известных английских охранных фирм. Питерский "Секьюрикор" возглавляет
Андрей Леонидович Григорьев, подполковник милиции. Сотрудники фирмы - в
основном, бывшие сотрудники милиции. Работая совместно с англичанами, Андрей
Григорьев в короткое время сумел довести оборот в фирме до цифры,
сопоставимой с оборотом такого гиганта, как "Торнадо". "Секьюрикор" сумел
получить под охрану такие объекты, как скандально известный финский
бензиновый концерн "Несте" (после того как у них не сложилась любовь с
"тамбовскими"), Академию им. Макарова, сеть магазинов "Литтлвудс".
В 1998 году в Петербурге работало и еще много разных солидных и не очень
официальных охранных структур (рассказать обо всех в рамках "Бандитского
Петербурга", конечно, не представляется возможным, эта тема, видимо, для
отдельной книги), и почти у каждой из этих фирм была пусть не очень долгая,
но достаточно интересная история...
СГчень быстро многие созданные под эгидой правоохранительных органов
структуры оказались втянутыми в игры на бандитском поле и по бандитским
правилам. Процесс пошел дальше - действующие сотрудники, которых душила
нищета и которых уже не сдерживали (по причине отсутствия) идеологические
рамки, начали переходить от оказания разовых содействий бывшим коллегам из
охранных структур к самостоятельному "крышеванию". И как следствие, они тоже
начинали играть на бандитском поле и по бандитским правилам. В Петербурге
эта тенденция приобрела такой размах, что где-то с середины 1996 года город
все чаще уже называли не бандитским, а ментовским. Кто-то может
возрадоваться и сказать: но ведь ментовский - это же лучше, чем бандитский!
Это хорошо, что бандитов потеснили - беспредела меньше стало! Так, да не
так... Во-первых - ментовский беспредел иногда страшнее бандитского бывает.
А во-вторых... Любой профессионал знает - нельзя одновременно служить и
Богу, и Мамоне. Истинный хозяин - это тот, кто реально платит. "Крышующие
менты" получают реальные деньги не от государства - оно платить реально и
чисто конкретно не в состоянии... И в-третьих - на самом-то деле бандитов
-вовсе не вытеснили со сцены, просто на подмостках появились новые
действующие лица. И в этом театре, где бандиты начинают перемешиваться с
ментами, на авансцену иной раз выходят личности вовсе странные, которых
нельзя отнести ни к тем, ни к этим, которым больше всего, наверное, подходит
слово "мутант". В городе на Неве есть одна фигура, мимо которой трудно
пройти, рассказывая о бандитском Петербурге. Это Руслан Артемьевич Коляк,
помощник депутата Государственной Думы Александра Невзорова.
Автопортрет помощника депутата
Руслан Коляк - фигура действительно необычная для оргпреступности, а ведь
он, не будучи судимым, варится в этой "тусовке" уже лет двадцать. В
отношении Коляка в конце 80-х годов возбуждалось уголовное дело, но потом
оно было прекращено по причинам, которые станут понятными чуть позже Коляк
(его в Питере называют Лупатым, Пучеглазым или уменьшительно-ласкательно
Пучиком) какое-то время работал в известном баре "Рим" - поговаривали, что
там он приторговывал наркотиками и проститутками, поставлял клиентов для
Коли-Каратэ... Позже Коляк переместился в кафе-мороженицу на улице
Александра Матросова. Уже в те в-ремена братва называла Руслана барыгой, но
Николай Седюк защищал его от всех нападок (даже от ближайшего своего
подельника Гоги Геворкяна, чьих земляков Руслан "кинул" - за это они хотели
"посадить его на вертел"). Уже в конце 80-х у Коляка была выстроенная
система взаимоотношений с сотрудниками правоохранительных органов, именно
это обстоятельство и оценил Кумарин, который перенял опеку над Коляком как
бы по наследству от КолиКаратэ. О Коляке братва говорила как о ментовском
барабане, сутенере, шулере и спекулянте, его несколько раз намеревались
"опустить", но Кум защищал его - Руслан умел выдумывать разные интересные
комбинации, а Кумарин всегда был прагматиком, относившимся к "понятиям"
философски, - для Владимира Сергеевича все средства были хороши, "... лишь
бы копейка в кассу летела". У многих складывалось впечатление, что Коляк
играет роль шута при "дворе" Кумарина - но при этом далеко не все помнили,
что шуты зачастую бывают умнее подавляющего большинства придворных... На
самом же деле Коляк стал для "тамбовцев" своеобразным резидентом по работе с
правоохранительными органами и со средствами массовой информации - после
знакомства с Александром Невзоровым Руслан активно начал внедряться на рынок
питерских СМИ, продюсировал целый ряд телепрограмм, в которых, конечно,
пытался решать вопросы в собственных интересах и в интересах своих друзей.
