гардистскую скульптуру из ярко-зеленого стекла, на двух молодых женщин с
колясками, худощавого человека, выглядывавшего из новенького красного
"Фиата". Потом он понял, что это Влакос. Контрразведчик выразительно
жестикулировал.
- Ты что, спишь на ходу? - услышал Андреас, опускаясь на скрипнувшее
под мощным телом мягкое сиденье. - Вертолет на Тинос взлетит через сорок
минут!
Чувствовалось, что напарник чем-то взбудоражен. Машина резко рванула
с места.
- У меня новости, - торжественно сообщил Иорданидис. - Есть след вто-
рого акваланга!
Когда полицейский закончил говорить, Влакос довольно улыбнулся.
- А я вышел на след человека, появившегося на Тиносе как раз в то
время, когда погибли русские "тюлени". Через день-два узнаю подробности.
Значит, сегодня мы неплохо сработали!
Он еще прибавил газу.
- Неплохо... - озадаченно повторил Андреас и замолчал, задумавшись.
Откуда у Влакоса эти сведения? Час назад он не знал ни о каком чело-
веке... Радиотелефона у него нет... Как можно, ожидая в машине на площа-
ди Согласия в Афинах, получить информацию о событиях, происходящих за
сто пятьдесят километров?
Иорданидис напрасно ломал голову: ответ на ум не приходил, хотя был
достаточно прост. Только что Влакос провел встречу со своим лучшим аген-
том. Очень осведомленным, а потому ценным источником, хотя и имеющим ряд
свойственных каждому человеку недостатков. Был у него и очень специфи-
ческий дефект: сразу два секретных досье, хранящихся в потайных архивах
могущественных ведомств. В министерстве внутренних дел он проходил под
псевдонимом "Спрут", а в министерстве общественного порядка назывался
"Мидией". Что делать - Фирс Антонионис в детстве мечтал стать не только
полицейским, но и контрразведчиком...
Капитан-лейтенант Чижик не чувствовал себя ни в чем виноватым. Он
добросовестно выполнял приказы старших начальников, и не его вина, что
самый главный из них оказался предателем. Но и в армии, и во флоте, и в
ГБ, да и в любой властно-бюрократической структуре первым отвечает тот,
кто стоит внизу управленческой пирамиды. После гибели командовавшего
сверхмалой подводной лодкой мичмана Крутакова крайним оказывался коман-
дир лодки-носителя "У-672".
- Я получил приказ начальника морского отделения подполковника Сушня-
кова провести операцию "Переход", - в который раз объяснялся Чижик. - В
назначенное время в квадрате "С-11" я принял на борт человека с письмен-
ными полномочиями начальника одиннадцатого отдела - генерала Верлинова и
в соответствии с приказом в дальнейшем действовал по его указаниям...
Бывший командир подлодки "У-672" рассказывал это уже много раз. На-
чальнику морского отделения, оперуполномоченному военной контрразведки,
комиссии по служебному расследованию из одиннадцатого отдела, начальнику
сектора отдела внутренней безопасности ФСК, следователю военной прокура-
туры... И еще доброму десятку различных комиссий, инспекторов, проверяю-
щих, коллегам по службе, шепотом в постели - жене, с двадцатью оговорка-
ми о необходимости держать язык за зубами... При этом Чижик на девяносто
семь процентов говорил правду, а на три процента, повинуясь инстинкту
самосохранения, врал всем без исключения.
Но он чувствовал, что ни правда, ни ложь не помогают выпутаться из
той передряги, в которую он попал, а потому все больше и больше озлоб-
лялся на разнокалиберных проверяющих, надзирающих и контролирующих, уме-
ющих только протирать штаны на жирных задницах, елозя по мягким сиденьям
удобных штабных стульев, да спрашивать, почему он, проводя боевую опера-
цию в чужих территориальных водах, не распознал изменника, не пресек
своевременно его действий и не предотвратил неприятностей для всей этой
кабинетной братии.
- ...Когда поступил приказ подполковника Сушнякова вернуться на базу,
принятый на борт человек предъявил служебное удостоверение личности на-
чальника отдела генерала Верлинова и взял командование на себя, о чем
сделал соответствующую запись в бортовом журнале. После этого он прика-
зал соблюдать режим радиомолчания и на связь с базой не выходить. Не
зная о том, что Верлинов - предатель, я выполнял все его распоряжения...
