Но это вовсе не означало, что их нет и внутри. Прячутся от холода, наверно.
С каждой минутой становилось холоднее. А из нависших над городом тяжелых
туч к утру наверняка повалит снег. Если он хоть что-то смыслит в погоде.
Болтаться вокруг конюшни по свежей пороше - и не оставить следов? Такого не
мог даже он.
Рыбак снова беззвучно растворился в ночных тенях. Он решил обследовать
лаз, по которому раньше подпольщики пробирались в конюшню сзади, с той
стороны, где к ней был пристроен сарай с односкатной крышей и плетеной
изгородью вместо одной из стен.
Хотя минуло много лет, лаз был все там же и выглядел так, будто им не
пользовались с тех самых пор. Рыбак очень осторожно отодвинул доску. Она
скрипнула вдвое тише, чем он ожидал, но и этого хватило, чтобы по спине
пробежал холодок. Старик проскользнул внутрь, словно подбирающаяся к добыче
змея.
Какое-то существо, размером с кошку, но, конечно, не кошка, шевельнулось
в темноте. Но он отреагировал первый и мгновенно свернул ему шею.
Там была еще какая-то тварь вроде мыши или бурундука, на которую он
наступил, когда крался к главному строению конюшни, где находилась наружная
лестница, ведущая на сеновал. Тварь сдохла, не издав ни звука. Рыбак
поднялся по лестнице тихо, как призрак.
Дверь на сеновал была закрыта изнутри на щеколду. Он просунул внутрь нож,
приподнял ее, беззвучно вошел и осторожно опустил щеколду на прежнее место.
Снизу на сеновал пробивался слабый свет и доносились приглушенные голоса.
Меньше чем в десяти футах от себя он разглядел мужчину и женщину. Оба
связаны, с кляпами во рту. Женщина посмотрела в его сторону. Но его, похоже,
не увидела. Он подобрался чуть ближе...
Ни хрена себе! Да, дерзости тем парням не занимать. Бригадир Головня
собственной персоной. И тот капрал, из "Скелета". Все сразу встало на свои
места. Этим людям, точно так же как людям Изгнанника, были известны имена.
Но не лица. А капрал - самый лучший свидетель. Лучше не придумаешь.
Там, внизу, кто-то начал орать на Смеда. Смед словно воды в рот набрал.
Другой велел вести себя тише, а то соседи не ровен час решат, что здесь
началась холера.
Рыбак сделал еще один скользящий шаг вперед и, продолжая прятаться за
кипой сена, почти беззвучно позвал:
- Капрал!
Старый вояка аж подпрыгнул от неожиданности, потом забубнил что-то сквозь
кляп. Головня опять повернула голову в его сторону, пытаясь понять, откуда
донесся шепот. Хоть привидение, хоть черт в ступе, но он сейчас был для нее
единственной надеждой.
- Хочешь выбраться, отсюда, капрал?
Тот снова забубнил, теперь утвердительно. Еще бы.
- Они скоро попросят тебя взглянуть на одного парня и сказать им, кто
это. Скажешь им, что его зовут Кен какой-то там. Фамилию, дескать, не
помнишь. Если будешь стоять на этом твердо, они приволокут тебя обратно, и
вы оба - вольные пташки. Расколешься или чем-нибудь себя выдашь - тогда
сразу прощайся со своим бригадиром. А ведь хорошая была начальница, верно?
Капрал взглянул на Головню. Та кивнула. Дескать, давай.
Старый Рыбак заполз в кучу рыхлой соломы подальше от прохода и стал
ждать.
Он сделал все, что мог.
Глава65
Ворон с Боманцем довели до белого каления и моего бывшего соседа по
палатке, и друг друга. Кен сидел на стуле и молчал. Не хуже Молчуна. Он был
зол, как тысяча чертей, и упрям, как тысяча ослов. Думаю, они не смогли бы
выжать из него ни звука даже с помощью раскаленной кочерги. Он глядел на них
исподлобья так, словно мечтал перерезать им глотки. Парень даже отказался
пожрать.
Зато я не отказался. Я стоял рядом с ними и уплетал жратву за обе щеки,
попутно гадая, что тут происходит. Мне никто до сих пор не удосужился ничего
объяснить.
