придурку и как он позорно при этом струсил? Тут он подумал, что быть этого
не может. Скорее всего, она превратилась в серую тень и шастает по ночному
городу, а может, подалась к призракам. Скорее всего...
А потом проверил картошку, которая уже испеклась, и, вытащив ее из
печки, разложил на четыре порции. Замер, прикидывая, кого будить первым.
Но тут Март дрыгнул во сне ногой, а так как лежал у стены, то нога
провалилась в нее по колено, очевидно, высунувшись на улицу. И пока Прохор
с изумлением на все это глядел, Март вытащил ногу и поджал под себя.
Прохор зачем-то потрогал стену возле постели Марта и уже хотел
пощупать его самого, но передумал и вернулся к печке. Как-то сразу
заледенев, переделил картофель на троих и стал будить Пэт с Крохой. Это
было тяжким делом, потому что просыпаться они не хотели, а только
сворачивались в клубки, как ежики, и старались прикрыться одеялами.
Тогда он плеснул на них водой, и минут через пять Пэт уже уплетала
ароматную, горячую печеную картошку. А Кроха ел прямо с корочкой, на зубах
хрустели угольки и вокруг губ появился черный налет. Прикончив свою
порцию, он выцыганил у Пэт еще одну картофелину и, тотчас же с ней
расправившись, мгновенно заснул.
Прохор ел неторопливо, смотрел на Пэт, любуясь хрупкой тепличной
красотой, которая всегда будила в нем жалость и желание защитить.
- А Март? - спросила она.
- Он уже наелся, - сказал Прохор и поспешно поинтересовался, как
дела. Пэт стала рассказывать, как они сидели, ждали его, и только Март
один раз выходил за водой, был очень долго, но вернулся пустой, хорошо
хоть вернулся. А еще кто-то стучал в окно, но они не открыли, а Кроха
плутует в домино, а Март в последнее время какой-то молчаливый и
раздражительный. И вода кончается.
Она все рассказывала и рассказывала, а Прохор смотрел на нее, забыв
обо всем, очарованный лицом этой девочки, потому что оно было прежним,
таким, как недавно и так невозможно давно.
Она опустила голову на старый ватник, который заменял ей подушку, и
еще что-то говорила, но голос становился все тише. Прохор доел картошку, и
пристроился рядом. Они немножко пошептались, а потом уснули.
Проснулись утром - от грохота. За окнами двигались батальоны шкафов и
этажерок, роты трельяжей и диванов, бригады столов и легионы стульев, а
также козетки, кушетки, тумбочки и еще множество другой деревянной и
пластиковой мебели. Все это двигалось вдоль по улице, сталкиваясь, сдирая
друг у друга полировку и устилая асфальт осколками зеркал.
Из подъездов выбегали люди, ошалело рассматривая это странное
шествие. Но кое-кто уже сообразил что к чему: двое самых предприимчивых
ринулись в мебельную колонну, отбили понравившийся шкаф и, как он ни
отмахивался дверцами, как ни упирался, утащили во двор своего дома, где
намертво привязали к дереву. Тут все очнулись. Появились веревки, лица
людей стали азартными, а руки приготовились хватать.
Получилась настоящая охота. Люди вытаскивали из колонны стулья и
табуретки, тумбочки и деревянные кровати, с шутками-прибаутками вязали их
и тотчас же затаскивали в квартиры. Кто-то уже рубил стульям ножки, чтобы
не сбежали, еще кто-то разбивал шкаф, а с верхних этажей кричали:
- Выбирай посуше. Чтобы хорошо горело!
Но колонна шла вперед и была слишком огромна, чтобы обращать внимание
на такие мелочи. Не так уж много оставалось людей, чтобы причинить ей
заметный ущерб.
Не обошлось и без призраков. Они устроились на крыше одного из зданий
и с хохотом смотрели бесплатное представление, встречая каждую удачную
поимку одобрительным гулом. А когда какому-нибудь дивану все же удавалось
ускользнуть, пронзительно свистели в два пальца, как бывалые голубятники.