Коляк любит преподнести свою значимость, он бравирует знакомствами с
депутатами - легко оперирует именами Жириновского, Зюганова, Говорухина,
Невзорова и многими другими. В 1998 году Руслан высказывал намерение стать
депутатом Государственной Думы следующего созыва по спискам компартии и
поэтому начал штудировать "Капитал" Маркса. Руслан не может жить без интриг
- это его среда, его стихия. У очень многих представителей питерской братвы
были серьезные претензии к Коляку. В августе 1993 года его даже пытались
взорвать - на проспекте Науки. К днищу его автомобиля прикрепили гранату -
она взорвалась, Коляка и его жену спасли только открытые окна (через них
ушла волна избыточного давления...). С тех пор Руслан подкладывает под
сиденье своего серебристого "мерседеса" стальную пластину. Раза четыре в
него еще вроде бы стреляли, но все неудачно... Кстати говоря, претензии
предъявляются к Коляку по большей мере из-за того, что у Руслана - язык без
костей, он может такого наговорить о ком-то, что этому "кому-то" (после
передачи некоторых оценок и характеристик), по "понятиям", просто непременно
надо разбираться с Пучиком...
Но он живет и здравствует, хотя и любит повторять, что точно знает день и
месяц, когда его убьют, и за что именно... В каком-то смысле Коляк - это
своеобразная достопримечательность Питера. Да он и сам себя считает
феноменом... Многие, очень многие в бандитском Петербурге недоумевают -
почему же такой "интересный" человек до сих пор жив?
Впрочем, стоит, пожалуй, дать слово ему самому. Рассказ Коляка о себе
поможет читателю оценить эту многогранную личность [98].
- Я буду очень много ругаться матом. Очень сложно не ругаться, когда
живешь в этом педерастичном мире, когда каждый второй - или педераст, или
ничтожество, или самец, или подлец, или чиновник, который облечен властью, а
в этой стране любой человек, облеченный властью, учитывая, что государство
преступно, то и чиновник преступник.
А мой феномен в этом пятимиллионном городе очень прост. Я, в отличие от
всех тех, с кем вам часто приходится беседовать, которые якобы находятся по
ту сторону баррикад, я чуть-чуть лучше учился, чем все остальные. Я
победитель двух городских олимпиад по литературе, по географии и по истории
одновременно. Я родился в хорошей семье, у меня отец был зам, генерального
ВНИИ телевидения последние пятнадцать лет, зам, генерального "Большевика". Я
родился на улице Маяковского, коренной ленинградец. Мать у меня кандидат
медицинских наук, старший научный сотрудник, всю жизнь работала педиатром,
вирусологом, эпидемиологом. Я, в отличие от всех тех, с кем вам приходится
беседовать, я начал свое образование с шестого-седьмого класса, прочитав от
корки до корки Руссо, Вольтера, Монтеня, Монтескье, Плутарха и многое
другое. Я говорю неплохо на английском. Мне тридцать девять, и я в
четырнадцать лет уже хотел по меньшей мере бьипь президентом страны, я не
хотел быть летчиком, космонавтом... Но тогда президентов не было... Тогда
были генеральные секретари, так что я хотел бьипь генеральным секретарем,
как минимум. Я играю на фортепиано, я играю на гитаре, я пою чуть-чуть
лучше, чем Захаров. Я могу об этом судить не потому, что я так решил, а
потому что он после того, как я выступил на одном из фестивалей, снял свою
кандидатуру, мне сразу дали первое место, это даже не оспаривалось. Это было
в ДК Ленсовета, конкурс молодых талантов, семьдесят шестой - семьдесят
седьмой год. Ну а Макаревич при мне стесняется петь, во всяком случае.
