безлюдье...
- Снега много наметает? - спросил он, чтобы завязать разговор.
Лезвин уверенно вел машину. Сизова вначале удивило, что он обходится
без водителя, но, судя по манере езды, начальник колонии часто садится
за руль.
- Снега? - отозвался он. - Скоро покажу...
Сизов не понял, что ему собираются показать: было тепло и невозможно
представить, что где-то, даже в самой чащобе, сохранился снег.
Бетонные плиты кончились, машину затрясло по бревенчатой лежневке.
Лезвин сбавил скорость.
- Вон, справа, видите? Сквозь поредевшую стену леса просматривалась
обширная вырубка. Бросалась в глаза одна странность: высоченные, до по-
лутора метров, пни.
- Вот столько наметает. - Лезвин выругался. - За это я в прошлом году
выговор схлопотал.
- За снег? - снова не понял Сизов.
- Да не за снег, - досадливо сказал Лезвин. - За своих долбо... Они
перед тем, как пилить, должны утоптать до земли, чтобы от корня оставить
не больше десяти сантиметров. А это работа нелегкая и в план не идет.
Вот и срезают там, где снег заканчивается!
- Есть же бригадир, мастер...
- Такие же долбо... - повторил Лезвин с прежней досадой. - И так же
заинтересованы в кубометрах. К тому же сразу в глаза не бросается, а
когда растает, лесная инспекция и поднимает тарарам... Штрафы, предписа-
ния, протоколы. Кто виноват? Зэков-то пайки не лишишь, а начальнику в
самый раз строгача закатать.
Лезвии притормозил, мягко перекатившись через прогнившее бревно.
- А лесовики не отстают: проведите санитарную расчистку леса - и все!
Поспиливайте до положенного уровня - и баста! А кто будет из-за этих ог-
рызков человеко-часы затрачивать?
- Так вас сегодня из-за этого? - поинтересовался Сизов.
- Да нет. Дважды за одно не бьют. Два офицера рапорта на увольнение
подали...
Лезвин тяжело вздохнул.
- Их тоже понять можно. Службу закончили, хотят отдыхать, а я их по-
сылаю лежневку чинить. Конечно, не нравится. А кто меня поймет? Бревна
то гниют, то расходятся на болоте, без ремонта за сезон можно дорогу по-
терять. На пятый ЛЗУ сейчас только на вездеходе проедешь.
- А почему офицеров? Бригаду осужденных поставить - и все дела!
- А кто будет кубики давать? У нас каждый день в пять часов селектор,
и знаешь, что генерал спрашивает? Не про оперативную обстановку, не про
политиковоспитательную работу, не про подготовку к освобождению. Вопрос
один: выполнен план? И не дай Бог сказать "нет". Так что зэков на это
дело отвлекать нельзя. Что остается? Обстоятельства на меня давят, а я
на офицеров. В результате "неумение работать с личным составом" и оче-
редной выговорешник!
Лезвин снова выругался.
- Я уже двадцать лет майор, десять - здесь, на полковничьей должнос-
ти. Видно, майором и сдохну.
Впереди показались сторожевые вышки.
- Приехали, - утомленно сказал Лезвин. - Сейчас попаримся, банька
должна быть готова - и на ужин. Заночуете у меня, жена полгода как уеха-
ла.
После бани Лезвин немного размяк. Чувствовалось, что владевшее им
внутреннее напряжение прошло. Сноровистый сержант накрыл стол в не-
большой кухне типовой квартиры - если не выглядывать в окно, можно было
легко представить, что находишься в новом микрорайоне Свердловска, Моск-
вы или Тиходонска. Только обилие на столе грибов - жареных, маринован-
ных, соленых, банка моченой брусники и мясо тетерева выдавали месторас-
положение жилого блока лесной исправительно-трудовой колонии строгого
режима.
Лезвин отпустил сержанта, оценивающе глянул на Старика и поставил на
стол две бутылки водки и граненые стаканы.
Притомившийся с дороги и не евший целый день, Сизов сразу охмелел и
усиленно принялся за закуску. Лезвин лишь цеплял вилкой скользкие мари-
нованные грибы.
- Через два года пенсия - уеду в Ташкент. Не бывали? Жаль, расспросил
бы... Правда, говорят, нельзя резко климат менять. С минус пятидесяти до
плюс пятидесяти - даже чугунный котелок растрескается. А организм-то
привык за десять лет...
