зажиточности хозяина.
Вядух всегда говорил, что зверя бьют из-за шкурки, и что умный
человек не кичится своим богатством.
Он сбрасывал свою старую, заплатанную сермягу лишь тогда, когда
отправлялся в костел, или в большие праздники, когда дело шло о воздаянии
хвалы Господу Богу.
Жена его, немолодая уже женщина, выбранная им по расчету, названная
при Святом Крещении Марией, а впоследствии молодой девушкой называвшаяся
Марухной, состарившись, стала ворчливой и придирчивой; так как она была
искусной хозяйкой, то ее прозвали Гарусьницей.
Вядух постоянно с ней спорил о чем-то, они ссорились, но очень любили
друг друга, и один без другого жить не могли. Вначале Господь дал этой
паре сына, которого приходский священник, совершившийся над ним обряд
крещения прозвал Марцином. Когда он был маленьким, его называли
уменьшительным именем - Цинком; так как он был дородный, статный, пригожий
- не уродился в отца - то люди прозвали его Цярахом, и это имя осталось за
ним.
У них была младшая дочь, красивая девушка, но не особенно рослая и
сильная, что очень огорчало мать; ее звали Богной, но тогда было принято и
в деревнях, и в домах шляхты придавать к имени, данному при крещение,
добавочное, и ее прозвали Геркой. Оно означало на ее родном языке то же
самое, что и ее крестное имя Богна.
Вядух, имевший большое хозяйство, с которым ему одному с сыном было
не справиться, хотя оба с утра до вечера прилежно работали, имели у себя
батрака, которого он будто бы купил у жида, но с которым он обращался
вовсе не как с невольником, несмотря на то, что в то время было много
невольников; были взятые в плен во время войны, были и попавшие в неволю
за неуплату долгов.
Хотя старый чудак говорил, что подобно тому, как вол вола не может
купить, так и человек человека. Однако он его очень стерег и не давал ему
отдыха, но кормил его хорошо.
У старика было много своих собственных поговорок, а когда дело
касалось труда, то он повторял:
- Есть ты хочешь? Правда? Для этого ты должен работать! Когда у тебя
пропадет охота к еде, тогда ты будешь отдыхать.
Вядух был известен своими поговорками, а так как он был болтлив, то
готов был сказать одно и то же духовному лицу, кастеляну, воеводе и
мужику.
Когда его спрашивали, не боится ли он кого-нибудь, он отвечал:
- Конечно! Господа Бога!
Никто не удивляется тому, что рыцари, не моргнув глазом, идут на
войну, на смерть - это их обязанности; но и Вядух не боялся смерти и
никакой опасности.
Его дерзости ему как-то сходили с рук, однако его несколько раз
привлекли к ответственности, и он должен был таскаться по судебным
инстанциям. Он всегда умел себя защитить, не прибегая к адвокату,
благодаря своей изворотливости.
Вядух владел несколькими ланами [лан - часть пахотной земли, имеющая
в длину 3,024; а в ширину 120 локтей] земли, которые, как он уверял, уж
несколько веков тому назад принадлежали его предкам; однако Топорчик
Неоржа, ставший впоследствии сандомирским воеводой, земли которого были по
соседству, утверждал, что эти ланы принадлежат ему, что они были отданы
мужику в аренду, что он должен был за них платить деньгами и натурой или
же исполнять некоторые повинности.
Все вместе взятое не особенно много составляло для Вядуха, и,
несмотря на то, что он землю считал своей собственностью, он платил Неорже
и с ним не судился.
Он, в сущности, мог бы легко найти в другом месте землю обработанную
или нетронутую и взять столько, сколько бы захотел, и мог бы уйти отсюда,
но ему жаль было оставить поля, на которые столько трудов было потрачено,
отцовский дом, к которому он привык. Он говорил, что он слишком стар,
чтобы испробовать новое счастье, и хотя он не любил Неоржи, однако не
трогался с места.
