- Хозяйство хорошо идет у вас? - продолжал расспросы гость.
- Разно бывает, - сказал мужик доверчиво. - Нужно много трудиться,
потому что приходится много работать не только на себя и на детей, но и на
град, и на бурю, и на воров, и на пана Неоржу, и на ксендза... Все живут
нашими трудами.
- Такова уж судьба, мой друг, - выслушав, ответил прибывший, - но вы
проливаете пот, а другие, защищая вас, проливают свою кровь.
Вядух от всей души рассмеялся.
- Но, и наша кровь проливается, - произнес он, - и не раз... Не нам
переделать порядки, Богом установленные...
Он махнул рукой.
- Однако, вы не голодаете? - продолжал расспрашивать любопытный
гость, присматриваясь, как Гарусьница с дочерью что-то делали с
кастрюлями.
- Бывают и голодные годы, - со вздохом сказал мужик. - У меня-то еще
имеется в запасе немного зерна, а вот у других случается, что перед жатвой
траву варят, тертую кору и разные коренья едят... и с голоду умирают; кто
в Бога не верит, тот начинает грабить.
Слушатель, рассмеявшись, едко ответил:
- Ничего в этом удивительного нет, потому что даже дворяне и рыцари,
которые голода не терпят, и те часто грабят по проезжим дорогам.
Казалось, что эти смело произнесенные слова удивили хозяина хаты; он
про себя подумал, что гость его наверное не принадлежит к рыцарскому
сословию, если он так о рыцарях отзывается.
Быстро взглянув на гостя, он откровенно высказался.
- Послушайте, господам землевладельцам нечего удивляться. Ведь -
извините за выражение - скотина, если она вдоволь наестся, то брыкается и
резвится. А им тут в нашем королевстве неплохо живется.
После некоторого размышления Вядух поправился.
- Положим, так оно и на всем свете.
- Да, - подтвердил гость, - в других землях то же самое, или еще
хуже.
- Но не всегда это так было, - начал Лекса. - Наши деды говорят, что
раньше все были равны, что лишь потом все это испортилось... и что мужик
превратился в полураба.
- Да, но, - возразил слушавший, - кто был свободным, таким и остался!
Вядух покачал головой.
- Об этом трудно говорить, - произнес он.
- Говорите, прошу вас, я с удовольствием послушаю, - прервал его
сидевший на скамейке, принимаясь опять за хлеб. - Мужику совсем не так
плохо у нас.
Лекса, взглянув на него пристально, покачал головой.
- Да, но, - произнес он, - за убийство мужика платят лишь четыре
гривны штрафа и его родственникам шесть гривен и никакого другого
наказания; за убийство землевладельца - шестьдесят гривен, а иногда этих
денег не хватает... Если мужику надоест такой Неоржа, то он даже не может
удалиться с его земли; он должен тогда выжидать, согласно обычаям, пока
его пана отлучат от церкви, или пока обидят его дочь, или пока ему
распродадут имущество за долги... Да и так...
- Но вы же судей имеете? - спросил гость.
- Судьями бывают землевладельцы, а рука руку моет; у них не добьешься
справедливого решения. Если плохо рассудят, то как же тут хулить судью?
Если на суде присутствовал кастелян, то ему необходимо поднести в подарок
горностая или куницу. Судья требует платы, и за каждое дело ему необходимо
заплатить четыре гроша, так как для него не существует незначительных дел.
Если нечем заплатить... приходит судебный рассыльный со своей челядью и
забирает вола, платье, топор, кирку...
Путник прислушивался внимательно к словам Вядуха.
- А как же устроить так, чтобы справедливость была оказана всем? -
спросил он. - Потому что и мужик должен ею пользоваться.
Вядух даже привстал со скамьи, до того этот вопрос показался ему
странным.
Взглянув на спросившего, он произнес:
- Милостивый государь, я простой человек, но мне кажется, что это
невозможно. Я бываю в костеле и слушаю, о чем проповедует ксендз; так
заведено с тех пор, как свет существует, и так оно и останется.