На этот раз Чижик излагал свою историю новому начальнику переимено-
ванного одиннадцатого отдела полковнику Дронову, каменно восседавшему на
месте беглого генерала. Капитан-лейтенанта удивляло то, что полковник
отослал подчиненных и остался с ним наедине. Да и какой смысл ему выслу-
шивать показания, зафиксированные в десятке протоколов?
- После того как Верлинов на СПЛ покинул "У-672", я вышел на связь с
базой и узнал, что он - преступник и его необходимо задержать...
Чижик извлек не первой свежести носовой платок и вытер вспотевший
лоб. Дронов рассматривал растерянного капитан-лейтенанта в упор. Круглое
лицо, круглые глаза, оттопыренные уши, задравшийся на макушке вихор.
Мальчишка. Тридцать пять лет, женат, один ребенок, живут в малосемейном
блоке офицерского общежития, семейная жизнь не особо благополучна: жена
недовольна зарплатой, отсутствием квартиры, длительными отлучками супру-
га. Карьера у Чижика оказалась ломаной: его списали из атомного подвод-
ного флота и перевели с понижением в одиннадцатый отдел. Здесь, правда,
до недавнего времени все складывалось удачно - молодой командир подвод-
ной лодки специального назначения, перспективный, вполне мог поехать в
академию, потом повышение, другой уровень руководства, соответствующее
материальное обеспечение, улучшение жилищных условий, автомобиль с шофе-
ром, солдатики в ролях вестовых, ординарцев, поваров... Теперь, понятное
дело, радужные планы накрылись, никакого роста, никакой академии - захо-
лустная база, пожизненная общага, звание кап-три к пенсии - вот и вся
перспектива. Жена с ним в ссылку не поедет, у нее и сейчас есть любовник
- некто Бутько, коммерсант из "новых". Значит, одиночество, водка, гал-
люцинации по ночам...
Чижик и подумать не мог, что полковник столь глубоко изучил его лич-
ную жизнь, лучше его самого. Во всяком случае, о Бутько капитан-лейте-
нант ничего не знал.
- ...Но связи с СПЛ не было: он, гад, и им приказал соблюдать радио-
молчание... А когда Крутаков связался со мной, то доложил, что Верлинов
ушел на скутере, а они легли на обратный курс...
Дронов понимал: объективно этот всклокоченный мальчишка ни в чем не
виноват и не заслужил того, что ему предстоит. Но жизнь требовала найти
козла отпущения, громоотвод, и логика служебных расследований подталки-
вала к грубой каменной плите жертвенника именно командира "У-672". Пото-
му что иначе кровь придется пускать Сушнякову или, чего доброго, ему са-
мому...
Полковнику не было жаль бывшего капитана, ибо сострадание, как, впро-
чем, честь, совесть, порядочность и другие подобные категории, не входит
в систему служебно-должностных ценностей, не отражается в характеристи-
ках, не учитывается при аттестациях и не способствует продвижению по
службе. Он внимательно рассматривал Чижика, вспоминал его семейные обс-
тоятельства, но вовсе не из сочувствия к искореженной судьбе молодого
офицера. Дронова интересовало одно: говорит он правду или лжет. Именно
от этого зависело многое, в том числе и благополучие самого начальника
Управления.
- ...Я дал команду Крутакову вернуть гада, он догнал его, выпустил за
борт Прокопенко с Тимофеевым...
До сих пор капитан-лейтенант Чижик говорил правду, но девяносто семь
процентов ее на этом заканчивались, хотя для Дронова самое главное
только начиналось: именно для того, чтобы услышать оставшиеся три про-
цента, он и вытребовал бывшего капитана в Москву.
- ...Они его скрутили и притащили обратно, а потом он что-то выки-
нул...
- Что? - почти выкрикнул полковник. - Куда выкинул? Подробней!
- Да не "куда"... Сделал что-то... Или кислород стравил, или элект-
ропроводку замкнул, или еще какую диверсию учинил... Слышал только, как
Крутаков крикнул: "Держи его, а то нам каюк!" И все, связь оборвалась...
