- Да вот смотрю на, твоих парней. Знаешь, что это все мне напоминает?
- Сизов обвел рукой вокруг.
Пятнистые комбинезоны снова наполнились силой. Некоторые играли в но-
жички, некоторые устраивали шутливые схватки: кто-то выкручивал товарищу
ногу, кто-то обозначил тычок растопыренными пальцами в глаза соседа, но
был пойман за кисть и скручен в бараний рог, кто-то набивал о землю реб-
ро ладони.
- Интересно, - сказал Лесков.
- Кизетериновский питомник, - еще раз усмехнулся Сизов и тут же доба-
вил: - Только без обид.
В Кизетериновке находилась школа служебно-розыскных собак.
- А чего обижаться, - комроты пожал плечами. - У каждой службы своя
задача. У нас - гнаться, хватать, не пускать, драться, обезвреживать. И
у овчарок примерно то же...
- Только они стрелять не умеют, - хохотнул Шмелев. - И противогаз ни-
как не наденут. Да и вообще - наш парень с несколькими овчарками спра-
вится.
Реакция обоих была ненаигранной: обижаться они и не думали.
Рыжий Борисов принес из автобуса гитару, расчехлил ее. Пятнистые ком-
бинезоны подсели ближе.
- У нас скоро бронетранспортер будет, - продолжал Лесков. - Сейчас
можем у военных одалживать, но лучше свой иметь. И вертолет хочу свой.
- Чего играть-то? - подстраивая инструмент, спросил Борисов.
- "Чужие долги", "Реквием пехоте", "Про настоящих мужчин", - посыпа-
лось со всех сторон.
- Давай "Песню обреченного десанта". - Голос Лескова перекрыл возник-
ший гомон.
- Желание начальника, сами понимаете, закон для подчиненного. - Рыжий
здоровяк сделал пробные аккорды. Шум стих.
Мы прыгаем ночью с гремящих небес
В пустыню, на джунгли, на скалы, на лес.
Ножи, автоматы и боезапас -
Завис над землею советский спецназ.
Жуем не резинку, а пластик взрывчатки,
Деремся на равных один против трех.
В снегу без палатки - и в полном порядке,
А выстрелить лучше не сможет и Бог...
Скажите про это "зеленым беретам" -
Пусть знают они, с кем им дело иметь
В ледовом просторе, в лесу или в поле -
Везде, где со смертью встречается смерть.
- Припев - все! - Шмелев взмахнул рукой.
Пусть даже команду отдали в азарте -
Сильней дипломатии ядерный страх.
А мы - острие синей стрелки на карте,
Что нарисовали в далеких штабах.
После рева нескольких десятков молодых глоток голос Борисова, каза-
лось, звучал тихо и печально:
Мы первые жертвы допущенной спешки
И, задним числом, перемены ролей.
В военной стратегии мы - только пешки,
Хотя и умеем взрывать королей!
И у генералов бывают помарки:
Вдруг синюю стрелку резинкой сотрут...
Но мы уже прыгнули, жизни на карте,
А сданные карты назад не берут.
- Во дает! - Шмелев показал певцу большой палец. Тот никак не отреа-
гировал, взгляд у него был отрешенный.
Министр покается: "Вышла ошибка,
Виновных накажем. Посла отзовут".
Его самого поругают не шибко.
От нас же внизу извинений не ждут.
Борисов сделал паузу, побитые мощные пальцы осторожно перебирали
струны, вдруг он резко взвинтил ритм.
Мы падаем молча, закрасив лицо,
И лишь на ста метрах рванем за кольцо.
Мы знаем, что делать, задача ясна,
Но ваши ошибки - не наша вина!
Специальная рота дружно подхватила припев.
- Ну как? - спросил Лесков. - Это ведь тоже политико-воспитательная
работа.
- Хорошо, - кивнул Старик. - Только вряд ли политотдел будет от нее в
восторге.
- Да нет, - вмешался Шмелев. - Там сейчас нормальные ребята. К тому
же понимают нашу специфику.
- Мне пора. - Сизов встал, с неудовольствием ощущая, как затекли но-
ги.
Лесков со Шмелевым проводили его до автобуса.
- Довезешь товарища куда ему нужно, потом в роту, - приказал майор
водителю.
- Мне в нарсуд Центрального района, - уточнил Сизов. - А вы здесь на-
долго?
- Часа на два, - ответил комроты. - Еще немного песен, потом штурмо-
вая полоса. Через недельку повторим занятия?