Лезвин хлопнул ладонью по столу.
- Десять лет! Срок! Они там, - он показал рукой в стену, - мы здесь.
Вот и вся разница. А мороз, глушь, лес кругом - это общее. Не задумыва-
лись?
- Преувеличиваете, устали, наверное, - с набитым ртом ответил Сизов.
- Устал, точно... Не обращай внимания. Со свежим человеком всегда на
болтовню тянет, дело-то к старости. А тут как? Сижу один, даже выпить не
с кем. С подчиненными невозможно - надо дистанцию держать. Одному -
страшно... Раз, два - и готово. Сам не заметишь, как сойдешь с катушек.
Но в последнее время позволяю.
Лезвин с силой провел рукой по лицу, снова наполнил стаканы.
- Жена, правда, пообещала вернуться, дотерпит два года. А одному
здесь труба. Давай.
Глухо звякнуло толстое стекло.
- Брусникой попробуй закуси, - переведя дух, посоветовал Лезвин. И
без всякого перехода сказал: - А ты такой же... - Он замялся, подбирая
слово, но так и не нашел подходящего. - С какого года? Постарше меня,
значит... А тоже майор. И жены, видно, нет.
- Откуда знаешь? - удивился Старик.
- Вижу. Я ведь тоже сыскарь. Начинал инспектором оперчасти, так и
прошел всю лестницу - до начальника.
Лезвин хитро улыбнулся.
- Скажешь, в огороженной зоне легче преступника ловить, чем по всей
стране? И за банку сгущенки мне любое преступление раскроют?
Сизов промолчал. Все аргументы в вечном споре оперативников ИТК и сы-
щиков уголовного розыска были ему хорошо известны и собственная позиция
определена предельно четко. Но обижать хлебосольного хозяина не хоте-
лось.
- Но это только на первый взгляд все просто, - запальчиво продолжал
Лезвин. - Ты с нормальными людьми работаешь - свидетели, потерпевшие,
вообще все вокруг. А здесь какой контингент? Светлых пятен нету!
Лезвин открыл вторую бутылку.
- Развелся? - неожиданно вернулся он к прежней теме.
- Ага... - Сизов придвинул стакан. - Бес попутал на молодой же-
ниться...
Они снова выпили. Лезвин заметно опьянел и начал рассказывать про
свою жизнь. Старик этого не любил, но сейчас раздражения не испытывал. В
черноте за окном шумела невидимая тайга, сзади, со стороны охраняемой
зоны, изредка доносились резкие выкрики часовых. Тиходонск остался
где-то далеко-далеко, и все заботы куда-то бесследно исчезли. Он ощущал
приятную истому и умиротворенность, которой не испытывал уже давно.
Лезвин разбудил его в шесть утра. Он был бодр, подтянут и официален.
Гладко выбритые щеки, запах хорошего одеколона, выглаженная форма.
Через сорок минут, позавтракав остатками вчерашнего ужина и выпив
крепчайшего, приготовленного Лезвиным чая, они были в кабинете начальни-
ка колонии.
- Хотелось бы вначале получить ориентирующую информацию о Батняцком,
- усевшись на жесткий стул у приставного столика, сказал Сизов. - Кто
он, чем дышит, как ведет и так далее.
- Знаем такого... - сказал Лезвин, подходя к картотеке и выдвигая
ящичек с наклеенной буквой Б. - Я их всех знаю. Сейчас найдем...
Через несколько минут Лезвин извлек прямоугольную карточку из плотной
бумаги.
- Так, вот он. Судим за хулиганство к двум годам, отбыл год. Второй
раз - причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть потерпев-
шего, - двенадцать лет. Осталось ему, сейчас скажу... Пять лет шесть ме-
сяцев и семнадцать дней. Поощрения, взыскания...
Лезвин протянул карточку Сизову - тот быстро просмотрел убористый
текст.
- Благодарность за опрятный внешний вид, выговор за курение в неполо-
женном месте... Мелковат масштаб.
- Правильно подметили, - кивнул Лезвин. - А поначалу записного урку
изображал: жаргон, рассказы про громкие дела... Только птицу видно по
полету - здесь его быстро раскусили, поутих. Отрицаловка не признала, в
актив не пошел, так и болтается посередке. Статья у него серьезная, гор-
дится ею, по их ублюдочным порядкам это вроде институтского диплома. Хо-
зяйственники, мужики, бытовики приходят - он перед ними хвост распуска-
ет, воровскому "закону" учит. И с начальством старается не ссориться. В
общем - и нашим, и вашим.