На другой крыше сидел птеродактиль и, тараща полуослепшие глаза,
шипел, расправлял и собирал кожистые веера крыльев, собираясь взлететь, но
не решаясь отдаться на милость суматошной дневной жизни.
Его заметили. Все мгновенно позабыли про мебель. Кое-кто полез по
карнизам, не сводя глаз с аппетитной добычи. По нынешним временам столько
мяса - это что-то невероятное.
Несколько человек побежали за мушкетами, другие тем временем пытались
сбить птеродактиля камнями. Но все дело завалили призраки. Кто же еще?
Один из них перескочил на крышу и что-то гаркнул. Праптица неуклюже
взлетела и, кренясь на одно крыло, отправилась искать менее шумное место.
Народ опять принялся за мебель. Тут и Прохор вышел на улицу, отловил
превосходный буфет, который поначалу сопротивлялся, но быстро успокоился.
Он пришелся кстати, ведь дров осталось маловато.
А потом в квартиру ввалился оживленно жестикулирующий Профессор и
прямо с порога пригласил Прохора на прогулку. Пришлось согласиться, так
как Профессор мог заблудиться в трех соснах. Прохору уже надоело его
разыскивать. Гораздо легче сопровождать: ходи за ним, как хвостик, а в
нужный момент отконвоируй домой, и дело в шляпе.
- А куда? - поинтересовался Прохор, засовывая за пояс топор.
- О, хочу проверить одну гипотезу. У меня есть предположение, что все
эти представители мебели направились к озеру призраков. Может быть? Может.
Безусловно.
К озеру призраков Прохору не хотелось. Да куда денешься?
Он долго таскался за Профессором по жаре, слушая его сверхумные
разглагольствования, из которых понимал едва десятую часть. Изнывая,
проклинал все на свете и вздохнул свободно только тогда, когда они
повернули домой.
Солнце склонялось к горизонту. Над городом плыли гигантские мыльные
пузыри, покачиваясь на ветру и полыхая яркими боками. Иногда они
сталкивались и, лопнув, рассыпались голубыми звездочками, веселым огненным
дождем вычерчивая в вечернем небе замысловатые узоры.
Приехали машины с водой, и возле них столпились мужики, пуская в небо
сигаретный дым и неторопливо позвякивая ведрами. У самого горизонта, там,
где были горы, полыхнуло огнем, в небо взлетели клубы дыма, но тут же
рассеялись. Черт знает, что там было, в тех горах. Никто туда не ходил.
Они брели по улице, и Профессор рассказывал, как можно усилием воли
сделать из простого куриного яйца диетический кубик, но Прохор не слушал,
а думал о том, какие странные вещи иногда случаются на свете. Вот ведь
жил, и хорошо жил. Только все чего-то не хватало. А потом с неба
посыпались ракеты... Ладно хоть не ядерные. Да толку-то...
А Профессор уже рассказывал, что, по слухам, на соседний город упала
какая-то особенная бомба, кажется психотронная. Теперь там джунгли, а все
жители превратились в чертей и леших, драконов и кентавров. При этом они
утратили память, хотя и сохранили человеческий разум. И лучше туда носа не
совать.
А на тот город, что подальше, ничего не попало, только, по слухам,
объявилась там какая-то дорога миров. Интересно, похожа ли она на озеро
призраков? Тоже, надо сказать, наистраннейшая штука! Я думаю, говорил
Профессор, становясь призраками, люди проходят сквозь него и попадают в
параллельный мир. Но тогда почему мы их видим? И они нас?
Вот если бы у меня было немного динамиту, я бы поставил один очень
интересный эксперимент. Мне кажется, для того чтобы перемещать людей в
другое измерение, озеро должно быть настолько сложной штукой, что в нем
просто обязано зародиться какое-то сознание. Если провести эксперимент,
предполагаю, что мир призраков не останется неизменным, а может, и совсем
исчезнет. Если бы мне удалось экспериментальным путем доказать свою
теорию, то коллеге Трумвелю ничего иного не осталось бы, как сжевать со
злости собственный галстук.
- Ну и что? - спросил Прохор.
- То есть? - не понял Профессор.
- Легче нам будет от вашей теории? Ею что, детей можно лечить? Ее
можно есть заместо хлеба?