- Значит, все произошло в лодке? - Дронов буравил подчиненного тяже-
лым, давящим взглядом. - Говори точно, не ври и ничего не путай - в мо-
мент аварии Верлинов находился в "малютке"?
Это был момент истины, ради которого начальник Управления, многократ-
но читавший рапорта, служебные записки, объяснения и протоколы допросов
Чижика, к которым нельзя было придраться - ни противоречий, ни даже рас-
хождений, вызвал его на личную беседу. Все-таки одно дело врать како-
му-нибудь оперу или следователю, а совсем другое - лгать в глаза на-
чальнику, от которого непосредственно зависит твоя судьба.
- А где же? - Чижик облизнул пересохшие губы.
Он лично поддерживал связь с СПЛ и помнил истерический крик мичмана:
"Ах, падла, замочил обоих, уходит... Ну, я его сейчас!" Через некоторое
время раздалось невнятное бормотание, он разобрал что-то вроде: "Утону
вместе с тобой, сука!" Потом длинная цепь ругательств, молчание, снова
ругательства, яростные вопли бессильного бешенства, потом всхлип ужа-
са... "Он утопил меня, генеральское отродье! Утопил! Испортил руль глу-
бины, иду вниз, уже сто метров, балласт не продувается... Прокоп, пидор,
не закрыл наружный люк шлюза, выйти не могу... Кранты! Прошу помощи...
Помощи! Помощи, еб вашу мать!!!"
Никакой помощи "У-672" оказать своей СПЛ не могла. Найти "малютку"
было невозможно, да и оборудованием для спасательных работ подлодка не
располагала. Чижик помнил угрозу Сушнякова - уйдет Верлинов, пойдешь под
трибунал! Потому он отключился от СПЛ и передал на базу то, чего от него
и ждал начальник морского отделения: попытка измены Родине пресечена,
Верлинов уничтожен, экипаж СПЛ погиб...
- А где же? - повторил Чижик, выдерживая гипнотизирующий взгляд туск-
лых глаз полковника. - Все они в "малютке". Четыре трупа...
- Ну ладно, - как бы нехотя выдохнул после затянувшейся паузы Дронов.
- Твое счастье... Упустил бы государственного преступника - трибунал
обеспечен! Да и сейчас... Если выяснится, что соврал, - пеняй на себя!
Глядя в чуть сгорбленную спину капитан-лейтенанта, полковник подумал,
что только пентонал натрия мог дать настоящий "момент истины". Если бы
его можно было широко использовать...
Оставшись один, начальник Управления погрузился в напряженные размыш-
ления. Итак, все документы Верлинова покоятся в братской могиле на дне
Эгейского моря, а следовательно, опасности не представляют, как и их хо-
зяин. О координатной сетке, угрозе Кремлю и спецбункеру 001 знает только
Данилов. Сейчас он в госпитале - доза "сыворотки правды" оказалась вели-
коватой...
Дронов снял трубку селекторной связи, щелкнул тумблером, соединяясь с
начальником оперативного отдела.
- Как там наш ученый? - Последнее слово сочилось сарказмом.
- Плоховато. - Майор Бобриков покаянно вздохнул. - Перестарались...
Хотели ведь как лучше...
- Насколько "плоховато"?
Бобриков вздохнул еще раз.
- Под аппаратурой "сердце - легкие"... Врачи говорят - не жилец. Отк-
лючат, и все...
- Официальный диагноз установили?
- А то! - слегка обиделся майор. - Закупорка сосудов головного мозга
с кровоизлиянием в мягкие ткани и сдавлением нервно-дыхательного центра.
- Ладно, понял.
Дело упрощалось. Правда, остаются еще трое: тот, кто допрашивал, при-
сутствовавший при процедуре Бобриков и машинистка... Бобриков его выдви-
женец, преданнейший человек, прапорщик Кирей - тупое, мало что понимаю-
щее животное, машинистка - она машинистка и есть... И все же никого
нельзя сбрасывать со счетов. Другое дело - уничтожить кассету да акку-
ратно переделать протокол: все вроде то же самое, но смысловой оттенок
другой - обычный при передозировке бред.
Да, так лучше всего. Исполнить руками Бобрикова - тот старательный,
