- Вы хотите сказать, что он полностью доверял ей?
Розамунда отреагировала с живостью.
- Мужчины бывают так глупы! - воскликнула она. - Каким бы Кеннет ни
казался умудренным человеком, он ничего не знает о жизни! Я совсем не
исключаю того, что он слепо доверял ей. Может быть, он думал, что
поклонники его жены ограничивались лишь преклонением перед ней!
- Знаете ли вы кого-нибудь, кто питал бы вражду к Арлене Маршалл?
Она улыбнулась.
- Я могу назвать лишь ревнивых женщин. Но так как ее задушили, я
полагаю, что ее убил мужчина.
- Вы не ошибаетесь.
Она еще немного подумала и сказала:
- Нет, мне никто не приходит в голову. Вам лучше обратиться к тем,
кто ее знал лучше, чем я...
- Благодарю вас, мисс Дарнли.
Она слегка повернулась к Пуаро.
- У мсье Пуаро нет ко мне вопросов? - с легкой иронией спросила она и
улыбнулась.
Он отрицательно покачал головой и улыбнулся ей в ответ.
Розамунда Дарнли встала и вышла.
8
Они были в бывшем номере Арлены Маршалл.
Черед две большие стеклянные двери, выходящие на балкон, виднелся
большой пляж и за ним море. Солнце заливало комнату, и в его лучах
поблескивал удивительный ассортимент предметов, загромождавших туалетный
стол: всевозможных флаконов и баночек с кремами и румянами, благодаря
которым процветают институты красоты. В этой типично женской комнате
орудовали трое мужчин.
Инспектор Колгейт выдвинул и задвигал ящики. Найдя пачку писем,
связанных ленточкой, он что-то буркнул и начал просматривать их вместе с
полковником Уэстоном.
Эркюль Пуаро осматривал содержимое платяного шкафа. Пересмотрев
великое множество разнообразных платьев и спортивных костюмов, он потратил
несколько минут на полки, где стопками лежало шелковое белье. Затем он
перешел к части шкафа, отведенной под головные уборы. Там лежали две
огромные пляжные шляпы из картона, одна лакированная, красивого красного
цвета, другая - бледно-желтая, а также соломенная гавайская шляпа, синяя
шляпа из фетра, три или четыре абсурдные маленькие шляпки, каждая из
которых стоила внушительное количество гиней, нечто вроде темно-синего
берета, сооружение, которое нельзя было назвать иначе, как подушечкой из
фиолетового бархата и, наконец, тюрбан светло-серого цвета.
Пуаро тщательно осматривал весь этот арсенал; его губы раздвигались в
легкой улыбке и он тихо шептал:
- Ах, эти женщины!
Полковник Уэстон связывал найденные Колгейтом письма в пачку.
- Здесь есть три письма от Редферна, - объявил он. - Может быть, этот
молодой вертопрах когда-нибудь поймет, что женщинам писать нельзя. Они
клянутся, что сожгли ваши письма, а на самом деле хранят их на память! И
еще я нашел письмо от, как мне кажется, другого юного кретина того же
сорта!
Он протянул письмо Пуаро, и тот прочел вслух:
"Моя обожаемая Арлена! Господи, какая на меня нашла тоска! Ехать в
Китай и знать, что, может быть, пройдут годы, прежде чем мы снова
встретимся! Я не подозревал, что можно любить женщину так, как я люблю
тебя! Спасибо за чек. Судебного преследования не будет, но я висел на
волоске!.. Но что поделать? Мне были нужны деньги, много денег... и нужны
они мне были для тебя, любовь моя! Сможешь ли ты меня простить? Я бы хотел
вдеть бриллианты в твои уши, в твои мной обожаемые прелестные ушки и
обвить твою шею прекрасными жемчужинами. Вернее, так как говорят, что в
мире больше нет хорошего жемчуга, подарить тебе какой-нибудь сказочный
изумруд... Да, изумруд! Зеленый, холодный, сверкающий тайным огнем... Я
умоляю тебя не забывать меня, и я знаю, что ты меня не забудешь. Ты моя
навеки!
До свидания! До свидания! До свидания! Дж.Н."
