Шаг за шагом, переступая через павших товарищей, скользя на мокрых от
крови ступеньках, дружинники поднимались наверх.
Первая площадка башни, вторая... Арсиев было не очень много, но в
тесноте численное превосходство не давало штурмовавшим преимущества. В
узких переходах и поворотах лестницы могли сражаться плечом к плечу не
больше двух воинов, а остальные, напирая и толка в спины, только мешали им
свободно действовать оружием.
Третья площадка, четвертая...
Алк оказался лицом к лицу с усатым, свирепого вида арсием - все
дружинники, ворвавшиеся прежде Алка в башню, уже лежали на ступеньках
лестницы.
Меч арсия скользнул по кольчуге юноши. Поднять руку для следующего
удара арсий не успел: пригнувшись, Алк боднул своим остроконечным шлемом в
усатое, хищно оскаленное лицо врага.
Сам он тоже не удержался на ногах, упал на колени и сжался, ожидая
смертельного удара. Но удара не последовало. Лестница впереди была пуста.
Неужели он убил последнего защитника царя Иосифа?
Еще несколько крутых ступеней, поворот...
Последняя площадка башни!
Бойницы здесь были шире, чем внизу, и солнечные лучи свободно
проходили сквозь них, освещая красивый ковер на полу, яркие шелковые
подушки на широкой постели под балдахином.
Алк догадался, что здесь было жилище царя.
Но где он сам?
В углу, загораживая спиной узкую дверь, замер тучный старик в богатом
халате. Он что-то закричал пронзительным голосом, негодующе взмахнул
руками, будто отгоняя Алка и ворвавшихся следом за ним дружинников.
Алк отшвырнул старика в сторону, ударил сапогом в дверь.
Дверь бесшумно открылась.
Еще одна лестница, совсем узкая, каменные стены касаются плеч.
А потом прямо в глаза ударило ослепительное солнце - Алк был на
вершине башни. Шагах в десяти, между двумя каменными зубцами, стоял царь
Иосиф.
Повелитель Хазарии был в белой одежде, крупными складками
опускавшейся до самого пола, руки скрещены на груди, на пальцах
разноцветными огоньками сверкали драгоценные камни перстней.
Звеня доспехами, карабкались по узкой лестнице дружинники и
остановились тяжело дыша, за спиной Алка.
Преодолевая невольный трепет, Алк медленно двинулся к царю.
Но царь Иосиф вдруг шагнул назад, за зубцы башни, и беззвучно упал в
пустоту. Громко закричали люди у подножия башни, и в этом крике не было
слышно страшного удара упавшего с высоты тела...
Князь Святослав приказал до основания разрушить Саркел, чтобы и
память об этом зловещем городе исчезла.
Отшумели почестные пиры. Полуведерная круговая чаша обошла войско, от
князя до последнего погонщика верблюдов, и заняла свое место в сундуке
виночерпия-кравчего. Общей была победа, общим был и пир.
Поднялся на донском берегу высокий курган, последнее прибежище павших
в бою товарищей, и уже справили на нем тризну, которая, по обычаю,
следовала за почестным пиром.
Под надежной охраной уплыли вверх по Дону ладьи с добычей похода.
Можно было возвращаться домой.
Но князь Святослав медлил, будто ожидал кого-то. И - дождался. Из
Таврики, от византийцев, приехал гонец. Императорский вельможа Колакир
извещал о своем намерении посетить Киев, чтобы поговорить с князем и
старейшинами Руси о делах государственных, выгодных той и другой стороне.
Никто, кроме самого князя, не догадывался, какими будут эти дела.
Святослав вдруг заторопился, оставил с войском старого Свенельда и
воевод пешей рати Асмуда и Воиста, а сам с ближней дружиной поехал в Киев
прямо через Дикое Поле, пренебрегая опасностями этого пути. Дружинники
вели в поводу запасных коней, чтобы не искать подмену в печенежских
кочевьях. Хоть печенеги и считались союзниками, доверять им было
безрассудно.
