происходящему никогда не менялось. Но с того момента, как дед уходил ут-
ром, все было по-другому. Бабушка готовила что-то особенное Мэту на
обед, варила кофе с цикорием, пекла плоские хлебные лепешки на соде, ко-
торые он очень любил.
Самое лучшее время наступало после чая, когда дневная работа была
сделана, а ужин деда стоял в печке. Бабушка рассказывала Мэту сказки.
Иногда она вспоминала родственников или людей, которых знала, - стран-
ные, фантастические и часто грустные истории - например, про тетю, кото-
рая вышла замуж за протестанта, и про то, как после ее смерти мальчишки
дважды выкапывали тело по ночам. Один раз они положили его на перекрест-
ке, а потом - на крыльце ее дома. Но чаще всего она рассказывала о вся-
ких удивительных существах - эльфах, духах, чей стон предвещает смерть,
о маленьких человечках из Коинемары, где она провела свое детство. Исто-
рии про маленьких человечков он любил больше всего. Обычно он слушал ее,
сидя на коврике и прислонив голову к ее коленям. В камине шипел чайник,
кошки спали, устроившись поближе к огню, даже летом. В такие минуты его
самого частенько клонило в сон, и он даже отказывался от какао с пе-
ченьем. Потом он лежал в кровати и смотрел, как летучие мыши шныряли
взад-вперед по серо-синему небу, и вспоминал бабушкины рассказы.
Пьяный дед возвращался поздно. Его голос был слышен издалека: дед ру-
гался или пел что-то. Падали какието вещи, бабушка возмущалась, дед
очень громко кричал в ответ, и самое ужасное, что многие слова считались
очень нехорошими: их употребляли только в трущобах Дублина. Громко и от-
четливо бабушка говорила:
- Подумай о ребенке, который там спит, если тебе на меня наплевать!
Мальчик может услышать, как ты выражаешься!
И в ответ следовали те же непристойные выражения, дед кричал, что в
своем доме он будет говорить так, как хочет, а ребенок - его собственный
внук, и ему надо вырасти настоящим мужчиной, который сможет постоять за
себя и не окажется под каблуком ни у одной женщины. Мэту хотелось крик-
нуть, чтобы они замолчали. В конце концов дед, спотыкаясь на каждом ша-
гу, отправлялся спать, а бабушка начинала плакать.
На следующий день они оба молчали. Неразговорчивая, грустная бабушка
односложно отвечала на вопросы Мэта, дед пытался помириться с ней, а за-
тем уходил на пастбище. На следующий день все снова вставало на свои
места, пока через две или три недели не повторялось опять.
Но даже после того, как Мэт возненавидел такие вечера, он все равно
ждал скачек - запаха кофе, мирного и волнующего утра и рассказов о ма-
леньких человечках. В этом было спокойствие, даже волшебство, хотя ночь
все портила. Это продолжалось из года в год до тех пор, пока бабушка не
умерла. В ту ночь ему снилось, что ее тело выкапывают маленькие человеч-
ки и кладут у двери их домика, а дед возвращается пьяным со скачек. Мэт
проснулся тогда от собственного крика.
После этого он не вспоминал рассказы бабушки. Они плохо кончались,
как и почти все в этой жизни. В юности Мэт много пил, иногда по нес-
колько дней подряд, а затем усилием воли "завязал". И держался, пока не
встретил Бриджет. А теперь случилось чудо, триумф добра над злом, ясный
день после ужасной ночи. Это ослепило и ошеломило его.
В тот день он больше не пил. Вместе с Дэниелом, Стефаном и Хелен он
спустился в погреба под башней, хотя не ожидал, что они что-нибудь най-
дут. Все произойдет не так. Он не представлял себе, каким будет следую-
щий знак или когда что-нибудь случится, но знал одно - надо ждать. Из
этого состояния его на мгновение вывел огарок свечи, но это прошло. "На-
до еще подождать, - решил он, - и то, что должно произойти, - произой-
дет". Предложение дежурить ночью он принял с тем же вялым интересом.
"Англичане, американцы и немцы, - подумал он, усмехаясь про себя, - соб-
рались ловить привидения сачком для бабочек".
