патрульной работы, я решила бы это за тебя. Так или иначе. Заставлю тебя
это сделать, потому что следующий раз может быть твоим. Я стану Альмой
Брайсон, а жена твоего напарника будет приходить сюда посидеть со мной,
подержать меня за руку. Будь я проклята, если допущу чтобы такое
случилось. За год рядом с тобой застрелили двух твоих напарников, а с
января убили уже семь полицейских. Семь. Я не хочу тебя потерять, Джек.
Он привлек Хитер к себе и крепка обнял, глубоко благодарный судьбе,
что нашел эту женщину в жестоком мире, где все так сильно зависит от
нелепого случая. Некоторое время он не мог говорить: голос совсем сел от
волнения.
Наконец произнес:
- Я думаю, что теперь навеки приклею свою задницу к стулу и стану
конторской крысой того или другого сорта.
- Я куплю тебе целый чемодан крема от геморроя.
- Мне придется завести именную чашку для кофе.
- И запас папок с надписью: "Со стола Джека Макгарвея".
- Это будет означать понижение жалованья. Нельзя платить столько же,
сколько патрульным.
- Мы справимся.
- Точно? Я не уверен. Это будет очень тяжело.
- Ты забыл о "Макгарвей Ассошиэйтс". Изобретательные и изысканные
программы по заказу, приспособленные для ваших нужд. Разумные цены.
Современные поставки. Но лучше, чем у Билла Гейтса.
Той ночью во мраке спальни казалось, что, наконец, и в Лос-Анджелесе
можно обрести надежность и счастье.
Однако в течение следующих десяти дней на них обрушился шквал
испытаний реальностью, которая сделала невозможным питаться фантазиями о
старом добром Лос-Анджелесе. Очередное сокращение бюджета городские власти
компенсировали, урезав жалование уличным полицейским на пять процентов, а
конторским служащим департамента на двенадцать. Таким образом, зарплата
Джека стала гораздо, значительно меньше, чем прежняя. На следующий день
госстатистика показала, что состояние экономики снова ухудшается, и новый
клиент на пороге подписания контракта с "Макгарвей Ассошиэйтс" так
встревожился этими цифрами, что решил не вкладывать денег в новые
компьютерные программы еще несколько месяцев. Инфляция росла. Налоги тоже.
Задавленная долгами компания коммунальных услуг обещала ужесточение
тарифов, чтобы предотвратить собственное банкротство, что означало
поднятие цен на электричество. Цены за воду уже подскочили, очередь была
за природным газом. Особенно Макгарвеев придавил чек за починку автомобиля
в шестьсот сорок долларов, пришедший в тот же самый день, когда первый
фильм Энсона Оливера, чей прокат после съемок не пользовался успехом, был
снова запущен на экраны "Парамаунт", разжигая угасший было интерес к
перестрелке и лично к Джеку. Ричи Тендеро, муж блистательной Джины
Тендеро, обладательницы черных кожаных платьев и баллончика Мейса с
красным перцем, был ранен выстрелом из дробовика, оказавшись по вызову в
самом центре домашней ссоры. Это привело к ампутации левой ноги и
пластической операции на левой стороне лица.
Пятнадцатого августа одиннадцатилетняя девочка попала под
перекрестный огонь гангстеров в одном квартале от школы, которую скоро
должен был начать посещать Тоби. Она умерла на месте.
Иногда казалось, что жизнь приобретает высший смысл. События
разворачивались в сверхъестественной последовательности. Давно забытые
знакомые появлялись снова с новостями, которые меняли судьбы. Или
приходили незнакомцы и произносили всего пару мудрых мудростей, разрешая
прежде неразрешимые проблемы, или что-то из недавних снов становилось
явью. Внезапно существование Бога оказывалось общепринятым фактом.
Утром восемнадцатого августа, когда Хитер стояла на кухне ожидая
свежего кофе от аппарата Мастер-Кофе и разбирая только что пришедшую
почту, она наткнулась на письмо от Пола Янгблада, присяжного поверенного
из Иглз Руст, Монтана. Конверт был тяжелым, как будто содержал не только
письмо, но и некие документы. Согласно марке, оно было отправлено шестого
числа, что заставило призадуматься о цыганском маршруте путешествия,
предпринятого им по странному капризу почтовой службы.