Никогда раньше, да и после тоже никогда, Алк не разговаривал так
много с князем Святославом. Видимо князь нуждался в благодарном слушателе
и нашел его в молодом вятиче. Далеко опередив дружину, князь Святослав и
Алк ехали рядом, стремя в стремя.
Бесконечно огромная расстилалась вокруг степь и под стать ей были
планы князя Святослава. Неизведанные дали раскрывались перед глазами Алка,
в степных миражах чудились сказочные города, жесткая степная трава
склонялась к ногам коней, как толпы побежденных врагов, а неутомимые кони
несли и несли витязей в остроконечных шлемах вдогонку за закатным солнцем,
которое будто указывало дальнейший путь князя Святослава - на Запад. И Алк
был счастлив, чувствуя свое сопричастие к великим замыслам князя.
Хазарский поход, только что владевший всеми мыслями Святослава,
отодвигался куда-то далеко-далеко. Хазария была лишь ступенькой на
лестнице подлинного величия, по которой повел Святослав молодую,
стремительно набиравшую силы, Русь.
А как высока будет эта лестница?
- Русь крепко встала на краю моря, у Дона-руки, - возбужденно говорил
князь Святослав. - Но у моря два края. Другой край моря на Дунае. Туда
теперь лежит путь наших коней!
- Да сбудется все задуманное тобою, княже! - шептал Алк. - Да
сбудется!
15. ПОСЛЕДНЯЯ СТРЕЛА
Прошло шесть лет. Последняя черная стрела с родовыми знаками осталась
в колчане Алка. Всякие стрелы были в обозе княжеского войска - и
византийские, и болгарские, и арабские, и изделия киевских
мастеров-умельцев, а таких стрел, как снаряжали в роде старого Смеда,
больше ни у кого не было. Крепко берег вятич свои родовые стрелы и потому
каждая выпущенная стрела оставалась, как зарубка в памяти.
Понадобилась черная стрела в первой стычке с болгарами на Дунае, было
это в лето шесть тысяч четыреста семьдесят шестое [968 год]. Войско царя
Петра стояло на берегу, а по Дунаю плыли ладьи князя Святослава. Не стал
Святослав уклоняться от боя, хотя и не искал ссоры с болгарами. Русские
ладьи врезались носами в песчаный берег, воины высаживались и тотчас
выстраивались рядами, составляя из щитов непреодолимую стену. Царь Петр
послал вперед болярскую конницу. Но нарядные всадники даже не доскакали до
линии красных русских щитов и принялись заворачивать коней. А через реку
медленно плыли большие плоты с дружинной конницей. Алк со своей сотней
раньше других выбрался на сушу и, объезжая русский и болгарский пехотный
строй, вырвался к холмику, где в окружении боляр стоял царь Петр в красном
плаще и высокой, вышитой золотом шапке. Возле него суетился горбоносый
смуглый человек в шлеме с перьями. "Византиец!" - догадался Алк и потянул
из колчана черную стрелу.
Царь Петр с ужасом оглянулся на рухнувшего советника и приказал
трубить отступление. Но они опоздали, эти багроволицые, надменные царские
трубачи, в нарядных кафтанах, с серебряными трубами. Бегство началось
раньше, чем они поднесли трубы к губам. Нахлестывая коней, уносились прочь
болярские дружины. Врассыпную бежали ополченцы, бросая копья в траву.
Царские телохранители посадили своего правителя в крытую повозку,
запряженную четверкой сильных коней, и умчались. А руссы, вложив мечи в
ножны, вернулись к своим ладьям.
Князь Святослав сказал пленным:
- Идите по домам, рассказывайте всем, что воюю не с болгарами,
которые суть тоже славянского корня, но с царем Петром и его недобрыми
советниками!
Эти слова многое объясняют.
Восемьдесят крепостей построили римляне и византийцы на Дунае и в
придунайских землях. И все восемьдесят крепостей взял князь Святослав за
лето и осень 968 года, поражая врагов и союзников стремительностью
переходов, яростью скоротечных приступов и... неожиданным милосердием!