С гордым и жадным Топорчиком, с его войтом и экономом не всегда легко
было ладить; однако Вядух, хоть и немало от них терпел, все-таки всегда
ускользал из-под их власти. Иногда, смеясь, он говорил, что со временем
Неоржа будет подвергнут церковному отлучению за свою дерзость, и что тогда
он без всякого спора оставит его землю.
Самого Топорчика он редко видел, много о нем слышал, знал его хорошо,
но избегал встречи с ним и умел жить в согласии с его служащими.
Вообще, хотя он и смело говорил и никому спуска не давал, он избегал
ссор и судов и не любил судей.
Хозяйство его было в лучшем состоянии, чем у других; у него было
много домашнего скота, а так как на рынке все быстро и легко продавалось,
то у Вядуха водились деньги, несмотря на то, что приходилось платить
Неорже, подкупать чиновников, уплачивать костелу десятинный сбор.
Так как он сам был трудолюбив и мастер на все руки, то он и детям не
позволял быть праздными. Сын должен был его постоянно сопровождать, и если
он его посылал одного в город, то приказывал ему не терять времени и
быстро возвратиться обратно; дочка пряла, ткала, шила и помогала матери.
Он не мог жаловаться на детей; они были у него удачные. Цярах был длинный
малый, а Богна, хоть ростом и обиженная, совсем похожая на ребенка, была
красива, жизнерадостна и трудолюбива.
Однажды вечером (дело происходило осенью) Вядух, возвратившись с поля
вместе с батраком и сыном, остановился возле своей хаты, на пороге которой
его поджидала Гарусьница, начавшая его в чем-то упрекать; в то время на
дороге появился человек на вид лет тридцати с лишним, скорее молодой, чем
старый, ведший под уздцы хромую лошадь.
Он был одет, как обыкновенно одевались зажиточные дворяне, очень
опрятно, и по костюму видно было, что он возвращается с охоты.
Вид у него был усталый, а так как конь еле двигал ногами, то он
остановился у ворот, присматриваясь к хате, как бы раздумывая о том, может
ли он здесь найти временный приют.
Старый Вядух, Цярах, батрак Вонж и Гарусьница - все повернулись в
сторону путника, разглядывая его с любопытством.
Лицо, хоть и барское, очень понравилось Лексе, который никогда не
торопился подойти к тому, кто на первый взгляд ему не нравился.
- Гей! Я голоден и устал, - произнес стоявший за забором, - не дадите
ли вы мне поесть и немного отдохнуть? Я вам хорошо заплачу...
Вядух подошел к нему с приветствием, согласно обычаям, но по-своему,
без излишней униженности. Мужик был в хорошем расположении духа.
- И без платы, - произнес он, - я не погоню голодного от своего
порога. Но, сударь мой, как я это вижу по вашему лицу и по вашей одежде,
вы не привыкли отдыхать в дымной хате и есть деревянной ложкой из глиняной
миски.
- О, - добродушно рассмеялся стоявший по ту сторону забора. - Голод -
не тетка, и голодный не рассматривает качество посуды, а уставший рад
чердаку и всякому ложу.
Вядух обратился к старой Гарусьнице.
- Ну, жена! - произнес он. - Не осрамиться бы тебе! Есть у тебя чем
накормить такого пана?
Насколько Вядух скрывал свою зажиточность, настолько Гарусьница
любила ее выставлять напоказ. К тому же она часто старалась поступать ему
наперекор.
- Но, но, - произнесла она, - не черни собственного хозяйства... Я не
осрамилась бы даже, если б сам Неоржа неожиданно пришел бы к нам к ужину.
Услышав название Неоржи, путник спросил:
- Неоржа? О, откуда вы его знаете?
- Как же мне его не знать, - возразил Вядух, - ведь он упорно
называет себя моим паном, хотя я этого не признаю, потому что я свободный
крестьянин; однако бороться с ним мне тяжело.
Говоря это, старик раскрыл ворота, и путешественник вошел во двор,
ведя за собой хромавшую лошадь. Цярах тотчас же принял коня, потому что
ему жаль было прекрасной лошади, подобной которой он еще никогда не видел;
приподняв больную ногу он начал ее разглядывать. После короткого осмотра
он искусно, без всякого инструмента, вынул из ноги острый шип и радостно
воскликнул:
- Ничего с ней не станется, придется лишь жиром замазать.