Услышав шум, он решил, что они достаточно потрепали себе нервы и те-
перь делают вид, будто сидели в темноте не зря. Даже когда они поднялись
наверх и Уоринг закричал, Мэт не сомневался, что шум поднят изза како-
го-то пустяка. Он увидел ее, совсем крохотную, в руках у Дэниела. Именно
такими он представлял себе их по рассказам бабушки. Казалось невозмож-
ным, невероятным, что ее, как крысу, поймали в углу.
То, что за этим последовало, было еще хуже. Он молча стоял рядом, по-
ка они говорили и спорили. Хелен предложила ему обратиться к малышке на
гэльском, он посмотрел на американку с молчаливым презрением, но тут его
об этом попросила Черри. Крошка ничего не ответила, да и зачем ей отве-
чать? Когда Стефан заговорил на немецком, ее крохотные губы ожили, она
что-то произнесла. Они продолжали ее допрашивать и спорить между собой.
Он сам сделал несколько замечаний, слыша свой голос как бы со стороны.
Мир опять начал действовать ему на нервы, и все потеряло смысл.
Нет, не все. Его охватила злость, когда он услышал о репортерах, а
перебранка Селкирков лишь усилила это чувство. "Ученые, - подумал он с
ужасом и отвращением, - и цирк". Он заставил себя замолчать, не обращать
внимания, но в конце концов взорвался. Он начал высмеивать их предложе-
ния, но в его издевках слышалась горечь. Горечь человека, который знает,
что говорит. Все это время малышка сидела на руках у Черри и смотрела на
него. Лишь когда Черри сказала: "Она может спать со мной", он смутился и
решил уйти.
Они все еще обсуждали, как запереть ее на ночь. У себя в спальне он
налил большую порцию виски, выпил и налил еще. Спиртное подействовало.
Полностью отключившись от произошедшего, он разделся.
Черри вошла, даже не постучав. На нем были только плавки. В первое
мгновение он решил, что она смутилась... Нет, она смотрела на него с
легкой невинной улыбкой.
- Мне снова захотелось побыть с тобой, - сказала она.
Он не понимал, почему эта девушка сначала показалась ему скучной. Та-
кая непосредственная и честная, совсем не похожа на улыбающуюся и скрыт-
ную Бриджет. Мэт чувствовал потребность защитить и успокоить ее, но не
мог же он еще одну ночь провести на стуле.
- Я очень устал, Черри, - сказал он.
Она понимающе кивнула.
- Можно, я тебя поцелую перед сном?
Не дожидаясь ответа, она подошла к нему, встала на цыпочки и, обняв,
прижалась, сомкнув пальцы у него за спиной. Ее лицо было открытым и иск-
ренним, как у ребенка.
Он торопливо поцеловал ее в губы. Затем осторожно освободился из ее
объятий.
- Спокойной ночи, - сказал он.
Глава 11
Стефана удивило, что никто не вспомнил о дневнике, хотя маленькая
Грета говорила по-немецки. Не исключено, что здесь существовала какая-то
связь. И тут он понял, что только Бриджет знала о записной книжке, но
она, видимо, не придала этому факту никакого значения. С тех пор они не
возвращались к этой теме. Стефан не упоминал о дневнике, когда другие
спорили. Он сам не мог объяснить почему. Наверное, он испытывал симпатию
к человеку, который написал те строки, одинокому и так далеко уехавшему
от дома. В конце концов, вероятно, придется рассказать о дневнике, но
Стефан предпочел бы этого не делать. Сегодня утром он нашел вторую тет-
радь, и ему захотелось прочитать ее и поразмышлять в одиночестве.
Ханни спала и не проснулась, когда он вошел. Он быстро разделся и
забрался в кровать. Устроившись поудобнее, он раскрыл дневник.
