босой и смиренный. Приоткрылось оконце, прорезанное в дверях:
- Кто нарушил покой равного богам?
- Иосиф, слуга богов.
- Что ищет слуга богов у равного богам?
- Совета и благословения.
- Пусть ищущий войдет...
Двери бесшумно отворились и царь Иосиф шагнул в полумрак дворцового
коридора. Молчаливые арсии в золоченых кольчугах с маленькими топориками в
руках сопровождали его. Влажные плиты пола неприятно холодили босые
подошвы. Струйки дыма от пылающих факелов ползли, как змеи, к сводчатому
потолку.
У порога тронного зала Иосифа остановил привратник-чаушиар. Он
коротко поклонился, поднес к жаровне палочку пропитанного благовониями
пальмового дерева. Царь благоговейно подержал в руке горящую палочку и
вернул чаушиару. Таков был обычай: хазары верили, что огонь очищает и
освобождает от недобрых мыслей, а перед лицом Кагана совесть человека
должна быть прозрачной, как горный хрусталь...
- Войди и припади к источнику мудрости! - разрешил наконец чаушиар.
Золотой трон Кагана стоял посередине большого круглого зала. Над
троном висел балдахин из алого индийского шелка с золотыми тяжелыми
кистями. Лучи утреннего солнца, проходя сквозь длинные окна, полосами
расцветили ковер на полу. Торжественная тишина царила в зале.
Царь Иосиф трижды поклонился пустому трону, упал ниц и не поднимал
головы, пока не услышал негромкий певучий звон: управитель дворца
кендер-каган ударил молоточком по серебряному диску.
- Жаждущий совета может приблизиться!
Иосиф на коленях пополз к трону. Когда до его подножия осталось пять
шагов, снова раздался серебряный звон и царь поднял голову. Он увидел
Кагана.
Высокая шапка Кагана, сплошь вышитая золотом, поблескивала множеством
драгоценных камней, рукава белого одеяния спускались почти до пола. У
Кагана было безбородое, бледное от постоянного затворничества лицо, глаза
прикрыты набрякшими веками. Что-то отрешенное, неземное было в лице
Кагана, как будто он, вознесенный на немыслимую высоту, уже не способен
испытывать волнения и страсти, свойственные простым смертным, мир утратил
для него всякий интерес, и Каган всматривается только в самого себя,
отыскивая в себе непостижимую ни для кого мудрость...
- О, равный богам! - начал царь Иосиф. - Пусть не покажется дерзким
известие, нарушившее твой покой! От северного правителя князя Святослава
приехал гонец с угрожающими словами. Святослав сказал: "Иду на вы!"
Призови свою божественную силу, защити Хазарию, ибо войско у Святослава
сильное. Вели рабам своим взяться за оружие. Благослови их на победу!
Каган медленно склони голову.
- Слово твое услышано и одобрено, - торжественно возгласил
кендер-каган. - Божественная сила Кагана с тобой, царь Иосиф. Да постигнет
врагов злая смерть и забвение потомков! Да обратятся они в пепел,
сдуваемый ветром твоей славы!
Иосиф снова опустился на колени и пополз к двери. Обычай был
соблюден. Каган устами своего первого слуги произнес благословляющее
слово. Теперь судьба Хазарии вручалась царю, а кагану оставалось молить
богов и ждать исхода войны. И придет к Кагану безмерное восхищение и
благодарность народа в случае победы. Или смерть, если не поможет его
божественная сила.
Над башней дворца смуглолицые арсии подняли на шесте большой золотой
круг. Блеск золота можно было видеть со всех концов города. Гулко ударяли
барабаны. Заревели большие медные трубы, пробуждая дремавший город.
Великий Каган сзывал в войско подданных своих, невзирая на племя их,
достаток и вероисповедание. Ослушников ждала неминуемая казнь.
Забурлил, заволновался Итиль. Толпы людей заполнили улицы и площади.
