скалы, привязывали себя ремнями к кустам и стволам деревьев, чтобы сверху
поражать стрелами вражеских вождей.
Алк ехал по ущелью рядом с князем Святославом. Впереди, над обрывом,
чуть шевельнулись кусты. Алк насторожился, наложил на тетиву черную
стрелу. Над кустом поднялся византиец с луком в руках. Но полет черной
стрелы опередил его. Долго еще смотрели дружинники, проезжавшие мимо этого
места, как раскачивается вниз головой византийский лучник - ремень,
которым он привязался к кусту, не дал ему упасть вниз...
Князя Святослава не остановили горные теснины. Болгарские проводники
показали руссам тропы, о которых не подозревали даже местные пастухи, и
руссы неизменно оказывались позади византийских сторожевых застав.
Окруженные врагами и горными кручами, византийцы бросали оружие или
погибали в безнадежных схватках. Они даже не успевали отправить гонцов,
чтобы предупредить своих военачальников. Потоки русской и болгарской
пехоты, дружинной конницы сразу во многих местах неожиданно ворвались в
Фракию [Фракия - область в восточной части Балканского полуострова между
Черным, Эгейским и Мраморным морями].
Под Аркадиополем, находившимся совсем недалеко от византийской
столицы, двенадцатитысячное отборное войско опытного полководца Варды
Склира попыталось задержать князя Святослава, но потерпело поражение.
Император Иоанн Цимисхий запросил мира. Вопреки ожиданиям переговоры
с князем Святославом оказались непродолжительными и нетрудными. Император
охотно согласился возместить военные расходы и выплатить дань. Смутило его
только требование князя руссов: "До Болгарии вам дела нет!" От империи
отпадали многолюдные и богатые земли, которые византийцы привыкли считать
своими владениями. Но спорить не приходилось. Империи необходим был мир!
И мир был заключен. Князь Святослав увел свое грозное воинство
обратно через Гимеи. Он не подозревал, что император подписал мир, чтобы
подготовиться к новой войне!
В Византии шли лихорадочные военные приготовления, набирались новые
полки, снаряжался огненосный флот. Значительно было увеличено войско
катафрактов, блестящих всадников, с головы до ног закованных в броню; даже
у коней были панцири и железные шлемы. Император создал двухтысячное
войско "бессмертных", куда призывались самые сильные, опытные, храбрые
воины.
Весной 971 года тридцатитысячное византийское войско густыми
колоннами двинулось к Гимейским горам. Его возглавлял сам император Иоанн
Цимисхий - в блестящих доспехах, на рослом коне, с длинным боевым копьем в
руках. За императором стройными рядами ехали две тысячи "бессмертных".
Все благоприятствовало успеху похода. Разведчики, возвратившиеся с
Гимеев, приносили обнадеживающие вести: горные дороги не заняты русскими и
болгарскими заставами. Приехавшие из Болгарии купцы единодушно
подтверждали, что князь Святослав не ожидает войны, живет в Доростоле, на
Дунае, а его воины стоят гарнизонами в разных городах. Император Иоанн
Цимисхий подумал, что руссы совершают непоправимую ошибку. Разве можно
рассредоточивать войско?
Стремительный бросок через Гимейские горы подтвердил громкую славу
полководца Цимисхия. Преодолев перевалы, ущелья и бешеные горные потоки,
византийское войско благополучно вышло на северные склоны Гимеев. Впереди
лежала Болгария...
Алк впервые за последние годы оказался далеко от князя Святослава.
Воеводе Сфенкелу и ему было приказано стоять с дружиной в городе Преславе,
древней столице Болгарии, и охранять нового болгарского царя Бориса. Так
попросил сам царь, не надеясь на благорасположение своих поданных.
