Ф. Энгельс, _... когда первостепенную роль играли чудеса, экстазы, видения,
заклинания духов, прорицания будущего, алхимия, каббала и прочая
мистическая колдовская чепуха_ (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, с. 475).
Среди бродячих проповедников и пророков был и некий Иисус, _один
из миллионов рабов_; впоследствии под воздействием многих факторов, среди
которых не последнее место занимали потребность масс в новой вере и
религиозная экзальтация его учеников, возник образ воскресшего спасителя.
Другими словами, произошла мифологизация событий жизни некоего реального
проповедника. Новозаветные тексты, и в частности евангелия, создавались
значительное время спустя после его смерти. Последователи христианского
вероучения заполняли собственной фантазией пробелы в биографии Иисуса,
основываясь главным образом на пророчествах Ветхого завета (чтобы
подтвердить мессианизм Иисуса). Ему приписывались изречения, которые
должны были оправдать те или иные обряды, сложившиеся в различных
христианских общинах. 3. Косидовский убедительно показывает, что
новозаветные произведения создавались, с одной стороны_ на основе устной
традиции, развивавшейся по законам народного творчества, с другой стороны,
путем сознательно тенденциозного творчества авторов евангелий. Хотя
евангелия написаны не теми людьми, имена которых стоят в их заглавиях, это
произведения авторские, и Косидовский раскрывает индивидуальные
особенности стилистики каждого из них.
Своего рода историческим ядром евангельских мифов 3. Косидовский
вслед за многими учеными считает те фактические сведения, которые не только
не были нужны для христологии _ то есть для создания образа божественного
Иисуса, но в известной мере мешали этому и требовали специальных
объяснений и обоснований. К таким фактам 3. Косидовский относит
галилейское происхождение Иисуса, его связь с Иоанном Крестителем,
проповедь в Галилее и распятие на кресте _ наиболее позорную казнь в
Римской империи. Рассмотрим, насколько концепция 3. Косидовского
соответствует выводам советской исторической науки. Если мы так мало знаем
об Иисусе, то, может быть, его вообще не существовало? В конце своей книги 3.
Косидовский упоминает мифологическую теорию, согласно которой никакого
Иисуса из Назарета вообще никогда не было и в процессе эволюции
христианства происходило развитие образа Христа от бога к человеку. Он не
разбирает подробно эту теорию, полагая, что _нет никаких логических причин
отрицать историчность Иисуса_. В советской науке нет в настоящее время
единой точки зрения по этому вопросу. Целый ряд ученых в течение долгого
времени разрабатывали мифологическую теорию (Р. Ю. Виппер, А. Б. Ранович,
С. И. Ковалев, Я. А. Ленцман, И. А. Крывелев). Основные аргументы
сторонников этой теории можно свести к двум положениям: отсутствию
упоминаний об Иисусе у нехристианских авторов первого века нашей эры и
эволюции образа Христа от более раннего представления о нем как о боге к
наделению этого образа человеческими чертами. Более подробно об этой теории
см.: Крывелев И. А. История религии. М_ 1975, том 1. С точки зрения
сторонников мифологической теории, христианство представляет собой
развитие и объединение различных солнечных культов, чье божество
подверглось очеловечиванию во втором веке нашей эры Однако накопление
нового материала (в частности, открытие кумранских рукописей, папирусных
фрагментов евангелий, анализ общих законов мифотворчества) побудило
некоторых советских исследователей поставить вопрос о возможном
историческом существовании Иисуса _ проповедника из Галилеи (И. Д.