Путник, с любопытством присматривавшийся к этой операции, радостно
воскликнул:
- Большое вам спасибо! Я очень люблю эту лошадь, и мне не хотелось бы
видеть ее калекой.
Они вошли в избу. Вядух его вел, и путник медленно шел, оглядываясь
по сторонам, как будто он в первый раз в жизни зашел в деревенскую хату.
Он останавливался, разглядывал и, хотя не расспрашивал, но видно
было, что все это ему казалось очень странным. Хата Вядуха так же, как и
он сам, ничем не отличалась от обыкновенных крестьянских изб; лишь мебель
в ней была более чистая, из крепкого материала, прочно сделанная, целая и
не ветхая.
Кругом стен были расставлены скамейки, как в господских домах; в
одном конце комнаты стоял стол, в другом была печь, а вместо пола была
твердо утоптанная земля. У дверей, как и у других крестьян стояло ведро со
свежей водой и с ковшиком; на полках стояла посуда и горшки, затем ложки,
кувшины и деревянные кубки, окрашенные в красный цвет. На столе лежала
краюха свежего хлеба, при нем нож и серая соль крупными кристаллами,
потому что такая соль в те времена считалась самой лучшей и наиболее
экономной.
В этот момент еще ничто не было готово, но огонь был разложен, и
вокруг него стояли горшки. Гарусьница направилась прямо к ним. В доме были
яйца, солонина, простокваша, сметана, был и мед в сотах и свежий хлеб.
Наконец, в доме было и некислое пиво, а разве того недостаточно для
голодного путника?
Войдя в избу, путешественник снова начал оглядываться, а Вядух не
спускал с него глаз. Когда он, наконец, насмотревшись вдоволь, уселся на
скамейке, хозяин занял место не рядом с ним, а поодаль. Мы уже выше
упоминали о том, что Вядух в этот день был довольно весел, и так как он
всегда любил поболтать, то на сей раз дал волю языку.
Подобно тому, как путник присматривался к хате, Вядух разглядывал его
самого; ему хотелось бы знать, что за человек - его гость. Видно было, что
это человек богатый - можно было предположить, что это дворянин, но ведь и
некоторые мещане одевались по-барски.
Путешественник, улыбнувшись хозяину и приветливо кивнув ему головой,
довольно неловко - видно было, что человек непривычный - отрезал кусок
хлеба и, посыпав его солью, начал жадно есть.
- Позвольте вас спросить, - спросил вежливо хозяин, - вы издалека,
милостивый государь?
Гость указал в сторону Кракова.
- Из Кракова, - произнес он.
- Должно быть здешний землевладелец? - возразил Вядух.
- Нет! - ответил спрошенный, покачав головой.
Лекса удивился и подумал, что перед ним находится какой-нибудь
чиновник.
- Конечно, это не мещанин... пробормотал он, - это видно.
- Да, - рассмеялся спрошенный, - это правда, что я не мещанин, однако
я из города...
Он очевидно не хотел говорить, кто он. Вядух решил его оставить в
покое. Он знал, что это не землевладелец, и этого было с него достаточно.
- А как вам тут живется? - спросил в свою очередь гость. - Много ли
повинностей на себе несете? Платите ли вы что-нибудь Неорже? Это ведь
человек падкий на деньги?
- Вы его знаете, - со смехом сказал Вядух, - но, милостивый государь,
кто же из них лучше? Всякий хотел бы чужими руками жар загребать. И не
удивительно, ведь потребности у них большие. Откуда же они имели бы эту
красивую одежду, экипажи, наряды, драгоценные вещи, хороший стол и
заграничные напитки?
Путник слушал с любопытством, и казалось, что он забыл о еде. На
устах его появилась улыбка.
- Как вас зовут? - спросил он.
- При святом крещении меня звали Лексой, но непочтительные люди
прозвали меня Вядухом... - Он пожал плечами. - Вядух! Пускай будет Вядух!