Как-то записался на прием, спрашивает: если на следствии и в суде
неправду сказал, что делать? У них у всех это бывает: психологический
кризис - невмоготу больше сидеть, и все! Тут глаз да глаз нужен: может в
петлю влезть, или на запретку под пулю сунуться, или в побег пойти, хотя
куда здесь бежать... Чаще начинают биографию выправлять, писать во все
концы: мол, чужую вину взял или враги оговорили... Пишут, ответа ждут,
получают, читают, снова пишут, а время катится, глядишь, кризис и про-
шел. Так и с Батняцким - объяснил ему порядок пересмотра дела, только
он, кажется, и не подавал.
Лезвин посмотрел на часы.
- Через полчаса их выводят на лесоучасток. Хотите поговорить с ним
сейчас - я дам команду. А если еще что-то надо подработать, может, при-
говор почитать, тогда до вечера, когда вернутся.
- Приговор я читал. Давайте сразу к делу. - Сизов приготовил свои бу-
маги.
Лезвин набрал две цифры на диске старого телефонного аппарата, резко
бросил в трубку:
- Батняцкого из второго отряда ко мне! - И, повернувшись к Сизову,
другим тоном сказал: - Разговоры у вас доверительные пойдут, так что я
мешать не буду. Садитесь на мое место. Он вообще-то спокойный, но если
что - здесь кнопка вызова наряда.
Сизов усмехнулся. Подождав, пока за Лезвиным закрылась дверь, он
по-хозяйски занял место начальника и осмотрелся. Кабинет напоминал
сельский клуб: просторная пустоватая комната, голые стены и окна без за-
навесок, вдоль стен - ряды допотопных стульев с лоснящимися дерматином
сиденьями. Только сейф, шкаф картотеки и решетки на окнах выдавали спе-
цифическое назначение помещения.
В дверь тихо постучали, и порог переступил приземистый человек в чер-
ной засаленной на предплечьях робе.
- Осужденный Батняцкий, второй отряд, статья сто восьмая часть вто-
рая, срок двенадцать лет, явился по приказанию начальника колонии. А где
же он?
Вошедший, озираясь, завертел стриженой шишковатой головой на короткой
шее.
- Садитесь, Батняцкий. Майор Лезвин вызвал вас по моей просьбе, -
сказал Сизов, внимательно рассматривая осужденного. Невыразительное ли-
цо, мясистые губы, маленькие прищуренные глазки.
Батняцкий сел, облокотился на стол и довольно улыбнулся, показав два
ряда железных зубов.
- Чему радуешься?
- Ясно чему! Отряд на работу повели, а меня - сюда. Что лучше - лес
валить или разговоры разговаривать? Вот и радуюсь. - Он оглянулся на
дверь и потер руки. На каждом пальце был вытатуирован перстень, тыльную
сторону ладони украшало традиционно восходящее солнце и надпись "Север".
- А о чем собрался разговаривать?
- Об чем спросите. У кого карты есть, кто чифир варит, кто пику име-
ет. Что вам интересно, про то и расскажу. А могу и написать, почерк у
меня хороший, разборчивый.
Батняцкий замолчал, присматриваясь к собеседнику, и понимающе покивал
головой.
- Сразу не распознал, хотя почуял: что-то не так. У наших рожи крас-
ные, загрубелые, глаза от ветра со снегом воспаленные... А вы издалече,
никак из самой Москвы? Чифир вас, стало быть, не интересует... Ну да я
про все в курсе, давно сижу, могу, если надо, и про начальство наше -
как бдят они, как службу несут. Вы по званию кто будете?
- Я из Тиходонского уголовного розыска, майор Сизов.
Батняцкий дернулся как от удара.
- На понт? А книжку свою красную покажешь? Сизов извлек удостовере-
ние, раскрыл, не выпуская из рук, протянул осужденному. Батняцкий при-
поднялся с места, долго вчитывался, потом плюхнулся на стул. Глаза его
беспокойно бегали.
- Настоящее? - Видно было, что он брякнул первое, что пришло в голо-
ву, стараясь выиграть время.