Амусин, М. М. Кубланов, а также автор этих строк). Под влиянием новых
данных несколько изменилась позиция и у некоторых сторонников
мифологической школы: так, если Я. А. Ленцман в 1958 г. в книге
_Происхождение христианства_ писал, что научные доказательства отнюдь не
свидетельствуют в пользу исторического существования Иисуса, то спустя
девять лет в книге _Сравнивая евангелия_ он оставил этот вопрос открытым и
предостерег от абсолютизации мифологической теории: _Как известно, с
середины 20-х годов в нашей науке безраздельно господствовала точка зрения
мифологической школы, причем с течением времени признание мифичности
евангельского героя стало считаться чуть ли не равнозначным марксистскому
взгляду на происхождение христианства. Такое отождествление было
неправильным и вредным..._ Нельзя также забывать, что Ф. Энгельс критиковал
Бруно Бауэра, одного из основателей мифологической теории, за то, что тот,
_как и все, кто борется с закоренелыми предрассудками, во многом далеко
хватил через край_. В связи с этим Ф. Энгельс отмечает, что у Бауэра _исчезает
и всякая историческая почва для новозаветных сказаний о Иисусе и его
учениках_. 2 Маркс К.. Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 474.
Признание реальности прототипа для образа Иисуса Христа не меняет
наших представлений о мифологическом характере основных новозаветных
сказаний. 3. Косидовский прослеживает процесс мифологизации образа Иисуса,
в котором потонули отдельные детали его действительной биографии и
сложился культ воскресшего спасителя мира, мало общего имевшего с
униженным и распятым пророком из Назарета. Все это не было редкостью в
первые века нашей эры. Сатирик второй век нашей эры Лукиан рассказывает,
например, о некоем странствующем философе Перегрине, чьи проповеди не
имели особого успеха при жизни; в конце концов он кончил жизнь
самоубийством, бросившись в костер. Перед этим он заявил, что хочет научить
людей мужественно переносить смерть. Гибель Перегрина произвела
впечатление большее, чем его деятельность. Нашлись люди, которые говорили,
что видели Перегрина после сожжения с венком на голове (тоже вариант
воскресения!). _А я уже знаю,_ добавляет Лукиан,_ что скоро будет
поставлено множество изображений Перегрина_ (О кончине Перегрина._
Лукиан. Сочинения. М. _ Л., 1935, том 2, с. 483). Подобные процессы
характерны для переломных эпох истории, когда рушились традиционные
системы ценностей и связи между людьми, когда старые боги казались уже
бессильными _ и то тут, то там возникали культы разных пророков и
проповедников, чье учение можно было противопоставить официальной
религии. Именно такова была обстановка в Римской империи периода
возникновения христианства.
Почему именно учение Иисуса сумело победить все остальные
подобные учения? Это зависело от совокупности разнообразных причин, как
объективных, так и субъективных. К числу последних нужно отнести не столько
деятельность самого Иисуса, сколько его учеников и последователей, внесших в
христианство те элементы, которые помогли ему в конце концов стать
господствующей религией Римской империи. Анализируя тексты новозаветных
сочинений, 3. Косидовский показывает, как шло создание христианских
догматов начиная с главного утверждения _ о воскресении Иисуса, так как
только воскресение делало его мессией, способным помочь поверившим в него
людям. Противоречия в евангелиях и различия в их тенденциях дают
возможность автору проследить, как в разной социальной и этнической среде
вырабатывались варианты легенд, моральные поучения, религиозные догмы,
отражавшие мировоззрение каждой такой отдельной группы. При этом
читателю следует иметь в виду, что наряду с евангелиями, включенными в
Новый завет, существовало большое количество евангелий, отвергнутых
церковью (некоторые из них 3. Косидовский упоминает), но в свое время
почитавшихся наряду с каноническими. Особые евангелия были у иудео-
христиан, у христиан-гностиков. Из последних полностью дошли до нас три _
Евангелие от Фомы, Евангелие от Филиппа и Евангелие Истины. Они были
обнаружены в Египте в районе Наг-Хаммади в сороковых годах нашего века.