Победное шествие по болгарской земле не сопровождалось грабежами и
разорением городов. Обосновавшись в Переяславце, князь Святослав замирился
с болгарами, чтобы продолжать совместную борьбу со злейшим врагом русских
и болгар - Византийской империей. Но как раз это-то и не устраивало
императора Никифора Фоку. Он подкупил печенежских князей, и степняки
двинулись на Киев. Так был зажжен пожар за спиной князя Святослава,
вынудивший его уйти из Болгарии и поспешить на помощь собственной столице.
Алк хорошо помнит эту весну 969 года.
Над степью летели стяги - багряные и голубые, туго вытянутые
встречным ветром. Сотня за сотней, как полноводная река, катилась
дружинная конница по теплой и влажной земле, легко и неслышно. Воины в
остроконечных шлемах вели в поводу запасных коней. Размашистой рысью
бежали вьючные лошади и трудно было разобрать, где кончается дружинный
строй, а где начинаются обозы - и там и тут одинаково быстрыми были
всадники и кони, только впереди на одного всадника приходилось два коня, а
во вьючном обозе - десять. Сам по себе этот стремительный бросок через
степи был подвигом, на который способно лишь закаленное в дальних походах
войско.
Печенеги поспешно отошли от Киева, но этого князю Святославу было
мало. Возмездие должно быть грозным и неотвратимым. Мертвая тишина должна
воцариться в печенежских степях, пока он воюет на Дунае!
Печенеги обычно мало опасались нападений. Их хранили от врагов
немереные просторы Дикого Поля и быстрота бега неутомимых, привычных к
дальним переходам степных коней. У печенегов не было городов, а становища
из легких войлочных юрт и крытых повозок в случае опасности рассеивались
по степям, растворялись в балках и оврагах, в камышовых зарослях и
дубравах по долинам рек, но эта война не была похожа на прежние...
Конница князя Святослава шла облавой, загоняя печенежские кочевья в
излучины рек, а на воде их поджидали ладьи с пешими воинами. Печенеги
метались в железном кольце, но спасения не было - всюду их встречали копья
и мечи. Долго потом в колючей траве белели кости и некому было насыпать
над ними курганы, потому что печенеги даже близко боялись подойти к полям
поражений. Многочисленные табуны и стада, главное богатство печенегов,
медленно потекли к берегам Днепра, охраняемые русскими воинами.
Печенежские князья посылали гонцов с просьбами о мире, клялись не нападать
больше на русские земли. Казалось, война окончена, но Святослав долго еще
посылал в степи конные отряды, отыскивая непокорившихся. Одним из таких
отрядов командовал сотник Алк.
На дне глубокого оврага неожиданной встретились два знакомца - Алк и
печенежский князь Идар. Злобным торжеством заблестели глаза печенега:
воинов у русского сотника было раза в три меньше. Но просвистела черная
стрела, и князь Идар покатился по пыльной траве. Воины его кинулись
врассыпную. Сотник Алк привез Святославу серебряный пояс Идара, и снова
князь похвалил его:
- О свирепости сего печенега люди рассказывали. Лютого ворога ты
завалил!
В следующем году князь Святослав был уже на Дунае. Византийцы
окончательно были выброшены из Болгарии. Поражение стоило императору
Никифору Фоке жизни: его убили в собственном дворце. Новым императором был
объявлен Иоанн Цимисхий, опытный полководец, прославившийся победами в
Малой Азии.
А между тем русские и болгарские дружины уже приблизились к границам
империи. Но войти в Византию было нелегко, путь преграждали Гимеи [Гимеи -
Родопские горы на границе Болгарии и Греции]. Все дороги через них были
прикрыты византийскими копейщиками и лучниками. Ловкие и сильные лучники
из стратиотских семей [стратиоты - наследственные византийские воины,
получившие за военную службу земельные владения; из них формировалось
войско катафрактов - тяжеловооруженных всадников] поднимались на отвесные
