судов на рейде зыбко дрожали и размывались в разноцветные миражи.
- Импрессион! Впечатление! - так сформулировал свое мнение образованный
малый в стоптанных до стельки туфлях и телогрейке, накинутой на голое тело.
- В Гренландии растают ледники. Уровень мирового океана поднимется. Все
затопит, кроме высокого плоскогорья Тибет. Далай-лама хохочет, - поддержал
его стоявший рядом собрат. Они сплюнули в Северный Ледовитый океан и
направились в порт зарабатывать на продолжение жизни.
Портальные экраны вычерпывали из трюмов груз, который затем вереницы
машин везли к обтянутым колючей проволокой приземистым складам "Северстроя".
От тяжкого бега машин на улицах Поселка висела черная пыль, в окнах домов
дребезжали стекла. Для тех, кто здесь жил, казалось, что к ним пришло буйное
многолюдство, какой-то праздник: морячки в импортных плащиках, уверенные в
себе летчики ледовой разведки, щеголеватые полярники из штаба проводки
судов, грузчики, суперполярно одетые журналисты с мандатами - вся эта
публика, что появляется вместе с судами и с ними же исчезает. Так называемый
генеральный груз был уже на складах, грузы второй очереди на подходе к
кранам, а суда с разного рода излишествами в виде эстрадных пластинок и
дорогих коньяков уже ждали очереди на рейде. Такого никогда не бывало, как
никогда не бывало, чтобы в середине июля, в самое жесткое время "сухого
закона", в магазинах было пестро от винных наклеек. Старожилы, приученные к
осторожности климатом и суровыми порядками "Северстроя", говорили, что надо
ждать бед, потому что "если Территория начинает походить на Африку, то...".
Они веровали, что все под луной сбалансировано неподкупным бухгалтером и
неприятности обязательно уравновешивают удачи. Пока шла удача.
...Здание геологического управления виднелось с любого конца Поселка.
Оранжевое солнце круглые сутки отражалось в окнах второго этажа. Вечерами
казалось, что охваченное пламенем управление плывет по крышам окружавших его
бараков. У входа лежал огромный, как колпак бетонного дота, череп
быка-примигениуса. От входа начинался тамбур, заставленный железными бочками
для воды (зимой и летом пресную воду в Поселок завозили в цистернах). За
тамбуром - обитая войлоком дверь, и уж за ней сидел вооруженный охранник.
Длинные коридоры управления были пусты. Двери большинства кабинетов
опечатаны. Масляная краска на стенах обшарпана спинами. Пахло пылью,
сапогами, полушубками и хлоркой.
Кроме вахтера в управлении в этот летний день находилось четверо. В
угловой комнате первого этажа с надписью: "В радиорубку! Категорически!"
сидел управленческий радист Гаврюков, рыжий, как осень, человек электроники
и ключа из бывших флотских радистов.
На втором этаже были главный инженер управления Чинков Илья Николаевич по
прозвищу Будда, его секретарша Лидия Макаровна и прораб-промывалыщик Куценко
по прозвищу Скарабей. (В "Северстрое" все, от работяг до генералов, имели
прозвища - такая традиция.)
Лидия Макаровна сидела перед зачехленной машинкой, смотрела в стену и
курила. В пепельнице неряшливой горкой дыбились докуренные до мундштука
папиросы "Норд". Привычкой палить папиросы до "фабрики", одеждой (не то
жакет, не то китель из темного шевиота), собранной кое-как прической и
неласковым взглядом Лидия Макаровна напоминала замотанных вдов военного
времени.
В кабинете напротив, захламленном, как при срочной эвакуации, Куценко
поднимал с пола мятые листки, вырванные из журнала "Огонек" (когда-то в них.
были завернуты образцы), разглаживал, читал и складывал в стопку. Куценко
был широк корпусом, со стриженым затылком, жестким чубом и действительно
напоминал жука в брезентухе и сапогах. На Реке он имел репутацию виртуоза в
работе с лотком, числился прорабом по штатному расписанию и адъютантом
Чинкова по сути.