Муллы и раввины, священники и языческие жрецы призывали своих единоверцев
к войне с возгордившимися руссами, осмелившимися обнажить меч против
священного города Кагана. Городские власти ставили на перекрестках
виселицы - для вразумления тех, кто не внемлет призывающим словам.
Хазары-кочевники собирались возле юрт на окраине города и ждали слова
родовых вождей. С большинством своих людей они уже ушли в степи, на
весенние пастбища. За ними срочно послали гонцов, но скоро ли они найдут
кочевья в бескрайних степях? И захотят ли кочевые беки, известные своим
своевольством, спешить на помощь царю?
Тревожно, ох как тревожно было на душе у царя Иосифа! Наступал час
расплаты и за чрезмерное властолюбие, оскорбляющее беков, и за невыносимую
тяжесть налогов, на которые роптали горожане, и за разбойничьи набеги на
соседние народы.
Но только ли его, царя Иосифа, в этом вина?
Так поступали все прежние цари, а Хазария гордо стояла на рубеже
Европы и Азии, внушая страх врагам, и жители ее, разъединенные жизненными
судьбами и религиями, тем не менее покорно собирались под золотое солнце
Кагана!
Почему же так тревожно теперь? Или времена переменились?
Из разрозненных славянских племен сложилась могучая держава - Русь.
Заходит солнце Хазарии.
Только через неделю, когда на равнине перед городскими воротами
собралось для смотра хазарское войско, царь Иосиф немного успокоился.
Нет, у него еще достаточно силы, чтобы отразить любого врага!
Десять тысяч отборных всадников-арсиев, закованных в блестящую броню,
застыли стройными рядами. Перед каждой сотней арсиев развевался на
бамбуковом шесте зеленый стяг.
Грозно стояло пешее ополчение, тоже одетое в железные доспехи. Итиль
- богатый город, в купеческих амбарах и караван-сараях нашлось достаточно
оружия для всех способных носить его. На плечах ополченцев лежали
заостренные колья, из которых в любом месте можно было за считанные минуты
составить неприступный колючий частокол.
А вокруг кипело, перемешиваясь в клубах пыли, потрясая луками и
короткими копьями, множество легковооруженных хазарских всадников. Кочевые
беки все-таки привели свою конницу и теперь смирно стояли возле царя
Иосифа.
Казалось, забыты прежние обиды и все подданные Кагана, как в старые
добрые времена, сплотились перед лицом грозной опасности. Но насколько
прочным будет это объединение, могла проверить только битва...
Измученные, почерневшие от недосыпания царские писцы едва успевали
заносить в свои книги прибывавших воинов, и их число уже приближалось к
заветной цифре - пятьдесят тысяч. Войско множилось на глазах и царь Иосиф
без прежнего трепета выслушивал известия о приближении по Волге русской
судовой рати, а по степям - русской и печенежской конниц.
На военном совете было решено не утомлять хазарское войско длинными
переходами и сражаться здесь, под самыми стенами Итиля.
11. БИТВА ПРИ ИТИЛЕ
Царь Иосиф считал самыми искусными воителями мусульман-арабов и перед
сражением выстроил свое войско по арабскому образцу, в четыре боевых
линии.
Первая линия - "утро псового лая". Она называлась так потому, что
состояла из конных лучников, которые, как охотничьи псы, должны были
смелыми наскоками и ливнем стрел раздразнить противника, заставить его
расстроить ряды. В эту линию царь Иосиф поставил кара-хазар [кара-хазары -
черные хазары], быстрых наездников, пастухов и табунщиков, жилистых, злых,
со смуглыми лицами и множеством туго заплетенных косичек, которые
свешивались из-под войлочных колпаков. Кара-хазары не носили доспехов,
чтобы не стеснять движений, и были вооружены луками и дротиками.
Вторая линия - "день помощи". Она как бы подпирала конных лучников и
составлялась из тяжеловооруженных всадников, одетых в кольчуги, железные
нагрудники, шлемы. Длинные копья и мечи, палицы и боевые топоры составляли
ее вооружение. Тяжелая конница всей своей массой обрушивалась на врага,
уже ошеломленного лихими наскоками кара-хазар. Здесь у царя Иосифа были
поставлены дружины беков, белые хазары - рослые, плечистые, гордые
прошлыми заслугами и почетным правом служить в отборной панцирной коннице.