Гость задумался; в это время Гарусьница и Богна начали расставлять на
стол принесенное ими кушанье. Хотя оно было не изысканное, а мужицкое,
голодный путник со смехом, как будто в первый раз в жизни видя такие
блюда, принялся за еду.
Все ему пришлось по вкусу.
Вядух, взяв чашу и поместив ее у себя на коленях, задумчиво ел. Богна
поставила перед гостем кувшин с пивом и простой деревянный кубок,
инстинктивно выбрав самый красивый, желая выказать гостю свое внимание.
Кубок был новый, гладко выструганный, точно выточенный, и на светлом
дереве были нарисованы красные ободки.
Гость налил кубок и, кивнув головой глядевшей на него красивой
девушке, приложил напиток к губам; Богна покраснела и, закрыв лицо руками,
убежала к очагу.
Они несколько минут молчали, затем путник возобновил прерванный
разговор.
- Расскажите мне, прошу вас, о вашем сословии и о его нуждах, -
произнес он, - об этом нужно знать для того, чтобы пособить.
- Знание знанием, - рассмеялся он, - но помочь нам даже и сам король
не сумеет...
- Даже и король? - подхватил гость с удивлением, оставив еду и
устремив глаза на говорившего. - А это почему? Ведь он обладает силой и
может поступить по своему желанию!
- Да, но он должен щадить своих рыцарей, не раздражать дворян, потому
что он царствует при их поддержке. Дворяне и рыцари заслоняют собою
мужика, и его не видно из-за них. Он стоит на самом конце, последний.
- Ведь король, - пан для всех, - запротестовал слушавший, - как для
рыцаря, так и для мужика.
- Это верно, - произнес Лекса, - это на словах, а в действительности
выходит то, что мужик всем служит и повинуется, и никто, кроме Бога, ему
не покровительствует.
- Но ведь вы на такого опекуна жаловаться не можете, - со смехом
сказал молодой гость.
- Я не жалуюсь, - отрезал старик, по-видимому недовольный оборотом
разговора.
Наступило молчание. Гарусьница принесла новую чашу и придвинула ее к
гостю; Богна подала ему ложку, предварительно протерев ее своим
передником; в благодарность он ей снова улыбнулся и смущенная девушка
вторично спряталась. Гость, утоливший уже первый голод, раньше чем
приняться за новое блюдо, задумался, как будто какая-то тяжелая мысль его
угнетала.
- Так вы не особенно хвалите свою жизнь? - спросил он.
- Я не хвалю ее и не хаю, - произнес Вядух. - У меня уж такой нрав,
что принимаю с благодарностью все, что Господь дает; потому что, если б я
огорчался, то только себе бы повредил...
Он сделал движение рукой, как будто желая что-то от себя отогнать.
- Вы бываете в Кракове? - спросил путник.
- Иногда езжу в костел и на рынок, - ответил Лекса, я не любопытен...
- А ведь там найдется на что посмотреть?
- А в доме всегда найдется работа! - произнес Вядух.
Путник усмехнулся.
Через секунду старый крестьянин добавил:
- Это правда, что есть на что смотреть, когда вора ставят под
позорный столб, а шулеров и обманщиков из города плетьми вон изгоняют. И
мужик не прочь был бы выпить свидницкого пивца, да за столом для него
места не найдется, потому что все занято панами и рыцарями.
- И в замке можно найти, к чему приглядеться, - произнес гость.
- О! В замок-то уж нам нечего лезть, - рассмеялся Вядух, - там место
для панов, а не для мужицкой сермяги... И чего ради?
- Чего ради? - возразил путник. - А почему же вам не пойти бы к
королю искать защиты, когда вас обижают? Ведь он ваш высший судья.
Лекса поднял глаза к небу.
- Сохрани Боже! - воскликнул он. - А если бы король плохо рассудил,
его нельзя было бы порицать, потому что и соболя не хватило бы, чтобы за
это заплатить, и к кому после обратиться? К Богу?..
- Вы, значит, не особенно доверяете королю? - спросил любопытный
гость.