Потому что вот то убожество, которое народ с восхищением слушает и хлопает в
ладоши, я вот, например, даже за десять миллионов долларов не стал себя
считать певцом, не имея голоса и сочиняя довольно посредственные песни - у
него всего три-четыре песни хорошие, я не говорю, что там все плохо - но
серость! У нас для того, чтобы стать заметным человеком, не нужно для этого
бьипь умным или неординарным. Серость тоже сгодится.
Учился я в физико-математической экспериментальной школе, была такая,
пятьсот тридцать четвертая, в Выборгском районе. Учился неплохо, только
алгебру и геометрию не любил, по всем остальным предметам оценки были только
пять, редко когда четыре. Последние классы я заканчивал в англо-испанской
школе, шестьдесят седьмой, на Профессора Попова. Потом блестяще поступил в
Санитарно-гигиенический институт на лечебное отделение, оно только было
создано, конкурс был пятнадцать человек на место. Неплохо поучился там
полтора года. Я в четырех институтах учился. Потом я поступил в Торговый,
потом еще раз в Торговый, потом на юрфак.
Тогда можно было уйти по двум причинам - или если ты плохо учился и не
посещал занятия, или если ты не соответствовал высокому званию студента. Я
не соответствовал высокому званию студента. Я неплохо говорил на двух-трех
языках, я часто бывал в гостиницах, общался с иностранцами, спал с красивыми
девушками, приезжавшими к нам из Америки, из Австралии, Новой Зеландии. Это
считалось назойливым приставанием к иностранцам, я нецензурно ругался,
оказывал сопротивление работникам, милиции, соответственно, я был недостоин
учиться. Были сообщения наших доблестных рыцарей меча и орала, что я очень
часто появляюсь в гостиницах. Все. Я опередил просто свое время на десять
лет. На моих глазах мой приятель получил четыре года - сейчас он
преуспевающий коммерсант, ни одной судимости у него нет за последние
двадцать с лишним лет, исключительно порядочный, маленький, несчастный
еврейчик, руководит очень серьезной проблематикой в этом городе в области
продуктов питания - он в свое время отсидел за то, что продал четыре пары
кроссовок. Спекуляция в особо крупном размере, четыре года от звонка до
звонка.
Я занимался более интеллектуальными вещами, это отдельная история. Я был
один из лучших картежников в СССР. Не Ленинграда, а СССР! Нас было всего сто
пятьдесят - двести человек. Нет, валютой мы все в то время занимались в
какой-то степени. Если была возможность принять, например, триста-четыреста
финских марок и заработать на этом в десятикратном размере свою стипендию,
то я, конечно, такого шанса не упускал. И меня очень много раз пытались
поймать, и я убегал и выпрыгивал из гостиницы "Ленинград" с бельэтажа
стеклянного, там пять метров до асфальта. Я бегал и по Дворцовой площади, за
мной гонялись по две-три машины, я и переплывал Неву пару раз. То есть я был
человек-легенда. Это был конец семидесятых.
В тысяча девятьсот семьдесят восьмом я ушел в армию, в тысяча девятьсот
семьдесят девятом я вернулся, прослужил меньше года. Это была часть особого
назначения КГБ Московского округа. ЧОН. Сейчас нет такого, все будущие
"Альфы", "Витязи" - это все жалкая насмешка по сравнению с тем, что было в
те годы, чему нас учили. Но я, правда, не успел долго поучиться, потому что