Выводы 3. Косидовского о компилятивности евангелий отражают
господствующую в науке точку зрения. Важно, что он объясняет появление
имен учеников Иисуса в качестве авторов евангелий, исходя из психологии их
действительных создателей. Психологическая и историческая достоверность _
ценное качество книги 3. Косидовского _ проявилась и в его рассказе об
авторах евангелий. Они не просто _фальсификаторы_, сознающие
недостоверность того, о чем писали, это люди, которые _были глубоко
убеждены, что ради пропаганды проповедуемых ими идей, истин они
отказываются от личной славы и совершают подвиг благородного бескорыстия.
К тому же они не сомневались, что передают в точности мысли тех, перед кем
преклонялись и под чьим именем выступали_.
К общей оценке евангелий и их источников, данной 3. Косидовским,
можно добавить, что не все ученые считают Евангелие от Иоанна самым
поздним из евангелий Нового завета. Есть мнение, что в этом евангелии
прослеживается сходство с кумранскими рукописями (в частности, Иоанн
называет христиан _сынами света_ _ так же, как называли себя кумраниты).
Однако это не меняет общей оценки евангелия и только ещё яснее показывает
разнохарактерность христианских сочинений на самом раннем этапе развития
новой религии. _Логии_ _ изречения Иисуса, фрагменты которых найдены на
папирусах, возможно, не сборник поучений, легших в основу разных евангелий,
а отрывки из неканонического Евангелия от Фомы, коптский перевод которого
был найден в Египте. Перевод этого евангелия см. в работе М. К. Трофимовой
_Рукопись из Наг-Хаммади_, в кн.: Античность и современность. М., 1972.
Далеко не все ученые исключают возможность перевода первоевангелий с
арамейского на греческий; во всяком случае какая-то традиция могла быть
записана на арамейском языке иудеохристианами, чьи записи потом были
использованы авторами канонических произведений. Возникновение евангелий
рассмотрено в книгах: Ленцман Я. А. Сравнивая евангелия. М., 1967; Кубланое
М. М. Новый завет: поиски и находки. М., 1968. Но каковы они были
письменные источники для этих произведений, бесспорно, что в основе всех
евангельских сказаний лежит древняя устная традиция.
Существенное место в книге 3. Косидовского занимает рассказ о
деятельности Павла из Тарса, сыгравшего решающую роль в оформлении
христианского вероучения. Автор подробно разбирает его послания и _Деяния
апостолов_ и делает вывод, что именно Павел начал приспосабливать учение
первых последователей христианства к условиям жизни римского общества и
сделал возможным распространение новой веры среди неиудейского населения.
Иисус был для Павла богом, который воскрес и должен вернуться, чтобы
установить царство божие на земле. Павел в изображении Косидовского _
живой человек, пылкий проповедник, сочетавший религиозный фанатизм с
ощущением практических потребностей людей своей эпохи. Этот образ
соответствует посланиям и _Деяниям апостолов_; он соответствует и
социальной психологии общества римского Востока. Пожалуй, только
отношение Павла к рабству дано в книге несколько примитивно: вряд ли он не
призывал к освобождению рабов из-за страха перед римскими властями.
_Рабский вопрос_ уже стоял в литературе того времени: философ первого века
нашей эры Сенека писал, что природа повелевает ему приносить пользу людям,
а рабы ли они или свободные, благородного ли происхождения или
вольноотпущенники _ безразлично. В римском обществе появилось уже
сознание, что рабы _ тоже люди. Но рабство пронизывало все стороны жизни
этого общества. Рабы и вольноотпущенники играли огромную роль не только в
производстве, но и в аппарате управления. Связи рабов с господами,
вольноотпущенников с патронами (их бывшими господами) составляли важные
звенья всей системы общественных связей. Отсутствие рабства могло
мыслиться только в утопическом _царствии божием_. И Павел решал этот
вопрос в соответствии с духом своего времени: _Рабом ли ты призван, не
смущайся, но если можешь сделаться свободным, то воспользуйся_ (первое
послание к коринфянам, 21).
И при анализе евангелий, и при анализе _Деяний апостолов_