Этот вопрос удивил крестьянина и даже испугал его.
Он задумался, долго собираясь с ответом.
- Король! Король! - начал он. - Он о другом должен думать, а не о
нас.
- И о вас он должен... - произнес путешественник.
Вядух с удивлением присматривался к нему, желая узнать, с кем он имел
дело.
- Вы его не любите? - спросил гость.
При этом вопросе лицо Вядуха стало серьезным.
- Он нам ничего плохого не сделал, - произнес он, - я думаю, что у
него добрые желания, но он ничего не может сделать... Покойного старого
Локтя мы все знали, а молодого трудно увидеть... Тот был добрый... и с
простым мужиком часто разговаривал, как со всяким другим.
Слабый румянец выступил на лице путешественника.
- Того, - прибавил Лекса, приблизившись к гостю, - мы неоднократно
спасали, когда он, оставленный рыцарями, бродил по стране, укрываясь в
оврагах и ущельях... Вступаясь за него, мужики брали оружие в руки и
проливали свою кровь... Мы об этом помним!
- И сын его, вероятно, не забудет об этом, - возразил гость,
задумчиво подперев голову рукой. Он сделал несколько глотков пива и
устремил свой взор на Вядуха, продолжавшего говорить.
- В этом старике мы как бы чувствовали отца и брата. Он жил так же,
как мы; к рыцарям относился строго, а к нам был снисходителен... Господь
его за это наградил, потому что он добился короны...
Путник поднялся со скамьи сильно взволнованный и тронутый...
Оглянувшись по сторонам, он заметил, что наступает вечер.
- Спасибо вам, хозяин и хозяюшка, и вам спасибо, - добавил он,
повернувшись в сторону Богны.
Говоря эти слова, он медленно потянулся за кошельком, в котором
зазвучали монеты.
Вядух насупился.
- Вы меня не обижайте, - произнес он спокойно, - за гостеприимство
никто платы не берет...
- Почему? - спросил путник.
- Потому что это не дозволено нашими старыми обычаями, - прервал
Лекса. - Крестьянская хата - это не гостиница... Не обижайте нас. Я
крестьянин, и, хотя Неоржа лжет, говоря, что я ему принадлежу, я был и
останусь свободным...
Он начал смеяться, желая все обратить в шутку. Гость был чем-то
озабочен и раздумывал...
Наконец, он снял с пальца перстень и, позвав Богну, которая, вместо
того, чтобы подойти, испуганно спряталась в угол, промолвил:
- Я хотел бы оставить что-нибудь на память вашей девочке; пускай это
останется для нее к помолвке, или когда замуж будет выходить...
С этими словами, не желая насильно заставить девушку взять в руки, он
положил золотой перстень с большим бриллиантом на стол и, поклонившись,
переступил порог, а Вядух последовал за ним.
Цярах побежал за лошадью, которая, хоть немного еще и хромала, но
после отдыха и корма, могла уже тронуться в путь. Гость снова поблагодарил
всех вышедших его провожать и, бодро усевшись на лошадь, выехал из ворот и
рысью поехал дальше, вскоре скрывшись за кустарниками.
Когда Вядух возвратился в хату, он застал всех разглядывающими
перстень Богны... Он был из чистого золота с камнем, переливающимся на
солнце.
Вся семья была очень довольна и не могла налюбоваться подарком, один
лишь Вядух был чем-то озабочен и глубоко задумался, тщетно стараясь
отгадать, кто был этот гость, не пожелавший о себе ничего сказать, и перед
которым он так откровенно высказался... Он не был похож на духовное лицо,
хотя они в то время носили кроме духовного платья и светское; за мещанина
его тоже нельзя было принять, потому что слишком большим барином был; а от
принадлежности к рыцарскому сословию он сам отрекся. Загадку эту было
трудно отгадать. Притом это был человек не бедный, потому что подарок,
хоть и не из сплошного золота (они не оценили стоимость этого драгоценного
камня), все-таки казался им дорогим.
После того как все осмотрели подарок, Гарусьница, не желая его