Хитер что-то слышала об Иглз Руст, но не могла вспомнить, когда и в
связи с чем.
Разделяя почти всеобщее отвращение к поверенным, она связывала всю
корреспонденцию от юридических фирм с грядущими неприятностями, и поэтому
положила письмо в самый низ, намереваясь разобраться с ним в последнюю
очередь. Отбросив рекламы, нашла четыре оставшихся, послания были чеками.
Когда же, наконец, прочла письмо от Пола Янгблада, то оказалось, что его
содержание настолько отличалось от дурных новостей, которых она ожидала, и
так удивительно, что ей потребовалось немедленно сесть на кухонный стол и
перечесть его с самого начала.
Эдуардо Фернандес, клиент Янгблада, умер четвертого или пятого июля.
Он был отцом Томаса Фернандеса. Того самого Томми, убитого на глазах Джека
за одиннадцать месяцев до событий на станции Хассама Аркадяна. Эдуардо
Фернандес назвал Джека Макгарвея своим единственным наследником. Выступая
душеприказчиком мистера Фернандеса, Янгбланд пытался уведомить Джека по
телефону, но обнаружил только, что его номер нигде не значится.
Переходящее имущество включает в себя выплату страхового полиса, которая
пойдет на покрытие пятидесятипятипроцентного налога за наследование. Но
при этом Джеку достается незаложенное шестисотакровое ранчо Квотермесса,
дом с четырьмя спальнями и мебелью, домик управляющего, конюшня с десятью
стойлами, различные приспособления и оборудование и "значительная сумма
наличностью".
Вместо официального документа к письму на одну страницу прилагалось
шесть фотографий. Трясущимися руками Хитер разложила их в два ряда на
столе перед собой. Осовремененный викторианский дом был восхитителен, его
декоративная отделка очаровывала, не подавляя готической угрюмостью. Он
казался в два раза больше, чем тот, в котором они жили теперь. От горных и
долинных ландшафтов в каждом направлении захватывало дух.
Никогда раньше Хитер не переполняли столь сильные смешанные чувства.
В час отчаяния им было ниспослано спасение, указан выход из мрака,
путь бегства от безнадежности. Она не имела понятия, что разумел под
словами "значительная сумма наличностью" монтанский поверенный, но
представляла, что одно ранчо, если его продать, принесет достаточно денег
для того, чтобы оплатить все их счета и текущие заклады, оставив ощутимый
счет в банке. Она почувствовала головокружение от дикого возбуждения,
которого не знала с тех пор, как была маленьким ребенком и верила в сказки
и радостные чудеса.
С другой стороны, их новое хорошее состояние могло быть хорошим
состоянием Томми Фернандеса, если бы его не убили. Этот мрачный факт
неизбежной реальности портил подарок и охлаждал ее радость.
Некоторое время она размышляла, разрываясь между радостью и
виноватостью, и наконец решила, что слишком сильно реагирует, как
Бекерман, и слишком слабо, как Макгарвей. Она сделала бы что угодно, чтобы
вернуть Томми Фернандеса к жизни, даже если бы это означало, что
наследство никогда не перейдет к ней с Джеком. Но холодная правда была в
том, что Томми мертв, лежит в земле уже шестнадцать месяцев, и никто тут
не поможет. Судьба ведь так часто зла и скупа, а так редко щедра; было бы
глупо не радоваться этому потрясающему благодеянию.
- Ее первой мыслью было позвонить Джеку на работу. Она даже пошла к
настенному телефону, набрала часть номера, затем повесила трубку.
Это была уникальная новость, одна на всю жизнь. Никогда у нее не
появится другой возможности сообщить ему что-то настолько же
восхитительное, и смазывать своей поспешностью эту радость ей не следует.
К тому же, она хотела увидеть его лицо в тот момент, когда он услышит о
наследстве.