Пожимая протянутые руки, Сизов кивнул. Автобус развернулся и покатил
к выезду с полигона. Старик смотрел в окно. Специальная рота пока пела
песни...
Глава шестая
В примыкающей к дежурной части комнате для допросов задержанных Цент-
рального РОВД Фоменко "прессовал" Сивухина - хулигана из "Рыбы".
- Люди в ресторан отдохнуть ходят, а ты свое блатовство показать? -
тихо, по-змеиному шипел Фоменко, и губы его зловеще кривились. - Кому
хочу - в морду дам, кого захочу - отматерю... Так?!
Он замахнулся и, когда Сивухин отпрянул, грохнул кулаком по столу.
- Боишься, сука! А там не боялся? Там ты смелый был, на всех клал с
прибором. - Опер пригнулся к столу, как зверь перед прыжком, и снизу
гипнотизирующим взглядом впился в бегающие глаза допрашиваемого. - И ду-
мал всегда при таком счастье на свободе кейфовать... Да?!
Фоменко снова замахнулся. Он "заводил" сам себя, и сейчас бешенство
его стало почти не наигранным, в дергающихся углах рта собралась пена,
зрачки маниакально расширились.
- Да я тебя в порошок сотру, падаль поганая! Ты у меня будешь всю
жизнь зубы в руке носить!
Он перегнулся через стол и ткнул-таки кулаком в физиономию хулигана,
но тот снова отпрянул, и удар получился несильным.
- Ну чего вы, в натуре, - плачущим голосом заныл Сивухин и принялся
усердно растирать скулу, демонстрируя, что ушибленное место нестерпимо
болит. - Чего я сделал такого особенного? Ну чего? Скажите, я изви-
нюсь...
- Вот и молодец! - Фоменко выпрямился, лицо его приняло обычное выра-
жение, и он даже доброжелательно улыбнулся. - Я знал, что мы найдем об-
щий язык. Ты парень-то неглупый. Раз попал - надо раскаяться и все расс-
казать. Закуривай...
Он любезно протянул распечатанную пачку "Примы", подождал, пока тря-
сущиеся пальцы задержанного выловят сигарету, встал, обошел стол и чирк-
нул спичкой.
Настороженно косясь, Сивухин прикурил.
- Да чего рассказывать-то? - После нескольких затяжек он расслабился,
и в голосе прорезалась обычная блатная наглеца. - Двое суток на нарах, а
за что? Хоть бы пальцем кого тронул...
- Не помнишь, значит? - Фоменко присел на край стола, нависая над
допрашиваемым, отчего тот должен был чувствовать себя неуютно. К тому
же, когда держишь голову задранной, затекает и деревенеет шея, устает
спина, очень хочется сменить позу.
- Ну так я тебе расскажу... - Фоменко тоже закурил, но из другой пач-
ки: не дешевую "Приму", а фирменные "Тиходонск". - Двадцать шестого ап-
реля ты нажрался в "Рыбе" до потери пульса, обругал матом гражданина
Костенко, который находился при исполнении служебных обязанностей, прис-
тавал с циничными предложениями к гражданке Тимохиной и ударил ее по ли-
цу.
Фоменко выпустил дым в лицо Сивухину.
- Вот тебе эпизод номер один. Злостное хулиганство. Статья двести
шестая, часть два. До пяти лет.
- Да не было ничего этого! - Сивухин от возмущения сорвался на
фальцет - Не знаю никакого Костенко и Тимохину эту в глаза не видел! Это
кто-то чернуху прогнал. Какие, на хрен, служебные обязанности?
- А швейцара дядю Васю не помнишь? - вкрадчиво спросил Фоменко и сно-
ва целенаправленно пустил струю дыма.
- Хромого, что ли? - вскинулся задержанный. - Он меня из бара вытол-
кал и таких хренов насовал... И я его разок послал.
- Вот-вот. А человек на государственной службе!
Сивухин скривился.
- Знаем, знаем... Тридцатник за бутылку! А Тимохина - это небось Лид-
ка? Это к ней я, выходит, приставал? Да ее все знают, у ней даже прозви-
ще Щека! Трояка не было, а она выделывалась!
- Значит, первый эпизод признал полностью. - Фоменко удовлетворенно
улыбнулся. - А всего их ровно восемь. Как раз под пятерик и выйдет!
Казалось, в маленьком кабинетике воздуха не осталось - только сизый,
расплывшийся слоями табачный дым. Сквозь него слабо светила и без того
тусклая лампочка под давно не беленным потолком. Ядовитогорький туман
обволакивал человеческие фигуры - сидящую на привинченном к полу табуре-
те и облокотившуюся на исцарапанный, перепачканный чернилами стол. Фигу-
ры размывались, теряли четкость очертаний, казалось, и квадраты решетки
на окне проступают не через матовое стекло, а сквозь вязкую белесую мас-
су, заглушающую бормотание дежурного за фанерной перегородкой. Сгустив-
шийся до ощутимой плотности дым забивал нос, горло, легкие, застилал
глаза.
- Ты что, приход поймал? - Черная рука протянулась из табачного обла-
ка, вцепилась в рубаху на груди, несколько раз встряхнула.
Сивухин пришел в себя.
- Жидкий на расправу! - довольно сказал Фоменко. - Чуть придавлю, и
расколешься до самой жопы.
- За что пятерик? - с трудом выговорил Сивухин. - Ведь все так дела-
ют! И хромого матерят, и друг с другом лаются, и Щеку колотят! Чего же
вам от меня надо?
- Вот это молоток! - Фоменко наклонился совсем близко. - Отдай авто-
мат - и все! Я тебе явку с повинной оформлю, гуляй на все четыре сторо-
ны.
Сивухин отквасил челюсть.
- Ка-ка-какой автомат?!
- Тот самый, из которого грозил перестрелять весь оркестр, - буднично
пояснил Фоменко. - Наших позавчера на трассе покрошили, слыхал небось? А
ты проболтался про свою машинку. Сам виноват! Теперь отдавай - подтвер-
дится, что не из нее, - и порядок. А хранение, так и быть, я тебе про-
щу...
- Да нет у меня никакого автомата! - заверещал подследственный. - Ма-
ло чего по пьянке наболтаешь! Кастет был, сам отлил, финка дома есть...
- Ты туфту не гони! - рявкнул Фоменко. - Финка уже у нас! А где авто-
мат? Говори, сука!!
Он с маху, но расчетливо, чтобы не оставить следов, отвесил хулигану
затрещину.
- Не понимаешь, что за убитых сотрудников спуску не будет! Я у тебя
его вместе с печенкой выну!
Ядовитый туман в комнате для допросов становился все гуще.
Автобус спецроты довез Сизова почти до Центрального райнарсуда. Он
прошел полквартала, перешел улицу и нырнул в пропахший сыростью подъезд
старого и безнадежно обветшавшего здания. Здесь был только один зал за-
седаний, потолки которого наглядно свидетельствовали, что канализацион-
ные трубы второго этажа тоже давно пришли в негодность. Небольшие дела
приходилось слушать прямо в клетушках кабинетов, где судья и заседатели
теснились за одним столом, прокурор и адвокат сидели плечом к плечу меж-
ду сейфом и окном, секретарь вела протокол на подоконнике, подсудимый
стоял в углу рядом с вешалкой, а свидетель мялся у двери и после допроса
выкатывался в коридор, где под плакатом "Судьи независимы и подчиняются
только закону" томились родственники подсудимого и другие свидетели.
Сизов протиснулся к обитой черным дерматином двери и, не обращая вни-
мания на табличку с расписанием приемных часов, вошел в канцелярию. За
деревянным отполированным животами и локтями просителей барьером сидели
неприступные в осознании своей значимости молодые девушки. Сизова неко-
торые знали, поэтому суровые личики смягчились, и архивариус согласи-
лась, несмотря на неурочное время, отыскать нужное дело.
- Только завизируйте запрос у Петра Ивановича, а то сейчас у нас с
этим строго...
Запроса на выдачу дела у Сизова не было, он сел к длинному столу и на
официальном бланке написал: "Председателю райнарсуда Центрального района
г. Тиходонска т. Громакову П. И. В связи с оперативной необходимостью
прошу выдать для ознакомления ст. о/у майору Сизову архивное уголовное
дело по обвинению Батняцкого. Начальник отдела УУР УВД Тиходонского об-
лисполкома Мишуев". Поставив перед словом "начальник" вертикальную чер-
точку, означающую, что документ подписывается другим лицом, Сизов резко
черкнул свою фамилию.
У двери председателя майор остановился, постучал, дождался ответа и
лишь после этого вошел. Он знал, что районные начальники очень чувстви-
тельны к знакам признания их авторитета.
- Что у вас? - Громаков оторвался от бумаг.