Сам же Чинков в своем большом и пустом кабинете сидел в странном кресле
из черного дуба с уходящей под потолок спинкой и медными квадратными
бляшечками орнамента. Зеленого сукна стол перед ним был чрезвычайно чист: ни
карандаша, ни бумажки, ни даже пылинки. Те из геологов, которые успели до
отъезда в тундру познакомиться с главным инженером, отметили странную эту
привычку: сидеть в кресле перед пустым столом. Взгляд тяжко опущен, поза
разбухшего идола, темный костюм, темная рубашка, черный галстук и лицо тоже
темное, чугунного цвета.
Где-то за управлением с натужным ревом прополз трайлер, стекла запыли,
над крышей соседнего барака ветер взметнул струю фиолетовой пыли. Чинков
встал и с неожиданной живостью пересек кабинет. Лидия Макаровна не повернула
головы, лишь пыхнула раз-другой папироской. Чинков с порога сказал:
- Прошу записать приказ. Сегодняшнего числа предписывается главному
инженеру Чинкову И. Н. выйти на базу Восточной поисковой партии. Срок
командировки семь дней. Сопровождающий Куценко К. А. Подпись; главный
инженер Чинков.
- И. о. главного геолога, и. о. начальника управления, господь бог един в
трех лицах, - не пошевельнувшись, сказала Лидия Макаровна.
- Что-нибудь случилось? - Голос у Чинкова был глухой и тихий, как это
часто бывает у крупных людей.
- Гармыдр, - кратко пояснила Лидия Макаровна.
- В чем заключается... это явление?
- Зашла в общежитие для ИТР. Мальчики два месяца в тундре, а лед по углам
до сих пор не растаял.
- Это забота начальника управления Фурдецкого, - сухо сказал Чинков.
- Придет осень, вернутся мальчики, выберу я себя в местком. И объявлю я
вам, падишахам, войну на взаимное уничтожение. Великие планы! Пр-р-оекты!
Банкеты и лауреаты. А выбрать мальчикам сухой барак некому. - Лидия
Макаровна взяла новую папиросу.
Чинков промолчал, глядя на дверь приемной. Дверь медленно открылась.
Просунулась голова Куценко.
- Сегодня выходим. Машина подбросит до прииска. Пересмотрите груз,
приготовьте мне одежду и выбросьте все лишнее. От прииска пойдем поисковым
маршрутом, - сказал Чинков.
- Старожилы пугают: снег должен быть. Если в июне палит, то в июле
обязательно падает снег, - осторожно ответил Куценко и зашел в приемную.
- Как-нибудь перетерпим, - отвлеченно пробормотал Чинков.
- Обрадуются вам там. Нагрянете вместе со снегом. Палатки драные, из
мешков шерсть горстями лезет. Сапоги в утиль не возьмут. И туг еще вы:
"Считаю, что выполненные работы полезны, но можете сделать гораздо больше",
- Лидия Макаровна очень похоже передразнила главного инженера.
- Именно так, - серьезно сказал Чинков. - Прежде всего работа, потом
сапоги. Прошу оставить ненужные разговоры.
- А не будь мальчиков, вас, падишахов, дворниками никто не возьмет,
потому что...
Раздался сиплый рев парохода. Какое-то судно спешило уйти по чистой воде
в прощалось с Поселком.
- Пароходы и то сбегают. О, господи! - закончила Лидия Макаровна. -
Думала, старая дура, что удивляться уж разучилась, а...
В этот момент и возник радист Гаврюков. "Главного инженера товарища
Чинкова требует Город на срочную связь", - соблюдая субординацию, сообщил он
Лидии Макаровне, хотя сам Чинков стоял тут же.
Когда Чинков вернулся из радиорубки, на столе у Лидии Макаровны было
прибрано, табачный дым выветрился, окурки из пепельницы вытряхнуты, в
машинку вставлен свежий лист.
Чинков задумчиво постоял в кабинете и продиктовал:
- В изменение предыдущего приказа главный инженер Чинков сегодня
отправляется в Город на совещание главных инженеров.
Лидия Макаровна быстро отстукала текст.
- Прошу машину. Узнать о самолетах. Если Фурдецкий задержится, прошу
присмотреть.