Но если и "день помощи" не добивался успеха, то вся конница
расходилась в стороны и пропускала вперед третью боевую линию - "вечер
потрясения". Пешие ратники этой линии, бесчисленные, как камыши в дельте
Волги, стояли стеной, опустившись на одно колено и прикрываясь щитами.
Древки своих длинных копий они упирали в землю, а острия склоняли в
сторону противника. Преодолеть эту колючую изгородь было не легче, чем
добраться голым пальцем до кожи ежа. Нападающие истекали кровью в
бесплодных атаках, а потом на них, ослабевших и упавших духом, снова
обрушивалась с флангов панцирная конница.
Наконец, позади всех ждала своего часа последняя боевая линия,
которую арабы называли "знамя пророка", а хазары - "солнце Кагана". Здесь,
возле большого золотого круга, изображавшего солнце, собиралась наемная
гвардия мусульман-арсиев.
Арсиев берегли. Они вступали в бой только при крайней необходимости.
Зато им доставалась львиная доля добычи. Они вырубали дамасскими мечами и
бегущих врагов, и своих же воинов, если те, дрогнув, начинали отступать.
Арсии были последней надеждой царя Иосифа, они не знали пощады и не ждали
ее от врага. Верность и жизнь их были давно оплачены царским золотом...
Окруженный железными рядами арсиев, царь Иосиф стоял на помосте под
золотым кругом и смотрел, как впереди, на зеленой равнине, разворачивается
для боя войско князя Святослава.
Руссы приближались медленно и царю показалось, даже, что они
намеренно оттягивают начало битвы. Не устрашился ли князь Святослав, узрев
перед собой столь многочисленное и грозное войско? Не завяжет ли
переговоры? Можно посулить серебра и товаров, чтобы руссы искали добычу в
других землях. Разумнее пожертвовать частью богатства, чем рисковать всем.
Может, и князь Святослав думает так же?
Даже самому себе царь Иосиф боялся признаться, что мысли эти были
порождены неуверенностью в войске. Когда он утром объезжал ряды хазарской
конницы и пехоты, воины встречали царя угрюмо и обреченно. На их лицах не
было той восторженной готовности к самопожертвованию, без которой
невозможно добыть победу. Хазарское войско показалось царю похожим на
дерево, с виду могучее, но на самом деле уже надломленное, готовое рухнуть
от бури.
Только арсии были спокойны и бесстрастны. Для них, потомственных
воинов, война была просто работой, пусть опасной, но - работой. Ничего
другого они делать не умели и будут сражаться, как разъяренные быки.
Иосиф подумал, что не следует бросать их в сечу: в случае чего, они
прикроют бегство царя. Подумал - и ужаснулся. Неужели это предчувствие
поражения?
А пешие руссы медленно приближались, вытягиваясь клином. На острие
клина шли богатырского роста воины в железных панцирях и шлемах, глубоко
надвинутых на брови: живот, бедра и даже голени у воинов были обтянуты
мелкой кольчужной сеткой, непроницаемой для стрел. Руки в железных
рукавицах сжимали устрашающе большие секиры. Вправо и влево от дружины
богатырей-секироносцев - сплошные линии длинных красных щитов,
прикрывавших пеших руссов почти целиком. Над щитами поблескивали острия
копий.
На крыльях русского войска неторопливо двигалась конница: справа -
светлая, переливающаяся железом дружинных доспехов: слева, ближе к Волге -
черная, зловещая. Царь Иосиф догадался, что это печенеги. С печенегами
хазары умели воевать и знали, что они быстры, но не стойки в рукопашном
бою. Но пока рано думать о печенегах. Главное - пешая рать руссов. Если
сокрушить пешую рать, печенеги сами разлетятся, как брызги от брошенного в
