меняли им внешность (перекрашивали и даже надували через зад в т.н.
"золотых конторах"), третьи перепродавали, четвертые прикрывали... В
Питере конокрады базировались в районе Сенной площади, но их организа-
ция была настолько хорошо законспирированной, что имена ее настоящих
руководителей не дошли до наших времен...
Отдельно стоит сказать несколько слов о профессиональных картежни-
ках-шулерах. Эта категория преступников, как правило, формировалась
выходцами из высших слоев петербургского общества, однако с широким
распространением карточной игры стали открываться игорные дома и поп-
роще, чем знаменитый с середины XIX века Петровский яхт-клуб, располо-
жившийся сначала на Троицкой улице, а потом в доме Елисеева на Невс-
ком. Шулера попадались достаточно часто, но до судов дела доходили
редко - срабатывали связи, да и жертвы, скрывая свою страсть к игре,
не особенно были заинтересованы в скандалах. В начале XX века в Петер-
бурге жил известный всему шулерскому миру бывший цирковой борец по
кличке Бугай, который со временем открыл собственное игорное заведение
вместе с неким бывшим лакеем-шулером, отзывавшимся на прозвище Дубовый
Нос - но эти двое были лишь каплей в шулерском море Петербурга...
(Традиции дореволюционных шулеров донесли и до наших времен. Подробнее
об этом будет рассказано ниже, в разделе "Кунсткамера Петербурга", в
главе "Страсти по Степанычу").
Одних преступников сажали, но на смену им немедленно приходили но-
вые. Легенда гласит, что в начале XX века питерские воры даже создали
свою "воровскую академию", в которой заслуженные "марвихеры" обучали
мастерству талантливую молодежь. Выпускной экзамен в этой академии
сдать было довольно трудно - молодой вор должен был под присмотром
наставника вытащить кошелек из кармана выбранной жертвы, пересчитать
деньги и положить обратно, так, чтобы прохожий ничего не заметил... А
молодежь и впрямь подрастала талантливая, можно сказать - ищущая. В
начале нашего столетия петербургская полиция накрыла особую шайку "во-
ров с пением" - в организацию входило 6 молодых карманников в возрасте
от 18 до 20 лет, которые завербовали певца-куплетиста. За долю этот
певец распевал перед толпой в садах, парках, притонах и трактирах
смешные еврейские куплеты, а вся остальная шайка очищала карманы зас-
лушавшейся публики... Другая молодежная шайка промышляла в Таврическом
саду и состояла из девочек 14-15 лет и их чуть более старших кавале-
ров, известных полиции по кличкам "Чудный месяц",
Васька Босоногий, Кит Китыч... (преступная молодежь того времени
вообще любила звучные прозвища типа Ванька-Карапузик, Сидор С Того
Света, Васька - Черная Метла, Сергей - Мертвая Кровь и т.д.). Шайка
эта называлась "Гайдой" и работала следующим образом - девочки крали и
попрошайничали, а мальчики страховали. В 1903 году в 15-летнем возрас-
те начал свой трудный жизненный путь знаменитый питерский карманный
вор Григорий Васильев, известный под кличками Гришка-Тряпичник и Гриш-
ка-Иголка. Он крал и при царе-батюшке и при Временном правительстве и
большевиках. К 1923 году он создал небольшую организацию воров и сам
уже в основном лишь разрабатывал кражи, которых на его "боевом счету"
было больше тысячи...
Одним из последних заметных событий в жизни преступного мира доре-
волюционного Петербурга стал разгром полицией в 1913 году шайки Мовши
Пинхусовича Шифа - владельца ювелирного магазина, располагавшегося на
Петроградской стороне по адресу Сытнинская, дом 9. Почтенный ювелир
Шиф организовал вокруг себя шайку "громил" и "домушников" человек в
30, у которых скупал за бесценок краденное. Мовша Пинхусович давал
своим "подчиненным" воровской инструмент, планы квартир и подробные
инструкции для проведения краж. "Правой рукой" был его приказчик Ноэм
Горель. "Спалился" Мовша Пинхусович глупо, как это обычно и бывает -
его выдал один из "обидевшихся" мелких перекупщиков. На квартире Шифа,
где после удачных дел происходил дележ добычи и грандиозные попойки,
полиция устроила засаду и задержала 13 воров - никто из них при задер-
жании сопротивления не оказал, тогда это было както не принято.
В те далекие годы преступный мир и полиция относились друг к другу,
как правило, с уважением (бывали, конечно, всякие казусы - типа тако-
го, например, - некий вор Руздижан зашел однажды в кабинет к приставу
попросить о продлении паспорта и заодно прихватил с собой шкатулочку с
семью тысячами казенных денег) и "беспредела" друг другу не устраивали
- преступники занимались своим ремеслом, полиция - своим. И мало кто
тогда мог предположить, что буквально через несколько лет в Петербурге
начнется настоящая кровавая вакханалия сорвавшегося с неведомой цепи
бандитизма...
Ноябрь 1995 - февраль 1996 г.
Часть вторая. РОЖДЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИЕЙ
Революционный кошмар 1917 года стал мощным катализатором в развитии
уголовных тенденций Петербурга - ничего удивительного в этом не было,
в эпоху любых смут и социально-политических потрясений на поверхность
всплывает столько мути и пены, что автоматически возникает объективная
ситуация наибольшего благоприятствования для преступной среды.
Непредвзято, спокойно, без влияния различных политических корреля-
тов криминогенная обстановка того времени практически не изучена до
сих пор, и тому есть весьма понятные объяснения.