Душечка топнула ногой, привлекая к себе внимание, и просигналила:
- Приведите солдата! Ладно. Что дальше?
Ворон с Молчуном полезли на сеновал. Через минуту они спустились обратно,
толкая перед собой Ночного Пластуна, с кляпом во рту. Судя по тому, как
парень растирал себе запястья, его только что развязали. Они подтолкнули его
ближе к стулу. Он поглядел на Кена с полным безразличием. Кен вообще никак
не отреагировал.
Молчун вытащил кляп.
- Ты знаешь человека, который сидит на стуле? - спросил Ворон.
- Знаю, - прохрипел Пластун и сглотнул слюну. - Это Кен-Хрен его знает,
как там дальше. Он иногда заходил туда, где я раньше квартировал. Пил пиво с
нами несколько раз:
Ворон с Молчуном, нахмурившись, разом уставились друг на друга. Словно в
гляделки играли.
- Ты уверен, что не знал его как Смеда Стаха? - переспросил Ворон.
- Под именем Нах...
Молчун заставил Пластуна заткнуться, врезав ему по челюсти так, что тот
рухнул на пол. Ворон снова спросил. Спокойно, даже нежно:
- Ты абсолютно уверен? Смотри у меня. А то вон тот парень, в углу, да и
женщина рядом с ним, они оба побывали в деле у Моста Королевы. До сих пор
точат зубы на Ночных Пластунов. Капрал поднялся на ноги, взглянул на Ворона
в упор и спокойно ответил:
- Дружище, чтобы доставить тебе удовольствие, я готов назвать его
Иваном-дураком, Королем Дроздобородом или Смедом Стахом. Кем угодно. Только
намекни. Но от этого он Смедом Стахом не сделается.
- Но он подходит под описание. Старый вояка еще раз посмотрел на Кена и
сказал:
- Да, пожалуй. Есть немного. Но Смед Стах лет на десять старше этого
парня.
- Мать честная! - только и смог выдавить из себя Ворон.
Кажется, я первый раз услышал от него это замечательное выражение. Время
было совсем неподходящее, но все же я не смог удержаться, ляпнул:
- Вечно у нас как на скачках. Бешеная гонка, последний поворот по
внутренней дорожке, мы на голову впереди, осталось только финишировать -
ура! И вдруг проклятая лошадь захромала. Похоже, это начинает входить в
привычку.
Они отдали должное моему остроумию. Молчун начал яростно хватать ртом
воздух. Мне на секунду даже показалось, что он наконец собрался что-то
сказать. Наверняка какую-нибудь гадость.
Душечка топнула ногой, требуя объяснений. Она могла читать по губам, но
не настолько, чтобы понять всю галиматью, которую несли присутствующие.
Ворон с Молчуном замахали пальцами у нее под носом, как сумасшедшие. Она
сделала в ответ несколько знаков, которым забыла меня научить. Наверно,
выругалась. А потом велела им отправить капрала назад, на сеновал. Они
погнали его туда взашей, злобными тычками. Будто парень был виноват, что
дела складывались не так, как им хотелось. Тем временем Душечка объяснила
остальным, что в случившемся виновата она одна: сделала неправильные выводы
по поводу людей, которых видела однажды на веранде "Скелета". Я понятия не
имел, что она собирается делать дальше. Когда вернулись Ворон и Молчун, у
нас состоялось грандиозное всеобщее координационное совещание. Под лозунгом:
"О горе нам, горе!" Старый дружок Боманца, канюк, очередной раз оказался на
волосок от смерти через повешение.
Нашу склоку прервал какой-то грохот на сеновале. Все ринулись выяснять,
что там за шорох.
Двери, через которые на сеновал обычно закидывали сено, оказались
открытыми. Они громко хлопали от порывов ветра. Ночной Пластун и бригадир
Головня, о существовании которой мне как-то позабыли сказать раньше,
чудесным образом испарились.
Тупо уставившись на веревки и кляпы, валявшиеся на полу. Ворон с Молчуном
принялись выяснять, кто из них плохо затянул последний узел на руках
капрала.
Я скатился по лестнице вниз, чтобы доложить обстановку Душечке. Та велела
мне снова подняться наверх, заставить их прекратить молоть чушь и притащить
всех сюда. Парни явились, размахивая руками, продолжая переругиваться на
ходу. Душечка принялась раздавать приказы, требуя перехватить Ночных
Пластунов прежде, чем они доберутся до своих.