Площадка сторожевой башни была просторной и ровной. Старые каменные
плиты отполированы до зеркального блеска. Несколько столетий сменялась
здесь стража. Ходили по площадке римские легионеры в тяжелых сандалях,
подкованных медными гвоздями. Тогда у северных отрогов Гимейских гор еще
не было большого города, и сторожевая башня стояла одиноко и угрожающе,
как символ чужой, подавляющей силы. Шаркали по вечным каменным плитам
мягкие, без каблуков, сапоги скифов - жителей степей. Звенели шпорами
наемники-варяги. А потом покой Преслава оберегала болгарская стража. Ныне
же рядом с болгарскими воинами стояли русские дружинники. В то памятное
утро 12 апреля 971 года поднялся на башню и воевода руссов Алк, хотя ему
вовсе не обязательно было быть здесь. Однако неясная тревога, предчувствие
беды заставили Алка покинуть затемно уютную ложницу в царском дворце, еще
раз обойти стены.
Утро было тихим и прохладным. Над полями и виноградниками медленно
поднималось солнце. Недалекие горы дышали влажным холодом. Из ущелий
клубами белесого дыма выползали на равнину туманы.
Рассветная тишина неожиданно взорвалась ревом боевых труб,
оглушительным медным звоном литавр и кимвалов. Из тумана выходили колонны
византийского войска, разворачивались боевым строем на равнине, зеленевшей
первыми весенними всходами. Косые лучи солнца праздничным блеском
отразились в железе доспехов. Гордо развевалось бело-голубое знамя
"бессмертных", выдавая присутствие в войске самого императора.
Дружинник на башне затрубил в рог. По-разному откликнулись люди в
Преславе на этот тревожный призыв.
Воевода Сфенкел снял со стены меч в простых ножнах, который брал с
собой только в большие битвы. А в том, что битва будет, воевода не
сомневался. Не к лицу руссам отсиживаться в крепости, князь Святослав
говорил, что за стенами прячутся только трусы, а сильные и мужественные
сами выходят в поле, навстречу опасности, ибо только решительное сражение
может принести победу...
Царь Борис по потайному ходу поспешно покинул свой дворец и укрылся в
небольшом доме среди садов - решил подождать, чем закончится сражение.
Борис надеялся, что царский титул защитит его при любом исходе...
Русские и болгарские дружинники, составляющие гарнизон Преслава,
вооружались и бежали на площадь к царскому дворцу, где воевода Сфенкел
установил место общего сбора.
Зажиточные горожане зарывали в землю монеты, прятали в тайники товары
и дорогую утварь. Так поступали даже те, к кому прокрадывались по ночам
византийские лазутчики. Обычаи императорских вояк были хорошо известны:
сначала отнимут все добро, а потом начнут разбираться, кто им враг, а кто
- скрытый друг...
Городские ополченцы столпились у амбаров, где в мирное время
хранилось их оружие. Царь Борис мог нравиться или не нравиться, к
предводителю руссов Сфенкелу можно было относиться дружественно или
подозрительно, но оборонять свои дома были готовы все. От византийцев
жители Преслава не ждали ничего хорошего...
Разобравшись по десяткам и сотням, воины пошли к городским воротам.
Руссы и болгары шли на битву в одном строю, и трудно было различить, кто
пришел с великой реки руссов Днепра, а кто влился в войско здесь, в
Болгарии. С роковой минуты, когда рог дружинника возвестил о боде, прошло
совсем немного времени. Медлительное императорское войско еще не успело
приблизиться к стенам Преслава.
Когда император Цимисхий увидел руссов, выходящих из ворот, он был
удивлен и озадачен. Согласно всем правилам войны неприятель, оказавшийся в
численном меньшинстве и к тому же застигнутый врасплох, должен
отсиживаться за крепостными стенами, пока не подойдут подкрепления...
Замешательство императора длилось недолго, но руссы успели
построиться для сражения. Перед византийцами стоял сомкнутый строй
тяжеловооруженной пехоты, силу такого строя византийцы знали по прежним
сражениям. Однако руссов было не очень много, и император Цимисхий был
уверен в успехе.
Алку впервые довелось наблюдать за сражение, как бы со стороны.