Она взяла блокнот и карандаш с полки под телефоном и вернулась к
столу, где снова перечитала письмо. Выписала вопросы для Пола Янгблада,
затем вернулась к аппарату и позвонила ему в Иглз Руст, Монтана.
Когда Хитер представлялась секретарю поверенного и затем ему самому,
ее голос дрожал из-за боязни, что вот сейчас ей сообщат, что все было
ошибкой. Может быть, кто-то оспорил завещание; Или, вполне вероятно,
найдено более свежее, которое уже не называло Джека единственным
наследником. Тысячи "может быть".
Движение в час пик было хуже, чем обычно. Ужин отложили из-за того,
что Джек прибыл на полтора часа позже, усталый и измотанный, но
продолжавший вести себя как человек влюбленный в свою работу и совершенно
счастливый от своей жизни.
Закончив есть, Тоби извинился, потому что собирался уйти и посмотреть
свою любимую телепрограмму, и Хитер отпустила его. Она хотела сначала
разделить новость с Джеком; пусть будут только они двое, а Тоби сказать
позже.
Как обычно, Джек помог ей протереть стол и загрузить посудомойку.
Когда они с этим покончили, он сказал:
- Пройдусь, потренирую ноги.
- У тебя боли?
- Только небольшие судороги.
Хотя Джек и прекратил пользоваться тростью. Хит боялась, что он не
скажет ей, если возникнут проблемы с равновесием или какие-нибудь другие.
- Ты уверен, что все в порядке?
- Совершенно. - Он поцеловал ее в щеку. - Ты и Моше Блум никогда не
смогли бы пожениться. Вам пришлось бы вечно ссориться, решая, кто из вас
должен нянчиться с другим.
- Присядь на минутку, - сказала она, подталкивая мужа к столу и
усаживая. - Нам нужно кое о чем поговорить.
- Если дело в зубах Тоби, я сам этим займусь.
- Не в зубах.
- Ты видела этот последний счет?
- Да. Я его видела.
- Кому вообще нужны зубы? У моллюсков нет зубов, и они превосходно
справляются. У устриц нет зубов. И у червяков. Очень многие не имеют
зубов, но они совершенно счастливы.
- Забудь о зубах, - сказала Хитер, беря письмо Янгблада и фотографии
с холодильника.
Он взял протянутый конверт:
- Чего ты улыбаешься? Что здесь?
- Прочти...
Хитер села напротив Джека, поставив локти на стол, подперев голову
ладонями, и принялась пристально глядеть на него, пытаясь отгадать по
выражению лица, где именно он сейчас читает. Зрелище мужа, впитывавшего в
себя новости, доставляло ей удовольствие, которого она уже давно не
испытывала.
- Так это... я... но почему, черт возьми?.. - Он оторвал взгляд от
письма и посмотрел на нее. - Это правда?
Она захихикала. Она не смеялась уже целую вечность.
- Да. Да! Это правда, каждое невероятное слово. Я звонила Полу
Янгбладу. Судя по голосу, он очень хороший человек. Он был соседом Эдуардо
и его поверенным. Его ближайшим соседом, в двух милях. Он подтвердил все,
что есть в письме. Спроси меня, сколько это - "значительная сумма
наличностью"?
Джек глуповато заморгал, как будто новости были неким тупым
предметом, которым его оглушили.
- Сколько?
- Он еще не совсем уверен, пока не вычел последние налоги, но после
всего останется... должно быть, что-то около трехсот-четырехсот тысяч
долларов.
Джек побледнел.
- Этого не может быть!
- Так он мне сказал.
- Плюс ранчо?
- Плюс ранчо.
- Томми рассказывал о местечке в Монтане, говорил, что отец его
любит, а он - ненавидит. Мол, скука. Томми говорил, ничего не происходит,
полное захолустье. Он любил своего отца, рассказывал про него смешные
истории, но никогда не говорил, что тот богат. - Джек снова взял письмо,
которое дрожало в его руке. - Почему отец Тома оставил все мне, ради Бога?