- Интересно будет узнать, - сказал инспектор Колгейт, - действительно
ли Дж.Н. уехал в Китай, потому что, если нет, может быть, он как раз и
есть тот, кого мы ищем. Он до безумия влюблен в эту женщину, она для него
идеал, и вдруг, в один прекрасный день он понимает, что она смеялась над
ним! Не тот ли это молодчик, о котором нам говорила мисс Брустер? Да, у
меня четкое впечатление, что это письмо окажется нам полезным.
- Это наверняка важное письмо, - отозвался Пуаро. - Очень важное.
Он опять окинул комнату взглядом, задерживаясь по очереди на флаконах
туалетного столика, на открытом шкафу и на тряпичной кукле Пьеро, нахально
развалившейся на кровати.
Затем они прошли в номер Маршалла, который не сообщался с номером его
жены. Здесь выходящие в ту же сторону окна были поменьше и без балкона. В
простенке между ними висело зеркало в позолоченной раме. У правого окна в
углу стоял стол с набором щеток для волос с ручками из слоновой кости,
платяной щеткой и лосьоном для волос. У второго окна находился письменный
стол. Рядом с открытой пишущей машинкой лежали аккуратные стопки бумаг.
Колгейт быстро просмотрел их и сказал:
- Здесь нет ничего интересного. Вот письмо, о котором он говорил нам.
Оно датировано 24-м числом, значит, вчерашним. А вот конверт с сегодняшним
штемпелем Лезеркомба. Все это кажется мне вполне нормальным. Прочтя его,
мы увидим, мог ли он приготовить ответ заранее...
- Мы ненадолго оставим вас за этим интересным занятием, - решил
Уэстон, - заглянем в другие номера. Я закрыл доступ в коридор, но эта мера
не пользуется большой популярностью. Клиенты начинают протестовать...
Полковник и Пуаро вошли в номер Линды. Ее окна, выходящие на восток,
находились над скалами, спускающимися в море.
- Я думаю, что ничего особенного мы здесь не найдем, - сказал Уэстон,
- но если Маршаллу понадобилось что-то спрятать, не исключено, что он
сделал это в комнате своей дочери. Речь идет не об оружии, от которого
надо было бы избавиться...
Пока Уэстон быстро обыскивал номер, Пуаро принялся осматривать камин.
Недавно в нем что-то сожгли. Пуаро опустился на колени и выложил свои
находки на лист бумаги. В камине он обнаружил довольно большой кусок
оплавленного свечного воска неправильной формы, обрезки бумаги и картона,
не тронутые огнем и похожие на листки, вырванные из календаря - на одном
из них стояла цифра 5, а на другом можно было прочесть слова "...
благородные дела", - обыкновенную булавку и нечто, походившее на
обугленные волосы.
Пуаро долго смотрел на эти предметы.
- "Верши благородные дела, а не только думай о них", - прошептал он.
- Значит, вот оно что! Что ж, может быть. Но какой вывод можно сделать об
этом необыкновенном ассортименте?
C'tst fantasxigue!
Он взял в руки булавку и внимательно осмотрел ее. Его глаза стали
зелеными и заблестели.
Pocu l'emoue de dieu - тихо сказал он. - Неужели это возможно?
Он встал. На его лице появилось серьезное и строгое выражение.
Слева от камина на стене была прикреплена полка, нагруженная книгами.
Пуаро подошел к ней и начал читать названия. Библия, затрепанный сборник
пьес Шекспира, "Свадьба Уильяма Эша" миссис Хэмфри Уорд, "Молодая мачеха"
Шарлотты, "Парень из Шропшира". "Убийство в соборе" Элиота, "Святая Жанна"
Бернарда Шоу, "Унесенные ветром" Маргарет Митчелл и "Горящий двор" Джона
Диксона Карра.
Пуаро взял две книги - "Молодую мачеху" и "Свадьбу Уильяма Эша" - и
проверил печати, стоящие на титульном листе. Он собирался поставить их на
место, когда вдруг заметил спрятанную в глубине полки книгу. Это был
маленький и довольно толстый квадратный томик, обтянутый коричневой кожей.
Он взял его в руки и, открыв, медленно покачал головой. - Значит, я
был прав, - прошептал он. - Я был прав. Но что же тогда получается с моим
первым предложением? Получается, что оно тоже возможно? Нет, этого не
может быть!.. Но если... Он стоял неподвижно, подергивая себя за усы, а
его мозг раскладывал на разные лады возникшую перед ним проблему.