- За чем именно?
- Вообще.
- Все будет в порядке, - со вздохом сказала Лидия Макаровна.
Чинков молча прошел к себе, уселся в феодальное кресло и принял любимую
позу: руки на подлокотниках, голова набычена, взгляд в поверхность стола. Он
сидел так долго, пока не вошла Лидия Макаровна.
- Повезло. Через два часа будет рейсовый борт. Машина внизу.
Чинков неторопливо выдвинул ящик стола, вынул дерматиновую облезлую папку
черного цвета. Это была знаменитая на весь "Северстрой" "черная папка
Чинкова", в которую ни один ловчила еще не сумел заглянуть.
- Я готов, - детским голосом сказал он.
...Среди множества фотографий, оставленных человечеством, есть такая:
группа молодых людей в унтах, собачьего меха куртках, длинноухих якутских
шапках стоят на фоне бревенчатого барака, окруженного редкими лиственницами.
На бараке виден лозунг "Привет совещанию горняков "Северного строительства".
У молодых людей на фотографии гладкие волевые лица, светлые глаза, и во всем
их облике видна уверенность, которая неизменно вырабатывалась в те годы на
Реке у всех, кто уцелел, не сломался. Впрочем, на земле "Северстроя" слабый
не жил. Слабый исчезал в лучший мир или лучшую местность быстро и незаметно.
Кто оставался, тот был заведомо сильным.
Один из них погиб, один стал академиком, остальные просто вошли в
легенду. Эта легенда закреплена в изданных книгах, газетных статьях,
фольклоре и, если всего этого мало, во многих десятках тонн золота.
Третьим слева на ней стоял Илья Николаевич Чинков, уже тогда имевший
прозвище Будда. Молодым инженером он по собственному желанию попал на Реку.
К здешней инопланетной жизни Чинков пришелся с точностью патрона, досланного
в патронник. Здесь ценили крупных людей. Еще студентом Илья Николаевич был
настолько солиден, что иной доцент выглядел рядом с ним мальчишкой. В
"Северстрое" не терпели "балаболок" и выше всего ценили исполнение приказа.
Чинков был всегда молчалив и вламывался в работу, как танк в березки. Никто
не удивился, что через два года он стал начальником крупной разведочной
партии на притоке Реки. К тому времени и относится фотография.
Он круто пошел бы в гору, как разведчик уже найденных золотых россыпей,
но еще через год перевелся на новые земли, которые изучало геологическое
управление "Северного строительства". Это было в среднем течении Реки.
Именно здесь Чинков создал основы грядущей легенды, где беспощадность к себе
и другим была помножена на удачу. Его экспедиция открыла одну из золотых
россыпей края. Самую северную золотую россыпь Реки. Он получил орден,
Государственную премию и окончательное признание.
Чинков же подал руководству "Северстроя" рапорт. Он просил перевести его
в заштатное геологическое управление на берегу Ледовитого океана. Человек с
твердой репутацией удачливого "золотаря" просился в оловоносную провинцию.
Управление Поселка, куда он переходил, было знаменито одним: геологи его
считались старообрядцами геологии. Ноги - средство передвижения,
геологический молоток - инструмент познания, все остальное от лукавого.
О причинах рапорта Чинкова в Городе много гадали. Одни решили, что Будда
стремился в захолустье, чтобы написать диссертацию. В "Северстрое" не
одобряли диссертаций. Другие высказали догадку, что он намеревался проверить
свою фантастическую удачливость на олове. Считали и так, что Будда возжаждал
неограниченной власти, которую за дальностью расстояния (все-таки пять
летных часов) мало чем мог ограничить Город. Но не нашлось никого, кто
спросил бы его о причинах. Внешность Чинкова, чугунное лицо его не
располагали к расспросам.
...Каждый раз, прилетая в Город, Чинков останавливался в одном и том же
номере гостиницы. Коллеги его останавливались у знакомых друзей по давним
походам, совместной работе или в их пустых квартирах, если те уезжали в
отпуск. На худой конец останавливались в номерах люкс, приличествующих их
положению. Чинков друзей не имел, и его постоянный номер был очень скромным:
