Вернулся на Мариенплац, постоял в жиденькой толпе туристов, подождал,
когда затанцуют фигурки в музыкальных часах Новой ратуши. Поглазел, буд-
то не видел этого десятки раз, а потом уселся в самый дальний уголок ка-
фешки под названием "У ратхауза" и заказал себе кофе с молоком.
Сижу, прихлебываю кофеек, а в ушах Юлькин голос, а в глазах Юлькино
тело - грудь, плечи, бедра, руки ее... А в башке такая сумятица! Все
представляю себе, как Юлька заканчивает совещание своего трахательного
концерна, как выходит из отеля, идет Английским парком до Тиволи... Как
подходит к белой ограде радио "Free Europe" и "Свобода", - там это сов-
сем рядом, - как кто-то ее встречает...
И одна мысль не дает покоя - почему, почему оттолкнул девку?! Лучшую
девку в своей жизни!..
Почему не повел себя, как настоящий мужик? Почему не сказал: "О'кей,
Юлька. Бросай к чертовой матери свое вонючее предприятие, уходи из этого
блядского бизнеса, не
боись - проживем! На первое время у меня есть - вот здесь, на этом
Мариенплац заработанное, - а к Рождеству вернется из Южной Америки цирк
"Ронкалли", может, они меня еще по Москве помнят?.. А там... Я уже узна-
вал, - триста-четыреста марок за выступление при двадцати гарантийных
выходах на манеж в месяц... А я еще лет семь-восемь свой эквилибр отра-
ботаю, а потом подкопим деньжишек, может и вправду, купим какое-нибудь
смешное животное и будем работать дрессуру. Этим можно заниматься до
смерти. Ты хотела слона? Вот слона и купим! А хочешь, Юлька, в Москву
уедем?.. Там что-нибудь вместе придумаем... Я, знаешь как по Москве ску-
чаю?!"
- Что-нибудь еще принести? - спросил меня кельнер.
Я очнулся, посмотрел на часы. Батюшки! Половина второго!..
- Нет, нет, спасибо! - говорю.
Расплачиваюсь, и ходу к "Бритиш Петролеум" за машиной. По дороге зас-
кочил в "Кауфхоф", купил для Наташи большой торт "Каппучино" - она его
обожает, и, короче, пока из города на автобан выбрался - еще минут сорок
потерял...
Как пролетел семнадцать километров по автобану - не помню.
Очухался только, когда съехал на наш проселок, ведущий к "Китцин-
гер-хофу". "Проселок" - только название, а так - нормальная асфальтиро-
ванная дорога среди полей. Нам бы в России побольше таких "проселков"!
Когда до хутора оставалось примерно с километр, я всегда ремень безо-
пасности отстегивал и свое стекло опускал - деревней пахнет, спасу нет!
А после города это так приятно...
Я и сейчас ремень отстегнул, стекло опустил и вдруг слышу со стороны
нашего "Китцингер-хофа" какой-то мощный двигатель молотит! Прислушался,
мама родная!.. Да это же танковый мотор работает! А времени на часах -
без пяти три!
Что они там, думаю, умом тронулись?! На кой черт они светлым днем
танк из сарая выгнали?! Я - по газам, подлетаю к "Китцингер-хофу" и вижу
такую картину маслом.
Машин - видимо-невидимо, людей - тьма! И все в таких официальных кос-
тюмах, а двое даже в военной форме! Один, наш родимый генерал, примерно
моего возраста, ну, может, лет тридцать пять, не больше, а второй - в
форме какого-то большого чина германского бундесвера. Я в их званиях ни
фига не петрю...
А среди официальных костюмов полно наших, с окрестных хуторов. Попро-
ще одетых. Тут и Зергельхуберы всем семейством, и Пентенриддеры, и Мо-
осгруберы, и Рингсайсы, и Бирбихлеры... Я-то с ними не больно знаком, я,
кроме Зергельхуберов, ни с кем так, нос к носу, особо не сталкивался,
как-то не приходилось, а вот Нартай их всех как облупленных знает. Он -
кому трактор чинил, кому автомобиль, кому сеялку, кому веялку...
И стоит огромный армейский грузовой "мерседес"-тягач с длиннющим низ-
ким прицепом-платформой на шестнадцати сдвоенных толщенных колесах - по
восемь с каждой стороны, для перевозки особо тяжелых грузов. А на крыше
его кабины полощутся три флага - немецкий, российский и еще какой-то. В
жизни такого не видел! Потом-то мне объяснили, что это новый флаг Ка-
захстана...
Вокруг этого "мерседеса" с прицепом бегают фотокорреспонденты, киноо-
ператоры с камерами, и диктор баварского телевидения, которого я уже
сотни раз на экране видел, ведет репортаж.
На прицепе, спиной к тягачу, лицом к танку топчется наш старый Петер
Китцингер и руками манит на себя танк, с уже зачехленными орудием и пу-
леметами.
Люк механика-водителя настежь открыт, оттуда торчит морда Нартая, ко-
торый с Петера глаз не спускает и медленно и точно въезжает по откинутой
аппарели со своим танком на платформу.
А рядом с платформой мечется наша старая, толстенькая Наташа и кричит
не своим голосом:
- Форзихт, Нартайчик!!! Ахтунг, Петер!!! Форзихт, Петер!.. Ахтунг,
Нартайчик!..
И все-все смотрят, как танк заползает на платформу. Но вот танк уже
влез туда, и Петер поднял над головой скрещенные руки. Это у них, у тан-
кистов, команда такая - "Глуши мотор!"
Нартай выключил двигатель, закрыл наглухо изнутри свой водительский
люк. Потом на орудийной башне откинулся верхний командирский люк и отту-
да стал вылезать наш Нартайчик. Но в каком виде?!
В форменных брючках со стрелочками, в кительке с погонами старшего
сержанта и сверкающими танковыми эмблемами, в зеленой рубашечке с галс-
тучком, в сверкающих черных ботиночках! А в руке фуражечка форменная...
Все как зааплодировали! А Нартай, сукин кот, ноль внимания на эти ап-
лодисменты, надевает фуражечку на голову, обстоятельно, по-хозяйски зак-
рывает башенным ключом командирский люк и, прямо с башни, отдает честь
всем присутствующим. И вижу - явно на камеры фотокорреспондентов и кино-
операторов работает! Ну, артист, сукин сын!.. Вот уж никогда бы не поду-
мал! Где это он так насобачился?! Не иначе, как на разных войсковых
смотрах и учениях, когда начальство им, как визитной карточкой, размахи-
вало!
Ну, и конечно, - новая волна аплодисментов!..
Тут он меня с башни увидел и как заорет на всю округу:
- Эдька, гад ползучий!!! Где же ты был, чтоб тебе повылазило! Тут без
тебя такое!..
Спрыгнул с танка на платформу - прямо в руки Петера, вырвался от него
и с платформы прямо ко мне!.. Схватил меня за руку и тащит к нашему мо-
лоденькому генералу:
- Товарищ генерал! Товарищ генерал!.. Вот он, этот Петров, который
меня вместе с танком у тех бандитов отбил!.. Вот он!.. Эдуард Александ-
рович Петров - заслуженный артист республики!.. Эдик! Познакомься - это
наш новый военный атташе из Бонна.
А рядом с генералом стоит небольшого роста мужичок в строгом костюме
и болтает по-немецки с тем чином из бундесвера. Как услышал мою фамилию,
так сразу извинился перед тем, бундесверовским, повернулся ко мне, про-
тянул руку и говорит:
- Здравствуйте, Эдуард Александрович. Я - Федор Николаевич Грибов -
новый Генеральный консул России в Мюнхене. Очень рад с вами познако-
миться.
И рожа у него такая открытая, умная, симпатичная - ну ничего в ней
партийно-кагэбэшно-дипломатического нет, к чему я привык в свое время,
когда мотался с цирком по заграницам. Обыкновенный интеллигентный дядеч-
ка с отчетливым московским говорком.
- У вас как с немецким? - спрашивает.
- Да так... - говорю. - Серединка на половинку. Объяснюсь.
- Сейчас я вам Алексея Борисовича дам в помощь. Он у нас двуязычный.
Подзывает паренька в пиджачке и галстучке и говорит ему:
- Алексей Борисович, будьте любезны, помогите Эдуарду Александровичу
с переводом, если ему будет что-нибудь не ясно.
- С удовольствием, - говорит этот паренек.
Держу я этот торт "Каппучино", понимаю, что выгляжу сейчас с ним бо-
лее чем нелепо, и не знаю, как от него избавиться. Дурак-дураком, не мог
в машине оставить!..
Но тут тортик, слава богу, перехватывает у меня Наташа, а сверху на
нас с Нартаем наваливается стодвадцатикилограммовый Петер и, дыша нам в
затылки своим "Корном", говорит Генеральному консулу, переводчику и этим
двум военным - русскому и немецкому:
- Ну, вы видите, какие у меня ребята?! Как сыновья! Эдди - старший,
Нартай - младший...