Вполголоса он проговорил:
- Но если...
В проеме двери появился полковник Уэстон.
- Ну что, Пуаро, вы все еще здесь?
- Иду! - крикнул Пуаро. - Я иду!
Он торопливо вышел в коридор и присоединился к Уэстону, который был
уже в соседнем номере, номере Редфернов.
Он оглядел его, почти бессознательно подмечая следы двух разных
темпераментов: аккуратность, явно принадлежащую Кристине, и живописный
беспорядок Патрика. За исключением этих оригинальных наглядных примеров,
свидетельствовавших о характерах его обитателей, номер ничем его не
заинтересовал.
В номере, куда они вошли потом, Эркюль Пуаро задержался из чистого
удовольствия: это была комната Розамунды Дарнли, и там тоже вещи отражали
характер живущей в нем женщины. Пуаро отметил книги, лежащие на ночном
столике, строгую элегантность предметов туалетов, а его ноздри затрепетали
от приятного тонкого аромата духов.
Около номера молодой женщины, в северном конце коридора, открывалась
дверь на балкон, откуда спускалась по скалам внешняя лестница.
- По этой лестнице постояльцы отеля спускаются к морю до завтрака, -
сказал Уэстон, - когда они ходят купаться туда, вниз, а делают это почти
все.
Заинтересовавшись, Пуаро вышел на балкон и посмотрел вниз. У подножия
лестницы начиналась тропинка, ведущая к высеченным в скале ступеням,
которые зигзагами спускались к морю. Налево уходила другая тропинка,
огибающая отель.
- По этой лестнице можно спуститься, - заметил Пуаро, - свернуть
налево и выйти на дорогу, которая ведет от дамбы на остров.
Уэстон согласился с ним.
- Можно даже попасть на остров, минуя отель, - добавил он. - Никакого
риска, кроме того, что кто-то увидит вас из окна, нет.
- Из каких окон?
- Я говорю о двух окнах ванной комнаты для клиентов отеля - они
выходят на север, - об окне ванной комнаты обслуживающего персонала и на
первом этаже - окнах гардеробной и бильярдной
- Да, - сказал Пуаро, - но за исключением последний, в окнах этих
комнатах матовое стекло.
- Согласен, - признался Уэстон.
Он немного помолчал и потом сказал:
- Если это его рук дело, вот откуда он вышел.
- Кто? Маршалл?
- Да. Шантаж шантажом, а я продолжаю думать, что все свидетельствует
против него. К тому же, его поведение... Нет, его поведение мне не
нравится.
- Я допускаю это, - суховато ответил Пуаро. - Но можно вести себя
странно и не быть преступником!
- Значит, вы верите в его невиновность?
- Я не хочу этого утверждать.
- Посмотрим, что останется от его алиби после того, как Колгейт
проверит эти напечатанные страницы, - заключил Уэстон. - А пока можем
поговорить с горничной. От ее показаний зависит многое.
Горничная была расторопной тридцатилетней женщиной. На вопросы она
отвечала с легкостью. Капитан Маршалл поднялся к себе немногим позднее
половины одиннадцатого. Она убирала у него в номере, и он попросил ее как
можно быстрее закончить. Она не видела, как он вернулся, но чуть позже
услышала стук пишущей машинки. Было примерно без пяти минут одиннадцать, и
она находилась в это время в номере мистера и миссис Редферн. Затем она
пошла убирать у мисс Дарнли, в конце коридора. Оттуда ей не было слышно
машинку. Если ей не изменяет память, она вошла в номер мисс Дарнли сразу
же после одиннадцати. Помнит, что на пороге ее комнаты она услышала, как
колокола Лезеркомбской церкви пробили одиннадцать часов. В четверть
двенадцатого она спустилась выпить чашку чая и перекусить. Потом пошла
убирать в другое крыло отеля.
По просьбе Уэстона горничная рассказала, в каком порядке она убирала
комнаты на втором этаже: сначала номер мисс Линды, потом две общие ванные,
потом номер миссис Маршалл, номер капитана, номер мистера и миссис Редферн