Воевода Сфенкел строго-настрого запретил ему выходить в поле. Дело Алка и
его людей - отстоять ворота, не дать византийцам ворваться в город на
плечах отступающих русских воинов, если сражение в поле обернется не в их
пользу. Алк понимал важность этого дела и смирился.
Византийское войско приближалось. По сигналам своих военачальников
пешие стратиоты расступились, пропуская вперед конницу катафрактов. Волны
закованных в железо всадников накатывались на русский строй и отступали.
Русские стояли непоколебимо.
Тогда император Цимисхий двинул свою пехоту. Две фаланги [фаланга -
глубокий пехотный строй, состоящий из многих рядов воинов], византийская и
русская, сошлись врукопашную. Под страшным напором русский строй качнулся,
но тут же выпрямился, отбросив поредевшие ряды стратиотов. Атака не
удалась.
Снова на равнину, усеянную телами павших, вынеслась конница
катафрактов. Русские стояли, прикрываясь своими большими щитами.
Заканчивался второй час битвы.
"Сколько может длиться кровопролитие? - раздраженно думал Цимисхий. -
Не для того я преодолел опасные Гимеи, чтобы положить половину войска в
первом же сражении!"
И император двинул вперед своих "бессмертных".
Две тысячи отборных всадников, закованных в броню, гордых доверием
императора и жаждавших отличиться, смяли левое крыло руссов. Одновременно
легкая конница, привыкшая к стремительным рейдам в тыл неприятеля,
отрезала руссам путь к отступлению. Император ждал замешательства и
беспорядочного бегства, обычных для окруженного войска, когда пехотинцы,
преследуемые конницей, обречены на полное уничтожение. Однако руссы не
позволили расстроить свои ряды. Воодушевила ли их властная воля
полководца, или сами они умели отходить, не нарушая строя, но ожидаемого
бегства не получилось. Катафракты скорее провожали руссов как почетная
стража, чем преследовали их. Цепи, легковооруженных всадников, пытавшихся
отрезать руссов от города, были разорваны мгновенно. Руссы втянулись в
Преслав и крепко заперли за собой ворота.
Алк облегченно вздохнул, когда с лязгом закрылись воротные засовы.
Помощь его воинов не потребовалась: византийцы не осмелились приступить к
воротной башне, а немногих смельчаков, подскочивших к стене, отогнали
лучники.
Ночью Сфенкел и Алк обошли городские стены. Воины были бодры и готовы
защищать город. Никто не воспринял вчерашнее отступление как поражение.
Потери оказались тяжелыми, но боевой дух защитников Преслава не был
подорван. И это было главное...
Византийцы подвезли к стенам тяжелые метательные орудия. С грохотом и
скрипом взметнулись рычаги. Каменные глыбы и горшки с горючей смесью,
медленно поворачиваясь на лету, обрушивались на город. Опрокидывались и
рассыпались щебнем каменные зубцы стены. Потоки горящей жидкости поползли
по крышам домов. Сразу во многих местах города вспыхнули пожары. Клубы
черного дыма закрыли солнце.
Казалось все сметено с гребня стены этим каменным смерчем. Но город
не сдавался. Бойницы извергали стрелы и дротики, на головы приступавших
врагов падали со стены камни и бревна. Много стратиотов нашли смерть у ее
подножия, а забравшихся наверх храбрецов встречали копья и мечи
дружинников. Приступ был отбит.
Снова метали камни и греческий огонь смертоносные орудия. Стратиоты и
спешенные катафракты добегали до стены, карабкались по штурмовым лестницам
и откатывались, устрашенные потерями. Так продолжалось до темноты. Преслав
держался.
Воевода Сфенкел собрал предводителей дружины и городского ополчения
на совет. Невеселыми были речи военачальников. От обстрела погибло больше
воинов, чем во время полевого сражения. Еще несколько таких дней и город
просто некому будет защищать. Но слабодушных не было. Следом за воеводой