- Лапошлеп останется здесь, - добавила она. - Все равно он не в форме. -
Крученый дрых в соседнем лошадином стойле с тех самых пор, как я появился
здесь.
- Кейс! Ты останешься тоже. Будешь приглядывать за нашим гостем.
Ее последние слова вызвали сильное недовольство. Ворон с Молчуном злобно
уставились на меня, словно на исчадие ада. Будто я нарочно все так устроил,
чтобы остаться с Душечкой наедине. Болваны! После нескольких дней в лагере я
все равно был ни на что не способен.
На этот раз мы влипли крепко. Из того, что показывала на пальцах Душечка,
я усек одно: бежать нам было больше некуда. Мы не могли даже вернуться в
колокольню храма, потому что капрал и Головня, скорее всего, слышали
болтовню дурня канюка о том, как мы ловко там устроились. У самого
Изгнанника за пазухой.
Канюк тоже решил поучаствовать в общем деле и вылетел на воздушную
разведку, чем просто осчастливил меня. Ко мне он, правда, пока не приставал,
но я достаточно наслушался, как эта чертова курица подъелдыкивает Боманца.
Хотя старик всегда был в полном порядке.
Первый раз я видел Белую Розу в таком раздрызганном состоянии. Она
металась по конюшне, топала ногами, начинала объяснять мне что-то жестами и
тут же обрывала себя, не закончив мысль. За себя она не боялась. Просто
беспокоилась о том, что станет со всеми нами и с остатками подпольщиков,
если Парням не удастся перехватить Ночных Пластунов вовремя.
Не помню, сколько это длилось. Может, всего пару минут. Я вдруг заметил
позади Душечки какую-то тень, но подумал, что это наконец совсем некстати
проснулся Лапошлеп. Вместо того чтобы насторожиться, я принялся ругать себя
за то, что сдрейфил и не воспользовался ситуацией, пока была такая
возможность...
Черт! Это оказался вовсе не Крученый! Там двигался кто-то другой...
В ту же секунду, как я это понял, тот тип приставил Душечке нож к горлу.
- Развяжи моего приятеля, - приказал он. Поскольку я не двинулся с места,
а продолжал растерянно таращиться на него, подлец слегка надавил на нож.
Начала сочиться кровь. - Ну!! - рявкнул он.
Я начал торопливо развязывать узлы, неловко путаясь в собственных
пальцах.
Именно в этот момент болван Крученый решил, что ему пора вставать. Думаю,
бедный глупый раздолбай так и не успел понять, что произошло. Едва он
ввалился к нам на ватных от сна ногах, протирая глаза, что-то невнятно
бормоча, парень, державший Душечку, резко повернулся и полоснул его вторым
ножом, зажатым в левой руке. Потом он скользнул назад, пырнул тем же ножом в
бок Белую Розу, еще не успевшую толком повернуться в его сторону, а правой
рукой метнул в меня тот нож, который раньше держал у ее горла. И все это -
одним длинным, но быстрым змеиным движением.
Я почувствовал сильный удар в бедро. Лезвие вонзилось так глубоко, что
застряло в кости. У меня все поплыло перед глазами. Загаженный пол конюшни
вдруг встал на ребро и хорошенько треснул меня по лбу. Мерзавец выдернул нож
из Душечки, одним прыжком оказался у стула и перерезал веревки, освободив
Кена. Кена?
Потом он шагнул ко мне, с явным намерением перерезать мне глотку.
- Эй! - словно очнувшись, вдруг завопил наш гость. Долгонько я не слышал
его голоса. - Не надо! Они же меня и пальцем не тронули!
- Но они второй раз суют свои грязные лапы куда не надо! Хотят нас
обчистить. Один раз я их уже предупреждал...
- Давай лучше поищем мой мешок. Надо уносить отсюда ноги, пока не
вернулись остальные.
Я бы расцеловал его, если б мог это сделать. Но резвости у меня сильно
поубавилось. За последнее время.
Головорез взглянул на меня сверху вниз.
- Скажешь своей суке, что больше никаких предупреждений не будет. В
следующий раз - ффссст! - - Окровавленное лезвие его ножа выразительно
сверкнуло.