А чтобы показать, что русский язык и ему не чужд, добавляет такую
российско-матерную тираду, что Генерального консула и моего переводчика
чуть удар не хватил!
Наш военный атташе - видать, человек, закаленный армейской службой, -
только рассмеялся и спрашивает Петера на хорошем немецком языке:
- Откуда у вас такие познания в русской филологии, герр Китцингер?
- Как это "откуда"?! - удивляется Петер. - Из Москвы, конечно! Когда
вас, герр генерал, еще и на свете не было, я уже на Хорошевском шоссе
дом строил! Кстати, господа! Не хотите ли выпить?
И показывает в сторону нашего дома. А там, оказывается, под навесом,
где мы обычно ужинаем в хорошую теплую погоду, вытянувшись метров на де-
сять, стоят такие пластмассово-алюминиевые столики. И на них штук сто
бутылок с пивом, бокалы, рюмочки,"Корн" стоит и блюда с разными закусоч-
ками! Я и не заметил всего этого в запарке.
- С величайшим удовольствием! - говорит наш пацанистый генерал и
смотрит на часы: - Но только немного позже, герр Китцингер.
Генеральный консул тоже смотрит на часы и добавляет:
- Надеюсь, у нас останется час свободного времени, и тогда мы с ра-
достью поднимем рюмку за ваше здоровье и за здоровье фрау Китцингер.
Тут предводитель нашей сельской гемайнды, бургомистр, или мэр, или
как там он у них называется, что-то вроде нашего председателя райиспол-
кома, тоже смотрит на часы и начинает хлопать в ладоши, призывая всех к
тишине. Ну, немцы - народ дисциплинированный, сразу притихли. Физиономии
у всех серьезные, ответственные. Тишина. Слышно только, как Лори Зер-
гельхубер всхлипывает на плече у своей матери Сузи.
Я прихватил Нартая сзади за китель, оттянул его за широкую спину Пе-
тера, шепчу ему:
- Что происходит, можешь объяснить?!..
- Ты бы еще позже приехал, раздолбай! Герои мы! Герои районного масш-
таба. И Петер, и Клаус, и Уве... Только Руди звонили, дома не застали. А
так, все мы жуткие герои за тот югославский вонхайм!.. И вообще у меня
через два часа погрузка в железнодорожный спецрейс Мюнхен - Варшава -
Москва. Вместе с танком, конечно! Только танк теперь пойдет в середине
состава, а я в отдельном вагоне с сопровождающим... Объединенный указ
Президента России и Президента Казахстана! И вообще, я уже демобилизован
приказом министра обороны!.. Это меня наш атташе попросил форму надеть -
для порядка... Так что можешь начинать лить слезы. Да!.. Совсем забыл!..
А вы с Петером - главные герои России и Казахстана! Ты - за то, что по-
мог отбить советский танк у международных бандитов, а Петер - за то, что
сохранил этот танк и пригрел его бедненького казахского механика-водите-
ля. Слушай, Эдька, ты, действительно, у девахи ночевал?
- Действительно.
- И как?.. - а у самого глаза блестят бесовским огнем.
- Елки-палки, чтоб не сказать хуже! - рассвирипел я. - Кретин зацик-
ленный! Половой психопат!.. Как ты можешь сейчас даже думать об этом?!!
Нартай вздохнул, сдвинул фуражку на нос, обреченно сказал:
- Я, Эдик, теперь, после Лори, как в том анекдоте - только об этом и
думаю...
Но тут ко мне пододвигается Алексей Борисович и спрашивает:
- Бургомистра переводить?
А мне этот бургомистр - до лампочки!.. Если все, наконец, выяснилось,
если все встало на свои места, какого хрена они тогда так торопятся из-
бавиться от Нартая?! Почему надо с места в карьер его отправлять?! Что
за дела?..
Я об этом и спрашиваю у Алексея Борисовича. Он мнется, что-то лепечет
про "присутствие нашего танка на чужой территории", про указ президен-
тов, про приказ министра обороны...
В это время начинает говорить наш военный атташе - по-немецки.
- Переводи, Леша, - говорю я этому пареньку в галстучке.
Какой он мне "Алексей Борисович", если я старше его лет на восемь? В
гробу и в белых тапочках имел я в виду это чинопочитание!