ТРИ ДНЯ ПОДРЯД БЕСПРЕРЫВНО ИДЕТ ДОЖДЬ. НЕ СИЛЬНЫЙ, НО МОНОТОННЫЙ, А
ОТ ЭТОГО УСТАЕТ ДУША. СЕГОДНЯ Я ВООБЩЕ НЕ ВЫХОДИЛ. ПОСЛЕ ОБЕДА СИДЕЛ ПЕ-
РЕД КАМИНОМ - ОГОНЬ РАЗВЕЛА МИССИС РАФФЕРТИ. УГЛИ ПОЛЫХАЛИ ЯРКОЖЕЛТЫМ,
ПОЧТИ БЕЛЫМ, И Я ВСПОМНИЛ, КАК РЕБЕНКОМ ВЕРИЛ, ЧТО В ОГНЕ ЖИВЕТ САЛА-
МАНДРА, И РАЗМЫШЛЯЛ, КАКОВО ЕЙ, КОГДА ОН ГОРИТ СЛАБО, И УМИРАЕТ ЛИ ОНА,
КОГДА ЗАТУХАЮТ КРАСНЫЕ УГОЛЬКИ ИЛИ ОСТЫВАЕТ ПЕПЕЛ.
Я СНОВА ПРОСНУЛСЯ НОЧЬЮ ОТ РЕЗКОЙ БОЛИ В ЖЕЛУДКЕ, ПРИНЯЛ ТАБЛЕТКУ, И
ВСКОРЕ БОЛЬ УТИХЛА, НО МНЕ ЕЩЕ ДОЛГО НЕ УДАВАЛОСЬ УСНУТЬ. НЕЛЬЗЯ ТАК ОТ-
НОСИТЬСЯ К СВОЕМУ ЗДОРОВЬЮ. ДОКТОР ЗДЕСЬ ПОЛНЫЙ ДУРАК И ТАК ЖЕ НУЖЕН
СВОИМ ПАЦИЕНТАМ, КАК ВОДА ИЗ ЛУРДА ИЛИ МОЛИТВЫ СВЯЩЕННИКА. ХОРОШО БЫ
СЪЕЗДИТЬ В ДУБЛИН ИЛИ, ЕЩЕ ЛУЧШЕ, В БЕРЛИН. С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ЗДОРОВЬЯ РА-
ЗУМНО, НО ЭТО - НЕОПРАВДАННЫЙ РИСК.
ЗАВТРА - ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ В. Я ПЫТАЮСЬ НЕ ДУМАТЬ ОБ ЭТОМ, НО ВСЕ РАВНО
ПОМНЮ. ОНА БЫЛА СМЕЛОЙ ЖЕНЩИНОЙ.
ДОЖДЬ ВСЕ ИДЕТ. ХОЛОДНАЯ СЫРОСТЬ ЭТОЙ СТРАНЫ ПРОБИРАЕТ МЕНЯ ДО КОС-
ТЕЙ. Я - САЛАМАНДРА, МИР ВОКРУГ МЕНЯ - ОСТЫВАЮЩИЙ КОСТЕР.
Стефан стал читать дальше. Даты указывали число и месяц, год от-
сутствовал, но было ясно, что эта тетрадь написана после той, которую он
уже просматривал. Меланхолические нотки встречались гораздо чаще. Автор
записок меньше писал о своих занятиях, как будто разуверился в них. Но
ближе к середине все-таки встретился абзац, посвященный работе.
ПО РАДИО ПЕРЕДАЛИ, ЧТО ФРАУЗИГ ПОЛУЧИЛ НОБЕЛЕВСКУЮ ПРЕМИЮ. МАЛЕНЬКИЙ
КРУГЛОЛИЦЫЙ ФРАУЗИГ, КОТОРЫЙ ТАК ЛЮБИЛ БЕЛКОВЫЕ КОЛБАСКИ. ТЕПЕРЬ ОН МО-
ЖЕТ ЕСТЬ ИХ СОТНЯМИ ТЫСЯЧ, ЕСЛИ ЗАХОЧЕТ. МЫ БЫЛИ ЕДИНСТВЕННЫМИ В НАШЕМ
ВЫПУСКЕ, КТО, КАК СЧИТАЛ МЕРКЕНХЕЙМЕР, ИМЕЛ КАКИЕ-ТО ЗАДАТКИ, ПРИЧЕМ МЕ-
НЯ СЧИТАЛИ БОЛЕЕ ОДАРЕННЫМ. Я ВЫБРАЛ ИНОЕ ПОЛЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ. ТЕМ НЕ МЕ-
НЕЕ ПРИ ДРУГИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ - ЕСЛИ БЫ МОИ ЗАМЕТКИ ОПУБЛИКОВАЛИ - МОЯ
СЛАВА БЫЛА БЫ ОГРОМНОЙ. НО МЕНЯ ЭТО НЕ ОЧЕНЬ ВОЛНУЕТ. МЕНЯ БЕСПОКОИТ,
ЧТО САМА РАБОТА ПОСЛЕ ТАКОГО НЕВЕРОЯТНОГО ДОСТИЖЕНИЯ ПРЕВРАТИЛАСЬ В
ОБЫЧНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ, КОТОРОЕ МОГ БЫ ВЫПОЛНЯТЬ ЛЮБОЙ ТРЕТЬЕСОРТНЫЙ НАТУРА-
ЛИСТ. Я ВСЕ ЗАПИСЫВАЮ. ПОСЛЕ МОЕЙ СМЕРТИ, ВОЗМОЖНО... НЕИЗБЕЖНО ПОСЛЕДУ-
ЮТ ВОЗРАЖЕНИЯ, НО ЗАСЛУГИ МОИ НЕОПРОВЕРЖИМЫ. БУМАГИ ЗДЕСЬ. КОГДА-НИБУДЬ
ОНИ УВИДЯТ СВЕТ.