Профессор снял очки и посмотрел на Прохора такими круглыми и
беззащитными глазами, что тому стало стыдно. Он даже пожалел, что так
взъелся, но что поделаешь, слово не воробей...
Дальше они шли молча. Профессор вытащил было блокнот и попытался
сделать запись, но ничего не вышло. Он спрятал блокнот и умоляюще
посмотрел на Прохора, но тот не остановился, а шел и шел вперед.
Прохор думал в это время про Пэт и Кроху, про Профессора, который так
и не понял, что все уже кончилось и пора вспомнить, как добывается мясо, и
учиться выживать, не тратя драгоценного времени на чепуху. Потому что вся
эта наука хороша, когда полон желудок, много денег и из родных никто не
болеет. Вот тогда можно заняться наукой и выяснить, отчего на жареном мясе
образуется корочка.
Но времена изобилия кончились. Профессор, выходит, этого не понимает.
Ладно, что Прохор заботится о нем. А случись какая беда, что Профессору
останется делать? Помирать? И лучше бы на него не отвлекаться, не тратить
силы.
А еще он думал, что все беды произошли от людей, которым сытно и
хорошо жилось. Еще бы не хорошо. Получил приказ и знай себе выполняй. И
конечно же, им не хотелось терять эту хорошую жизнь. Чего ради? Еще
работать придется!
А нужны они были только тогда, когда государству (неважно какому),
угрожала опасность вторжения. А как только опасности не было, они вроде бы
и не у дела, вроде и ни к чему. Получается, для того чтобы им постоянно
жить хорошо, нужна угроза. А если ее нет, то надо придумать. И они
старались. А когда спохватились - оказалось поздно.
И неважно, кто первым начал и что было причиной. Важно теперь любой
ценой выжить, но тут уж кому как повезет...
Так они и дошли до дома. Профессор прошмыгнул в дверь, а Прохор
задержался. Из стены соседнего дома торчал человеческий нос. Подумав
некоторое время, Прохор сообразил, чей, и тут Март, наконец, весь
появился.
Прохор плюнул в тоске и взялся за ручку двери,
- Погоди, - крикнул Март, и Прохор замер. - Погоди, не уходи, дело
есть. Я хочу сказать дело... Я хочу сказать тебе, что ты заблуждаешься.
Пойми - это страшно. Это... Я теперь могу получить все, что пожелаю. Да
дело не в том. Главное, что теперь мне не страшно. Очень здорово, когда
тебе не страшно. Оказывается, я всю жизнь искал такое место. Погоди, не
уходи... Хорошо, я трус. Но ты! Ты еще хуже, ты губишь Кроху и Пэт. Они
умрут, и кто будет в этом виноват? А откуда ты знаешь, что все должно быть
именно так? Может быть, мир призраков - шаг вперед, следующая ступень
цивилизации! Откуда ты...
Прохор зашел в дом и тщательно запер входную дверь на засов.
На секунду лицо Марта появилось из ближайшей стены, исказилось
гримасой то ли боли, то ли гнева и пропало.
Проходя мимо комнаты Торгаша, Прохор подумал, что и с ним что-то
нечисто. Кто знает, может, Торгаш уже переметнулся к призракам, как,
например, Март? Да нет, пожалуй, нет. Если в том мире каждый может
получить все, что пожелает, что там делать Торгашу?
Пэт смазывала Кроху подсолнечным маслом. Он сидел на табурете
совершенно голый, и хорошо было видно, что все его тело расцвечено
какими-то странными разводами. Во многих местах кожа полопалась и отстала,
повисая сухими лоскутками. Пэт смазывала эти места очень осторожно,
поминутно поглаживая Кроху по голове и все время приговаривая что-нибудь
ласковое. Когда Прохор вошел, она даже постаралась улыбнуться, но это у
нее получилось настолько жалко и неестественно, что Прохор аж скрипнул
зубами.
Пока Пэт одевала Кроху, он вынул из кармана пять яиц, найденных на
берегу озера призраков и соорудил яичницу. И тут Пэт улыбнулась
по-настоящему. Но все равно потом, когда они поели, она тихо-тихо,
