов. Сотни воронов, поднимавшихся над голы-
ми вершинами гор или пролетавших шумными стаями над лесом, указывали
путь к недавнему полю сражения.
Не слышно было ни радостных восклицаний, ни торжественных песен.
Чувство гордости и восторга сменилось глубоким унынием.
Хижины были покинуты; вблизи них широким кругом стояла толпа людей с
грустными, нахмуренными лицами.
Шесть делаварских девушек, распустив свои длинные темные волосы, ко-
торые теперь свободно падали им на грудь, стояли неподвижно в стороне;
только по временам они подавали признаки жизни, рассыпая душистые лесные
травы и цветы на ложе, где под покровом индейских одежд покоились остан-
ки благородной, прекрасной Коры. Тело ее было обернуто простой, грубой
тканью, а лицо навсегда скрыто от взгляда людей. В ногах ее сидел Мунро.
Его покрытая сединами голова была низко опущена; изборожденное морщинами
лицо, наполовину скрытое рассыпавшимися в беспорядке прядями седых во-
лос, выражало боль тяжелой утраты. Рядом с ним стоял Гамут с обнаженной
головой; его грустный, встревоженный взгляд беспрестанно переходил с то-
мика, из которого можно было почерпнуть так много святых изречений, на
существо, которое было дорого его сердцу. Хейворд стоял вблизи, присло-
нясь к дереву, мужественно стараясь подавить порывы горя.
Но, как ни печальна, ни грустна была эта сцена, она была далеко не
столь трогательна, как та, что происходила на противоположном конце по-
ляны. Ункас в самых великолепных, богатых одеждах своего племени сидел,
словно живой, в величественной, спокойной позе. Над головой его развева-
лись роскошные перья, ожерелья и медали украшали в изобилии его грудь.
Но глаза его были неподвижны, безжизненны.
Перед трупом стоял Чингачгук, без оружия, без украшений, без раскрас-
ки; только синяя эмблема его племени ярко выступала на обнаженной груди
сагамора. С того времени как собрались все его соплеменники, могиканин
не сводил пристального взгляда с безжизненного лица своего сына.
Вблизи стоял разведчик в задумчивой позе, опираясь на свое роковое
оружие мести. Таменунд, поддерживаемый старейшинами своего племени, си-
дел на возвышении, откуда мог смотреть на безмолвное, печальное собра-
ние.
В стороне от толпы стоял воин в чужестранной форме; за ним - его бое-
вой конь, находившийся в центре всадников, очевидно приготовившихся отп-
равиться в далекое путешествие. По одежде воина видно было, что он зани-
мал важное место при губернаторе Канады. По-видимому, он явился слишком
поздно, чтобы исполнить данное ему поручение - примирить пылких против-
ников, - и теперь присутствовал молчаливым свидетелем при последствиях
битвы, которую ему не удалось предотвратить.
День приближался уже к полудню, а между тем толпа пребывала все в том
же тяжелом безмолвии. Иногда раздавалось тихое, заглушенное рыдание; но
в толпе не было заметно ни малейшего движения. Только по временам подни-
мался кто-нибудь, чтобы оказать простые, трогательные почести умершим.
Наконец делаварский мудрец протянул, руку и встал, опираясь на плечи
своих товарищей. Он казался очень слабым, словно с того времени, как он
говорил в последний раз со своим племенем, прошел целый век.
- Люди ленапов! - сказал он глухим голосом. - Лицо Маниту скрылось за
тучей! Взор его отвращен от нас, уши закрыты, язык не даст ответа. Вы не
видите его, но кара его перед вами. Откройте ваши сердца, и пусть души
ваши не говорят лжи. Люди ленапов! Лицо Маниту скрыто за тучами!
За этими простыми, но страшными словами наступило глубокое безмолвие,
как будто дух, которому они поклонялись, сам произнес эти слова. Даже
безжизненный Ункас казался живым существом в сравнении с неподвижной
толпой, окружавшей его.
Но, когда постепенно впечатление от этих слов несколько ослабело, ти-
хие голоса начали песнь в честь умерших. То были женские голоса, мягкие