Стефан очень устал. Остроконечные буквы плясали перед глазами. Он на-
чал читать быстрее, едва улавливая смысл. Более внимательно он прочитает
это как-нибудь в другой раз. Но почти в самом конце была страница, кото-
рую он решил прочитать внимательно.
У Ф. И Г. СЕГОДНЯ УТРОМ ТЕМПЕРАТУРА. Ф. КРАСНЫЙ И ВЯЛЫЙ. Г. ЖАЛУЕТСЯ
НА БОЛЬ В ГОРЛЕ. ОБА ОТКАЗЫВАЮТСЯ ОТ ЕДЫ. Я ПОЧТИ УВЕРЕН, ЧТО У НИХ ЖАР,
Я НА ПРОШЛОЙ НЕДЕЛЕ ПОДХВАТИЛ ПРОСТУДУ У Ш. НИЧЕГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ БЫ, ЕСЛИ
Б ОН ЗДЕСЬ НЕ ПОЯВЛЯЛСЯ. МЫ ВЕДЬ ИЗОЛИРОВАНЫ ОТ ОСТАЛЬНОГО МИРА. ВПЕРВЫЕ
СЮДА ПРОНИК ВИРУС. ДУМАЮ, ЧТО Я МОГ БЫ ЭТО ПРЕДОТВРАТИТЬ, ЕСЛИ Б НАДЕЗОЛ
МАСКУ. ПОСМОТРИМ, ПЕРЕДАСТСЯ ЛИ БОЛЕЗНЬ ДРУГИМ?
Стефан закрыл тетрадь и задумался. "Ф. и Г. - Грета? "Думаю, что я
мог бы это предотвратить, если б надевал маску". Так что Ш. - это, ко-
нечно, Шеймус - не общался с маленькими человечками в башне, говорящими
по-немецки. "Der Grosse", - сказала она. В единственном числе. Но бог
мог измениться. После того, как автор дневника умер, Шеймус остался
здесь один и, поднявшись в башню, обнаружил их. И тогда научным экспери-
ментам пришел конец. Вместо этого они стали для него игрушками, которые,
вместе с виски, помогали ему коротать годы одиночества.
А бумаги - описание великого достижения - что он сделал с ними? Ско-
рее всего, сжег. Они ничего для него не значили".
Стефан проснулся рано утром. Свет все еще горел, дневник лежал там,
где он оставил его. Он смутно помнил беспокойную ночь и страшные сны.
Ханни мирно посапывала. Он взглянул на часы. Было начало седьмого. Еще
можно поспать.
"Бумаги, - подумал он. - Шеймус наверняка уничтожил их, но он же не
сжег дневники, или, по крайней мере, не все. В таком случае..." Внезапно
он вспомнил: в стопке макулатуры, откуда он взял дневник, лежали и ка-
кие-то листки.
Эта мысль увлекла его. Он еще несколько минут полежал, затем встал,
тихо оделся, чтобы не разбудить Ханни. Руки не слушались, пальцы с тру-
дом застегивали пуговицы. Появилось давно забытое ощущение интереса к
жизни - в последний раз он испытывал его еще до начала войны, когда
представлялось, что перед ним открывается весь мир. То была иллюзия:
