- Открывай! - Бабочкин кивнул на запечатанную бутылку.
- Может, на завтра оставим?
- Завтра другую купим! - залихватски подмигнул сержант, и старший
сержант с ним согласился, хотя на гроши командированных и скудные занач-
ки в дальней дороге дай Бог просто свести концы с концами, а уж пить по
две бутылки водки в день совершенно нереально. Впрочем, сейчас они не
оценивали реальностей окружающей обстановки. События катились по тради-
ционным для таких ситуаций рельсам, прямиком к трагической развязке.
Как ни банально это звучит, но факт: водка, разгильдяйство и неосмот-
рительность дали толчок последующим событиям, искалечили судьбы сержан-
тов, испортили карьеры их многочисленного начальства, привели к смерти
одного и инвалидности другого работника вагона-ресторана, породили трех-
томное уголовное дело и противоречивые судебные решения.
Но в силу причудливого стечения обстоятельств последовавшее за "рас-
питием" ЧП помогло раскрыть опасную банду и спасти жизни десятка офице-
ров милицейского спецназа. Вряд ли это можно поставить в заслугу сержан-
там, скорей капризу судьбы, наугад выбрасывающей свои непредсказуемые
кости.
- Схожу за пивом, - поднялся Бабочкин. Мелкого телосложения, с мелки-
ми чертами лица, он допускал очередную ошибку, отправляясь нетрезвым на
поиски приключений в ночном поезде.
В грохочущем тамбуре курил сутулый, с резким профилем человек. Бабоч-
кин остановился. Незнакомец казался на кого-то похожим.
- Гражданин! - сержанту казалось, что голос звучит уверенно и власт-
но. На самом деле это было не так. Но официальный тон и казенное обраще-
ние подействовали. Человек мгновенно развернулся, в прищуренных жгу-
че-черных глазах полыхнула такая злоба, что Бабочкин чуть не попятился.
"Титков, - промелькнуло в затуманенном мозгу. - Сбежал, гад!"
Титков был очень опасен, и, хотя, даже сбежав, он никак не мог ока-
заться в этом поезде, у сержанта все сжалось внутри.
- Милиция, сержант Бабочкин! - магическая формула представления всег-
да служила спасательным кругом в любой ситуации, но в последние годы эф-
фект ее здорово уменьшился, также, как и красного удостоверения, которое
сержант автоматически извлек из нагрудного кармана видавшего виды пид-
жачка.
- Попрошу предъявить документы!
Брызнув искрами, сигарета врезалась в железный пол. Если перед ним
стоял и не Титков, то не менее опасный зверь - милиционер почувствовал,
что сейчас его разорвут на куски вместе с некогда грозным удостоверени-
ем. Но ничего подобного не произошло.
- Что я такого сделал, почему документы? - обиженно произнес человек.
- Смотрите, пожалуйста, если надо!
Смиренность тона не соответствовала исходящей от незнакомца волне тя-
желой смертельной ненависти, которую листающий паспорт Бабочкин ощущал
каждым сантиметром своего тела. Паспорт был в порядке.
- Откуда и куда едете? - привычно спросил он, хотя уже и не был рад
тому, что ввязался в эту проверку.
- Из Кисловодска. В санатории был. Могу путевку показать, - спокойно
ответил проверяемый. - Теперь домой, в Тиходонск.
Все правильно, вот штамп прописки... Бабочкин вернул документ.
- Счастливо доехать!
- Спасибо, - человек улыбнулся одними губами. Волна ненависти пошла
на убыль.
"Боятся власти-то", - с удовлетворением подумал сержант, хотя глубоко
внутри шевелилось понимание того, что никакого страха проверяемый не вы-
казал и что покорность его была притворной.
В следующем вагоне навстречу попался коллега из патруля сопровожде-
ния. Форменная куртка расстегнута, галстук болтается на заколке, в ладо-
ни - добрая жменя семечек. Он придирчиво осмотрел невзрачную фигуру
спецконвоира, принюхался.
- Чего шляешься пьяным? Иди ложись спать!
Минуту назад Бабочкин хотел отрекомендоваться, спросить про обстанов-
ку в поезде, сообщить, что тоже поддерживает порядок и проверяет подоз-
рительных типов, но грубый тон и явное недружелюбие патрульного задели
за живое, поэтому он, стиснув зубы, обиженно протиснулся между любителем
семечек и твердой стенкой купе.
В вагоне-ресторане посетителей уже не было, сухая, как вобла, офици-
антка собирала грязную посуду, за буфетной стойкой считал выручку здоро-
венный молодой парень в тельняшке, как потом выяснилось - шеф-повар. От
него исходил явственный запах спиртного.
- Чего надо? - буркнул он, смазав сержанта презрительным, сверху
вниз, взглядом.
- Пива. Пару бутылок, - Бабочкин пожалел, что он не в форменной одеж-
де - тогда бы этот наглец разговаривал более почтительно.
- Нету пива. Такие же алкаши, как ты, все выжрали...
Парень перехватил пачку купюр резинкой, небрежно бросил деньги в ящик
и ухмыльнулся.
- Сам ты алкаш! - раздраженно бросил Бабочкин, совершив свою послед-
нюю, роковую, ошибку.
Полосатая рука резко распрямилась, мосластый кулак смачно впечатался
в лицо сержанта. Из носа брызнула кровь. От боли и обиды потемнело в
глазах. Следующий удар пришелся по шее, ноги подкосились, но какая-то
сила придержала оседающее тело за лацканы пиджака, взметнула вверх и уже
с ускорением шмякнула об пол.
- Я тебе покажу, рвань сучья! - лениво и без особой злости процедил
шеф-повар. Он любил и умел драться, буйный нрав и бычья сила, дополняя
друг друга, помогали выходить победителем из каждой потасовки, которые
почти всегда он же и затевал, ибо в кулачном бою чувствовал себя уверен-
нее, чем в словесной перепалке или любом другом виде состязаний. Но на
этот раз он тоже допустил ошибку, еще не последнюю, но не менее роковую,
чем ошибка сержанта. С учетом финала последующих событий, пожалуй, даже
более.
Бабочкин с трудом поднялся, по лицу текли кровь и слезы, в горячке он
не ощущал серьезности увечий, хотя потом выяснится, что у него сломаны
ребра и треснули два шейных позвонка. Последняя травма относилась к ка-
тегории тяжких телесных повреждений. Сейчас он чувствовал только стращ-
ную слабость, онемение в левой части груди и одеревенелость шеи. Все его
маленькое существо переполняла острая обида от явной незаслуженности
столь жестокой расправы. На подламывающихся ногах он доковылял до бли-
жайшего стула, тяжело повалился на него и заплакал.
- Сволочи, сволочи, сволочи...
Тощая официантка протянула мокрое полотенце:
- На, оботрись.
Но Бабочкин оттолкнул ее руку.
- Сволочи! Вот вам!
Он смахнул со стола несколько тарелок, раздался звон разбитого стек-
ла. Этот жалкий жест прорвавшейся обиды при последующем расследовании
будет квалифицирован как злостное хулиганство, отличающееся особой дер-
зостью. Сейчас на шум выглянули посудомойка Маша и кухонный рабочий -
такой же здоровый парень, как шеф-повар.
- Что случилось, Николай?
- Все нормально, Игорек. Алкаш хулиганит, посуду бьет. Вера его обте-
реть хотела, а он...
- Совсем обнаглели! - громко заверещала официантка. - К нему с доб-
ром, а он с говном! Надо его в милицию сдать! Где Васятка?
Бабочкин вскочил.
- Ах так! Да я сам милиция! Смотрите сюда... Видите? Видите, на кого
напали? - Он бестолково размахивал красной книжечкой, потом раскрыл ее и
ткнул официантке в лицо, так что она рассмотрела и голубоватую, с водя-
ными знаками бумагу, и печать, и фотографию в форме.
- Я еще вернусь! Вам всем будет плохо, вы все пожалеете!
Когда Бабочкин ушел, официантка встревожено повернулась к шеф-повару.
- Слышь, Коля, он и вправду милиционер...
- Ну и хер с ним, - отреагировал тот.
- Ты же ему всю морду расквасил...
- Подумаешь... Он сам поддатый...
- А мы ничего не видели, - сказала Маша.
- Запирайте двери, мы свое отработали, - подвел итог дискуссии Коля.
- Надо теперь и отдохнуть по-человечески.
Поплескавшись полчаса в туалете и не смыв ни боли, ни обиды, ни позо-
ра, Бабочкин вернулся в купе.
- Вот что со мной сделали! - патетически объявил он, откатив прикры-
тую дверь. Жующая за столиком соседка охнула.
Трофимов уставился в распухшее лицо напарника.
- Кто?
Губы его сжались в плотную линию, в глазах вспыхнул недобрый огонек.
- Там, в ресторане...
Когда Бабочкин закончил рассказ, старший спецконвоя поразмышлял нес-
колько минут.
- К патрулю не обращался?
- Нет... Они на меня, как на вошь, посмотрели. Пьяный, говорят...
Трофимов еще подумал и тяжело вздохнул, как человек, которому предс-
тоит выполнять крайне нежелательную, но вместе с тем необходимую работу.
- Такое прощать нельзя. Надо идти разбираться...
- Успокойтесь, ребята, ложитесь сейчас лучше спать, утром оно видней
будет, - принялась увещевать испуганная женщина.
Трофимов вздохнул еще раз.
- Нет. Если мы, милиционеры, от хулиганов прятаться будем, то что во-
обще получится?
- Какие милиционеры? - не поняла соседка. Попутчики явно не были по-
хожи на стражей порядка.
Не отвечая, старший сержант поднял полку, отгородившись от женщины
спиной, повозился в сумке и выпрямился.
- Пошли.
В пустом коридоре от передал напарнику его пистолет.
- Только в крайнем случае, понял? Если меня будут убивать.
Дверь в вагон-ресторан оказалась закрытой. Трофимов постучал кулаком,
ладонью, наконец рукояткой пистолета. В шуме колес стук безнадежно раст-
ворялся. Он ударил сильнее, дверное стекло разлетелось, и звон долетел
до служебного купе.
Здесь "по-человечески" отдыхала от дневных трудов смена вагона-ресто-
рана. Возможности отдыха на колесах сводятся к двум вещам: выпивке и со-
вокуплению. Первая часть была завершена, и вся четверка готовилась пере-
ходить ко второй. Они не первый раз ездили вместе и достигли полного
взаимопонимания: трахались на глазах друг друга, менялись партнерами и
другими доступными способами разнообразили дорожный секс. У всех была
полная уверенность, что это один из элементов их разъездной работы, при-
чем элемент совершенно безопасный, потому что работники общепита регу-
лярно получают справки о всестороннем здоровье. И хотя все четверо прек-
расно знали, чего стоят эти неряшливые листки с фиолетовыми штампами, но
уверенность чудесным образом все равно сохранялась.
Атмосферу возбуждения и сладостного ожидания разрушил звон разбитого
стекла.
- Это тот сучонок! - Шеф-повар вскочил, схватил попавший под руку же-
лезный совок и бросился к двери.
- Подожди, Колян, я тебе помогу! - Игорь побежал следом, размахивая
увесистой кочергой.
В тамбуре было темно, удары совка и взмахи кочерги вымели милиционе-
ров в соседний вагон, Бабочкин извлек пистолет, но Игорь выбил его, и
оружие отлетело на середину ковровой дорожки.
- Не подходи, стреляю! - Трофимов тоже обнажил свой ПМ, но на "заве-
денного" Коляна это не произвело впечатления.
- Убью, сука! - Он действовал так, как в десятках больших и малых
драк, украшавших не слишком длинную и не имеющую других украшений биог-
рафию. - По стенкам размажу!
Массивный совок со свистом рассекал воздух.
Старший сержант задрал ствол вверх и нажал спуск. Грохнул выстрел,
пуля пробила декоративный потолок, железную крышу и унеслась в ночное
звездное небо.
- Я позову наряд! - крикнул из-за спины Бабочкин, раздался топот,
хлопнула дверь.
Оставшийся один против двоих Трофимов направил пистолет на наступаю-
щего Коляна, тот отмахнулся своим импровизированным оружием и попал по
кончику затвора. Раздался металлический лязг и непроизвольный выстрел,
пуля пробила тонкую стенку купе и ударила в плечо лежащего на нижней
полке человека.
Уклоняясь от летающего вниз-вверх совка, старший сержант отступал, но
первые выстрелы как бы сняли подсознательный запрет, он был готов стре-
лять еще, теперь любой повод мог выбросить навстречу Коляну уже не пре-
дупреждающую, а останавливающую пулю. Но тот об этом не знал, в его
скудном опыте подобных ситуаций не случалось, а на ошибках других он,
как и положено по пословице, не учился.