Во-первых, и после Февральской революции и после Октябрьской после-
довали массовые амнистии, причем свободу получали как "политические",
так и уголовники. Советская власть, например, достаточно долго полага-
ла, что уголовники с дореволюционным стажем - это меньшие враги, чем
контрреволюционеры, или вообще не враги, а "социально близкие", "соци-
альные попутчики" на дороге в светлое будущее. Дело в том, что еще до
1917 года политическое и уголовное подполье России постоянно пересека-
лись и даже помогали друг другу. Стоит вспомнить хотя бы такой пикант-
ный факт: часть бюджета большевиков составили деньги, добытые "эксами"
- т.е. банальными грабежами и разбоями. Разные нелегальные партии ак-
тивно контачили и с контрабандистами. Наконец в тюрьмах и ссылках по-
литические сидели бок о бок с уголовниками, поэтому поток взаимомигра-
ций был, конечно, неизбежен. Во-вторых, в революционном угаре было
уничтожено много полицейских архивов. Удивляться этому обстоятельству
тоже не стоит - часто офицеры уголовной полиции, не занимаясь специ-
ально разработкой политических, получали тем не менее от своей агенту-
ры любопытную информацию компрометирующего характера в том числе и о
тех людях, которые в семнадцатом заняли большие посты - один, скажем,
был кокаинистом, другой - пассивным педерастом, третий сам был "на
связи" с сыщиками, четвертый участвовал в обмене награбленных денег на
валюту... Всю эту "компру" нужно было как-то срочно уничтожить, поэто-
му были синициированы вспышки "народного гнева", от которых загорелись
полицейские участии и в благородном очистительном пламени исчезали,
порой навсегда, имена, клички, судимости...
Уголовный мир раскололся - часть его (малая) действительно пошла на
службу Советской Власти, другие же просто поняли, что пришел их час.
Человеческая жизнь в Питере 17-го - начале 18-го года стоила сущие
пустяки, преступная элита, специализирующаяся на сложных аферах, стала
покидать город, а главными уголовными "темами" стали уличные разбои и
"самочинки" - самочинные обыски, производимые у зажиточных людей под
прикрытием настоящих или, чаще, липовых чекистских удостоверений.
("Тема" эта будет жить долго. Самочинные обыски в нашем городе были
очень популярны в 70-х годах - трясли тех, кто в настоящую милицию по-
том не обращались, боясь резонных вопросов от ОБХСС - откуда, мол,
столько добра-то накопили, граждане потерпевшие... Но в 70-е "самочин-
ки" назывались уже по-другому - "разгонами").
Вот несколько цитат из одного только номера "Красной газеты" - от
23 февраля 1918 года:
"...В трактир "Зверь" угол Апраксина переулка и Фонтанки явились
два неизвестных с самочинным обыском и стали требовать у посетителей
денег...
...Вчера по Дегтярной улице дом 39/41 разгромили магазин Петрова.
Похищено товару на 1190 рублей...
...По постановлению комиссии по борьбе с контрреволюцией грабители
князь Эболи и Франциска Бритте расстреляны за участие в целом ряде
грабежей...
...Из комиссии были отправлены под конвоем: Браун, Алексеев, Ко-
рольков, Сержпуховский, задержанные за грабежи под видом обыска. По
дороге в тюрьму все они были расстреляны красноармейцами за попытку к
бегству...
...Вчера с угла Сергиевской и Фонтанки доставлен в Мариинскую боль-
ницу неизвестный без признаков жизни, расстрелянный за грабеж..."
Из этих цитат видно, что Питер жил в те дни интересной, насыщенной
жизнью. Кстати, уголовные преступления совершали тогда не только
представители "взбесившегося охлоса", но и вполне приличные в прошлом
люди - 24 мая 1918 года была раскрыта и ликвидирована банда "самочин-
цев", которой руководил бывший полковник царской армии Погуляев-Демь-
янов. О количественном составе этой компании можно судить по таким
впечатляющим цифрам: на штаб-квартире у грабителей было изъято 27 вин-
товок, 94 револьвера и 60 гранат...
Таких, как этот бывший полковник, в уголовной среде стали называть
"бывшими". Большинство из них совершали грабежи, чтобы добыть денег на
последующее пристойное существование в эмиграции, кому-то это удалось,
а кто-то навсегда влился в уголовный мир. Приток этой свежей крови су-
щественно обогатил бандитский Петербург того времени - "бывшие" были
более образованы, более развиты, чем уголовники дореволюционного пери-
ода.
С другой стороны, за "царскими уголовниками" были традиции, нала-
женные каналы сбыта краденного и награбленного, налаженная методика
"залеганий на дно" и т.д. Некоторые уважаемые эксперты считают, что
именно в альянсах того времени "бывших" и старых профессиональных уго-
ловников начал формироваться феномен российской организованной прес-
тупности...
Уличные разбои того времени стали проходить с выдумкой и некой чис-
то питерской изюминкой. В 1918 году в Петрограде появилась банда "жи-
вых покойников" или "попрыгунчиков". Деятельность этой команды приоб-
рела такой размах, что она даже нашла свое отражение в классической
литературе - вот что пишет об этой банде Алексей Толстой в романе
"1918 год" из знаменитой трилогии "Хождение по мукам": "В сумерки на
Марсовом поле на Дашу наскочили двое, выше человеческого роста, в раз-
вевающихся саванах. Должно быть, это были те самые "попрыгунчики", ко-
торые, привязав к ногам особые пружины, пугали в те фантастические
времена весь Петроград. Они заскрежетали, засвистали на Дашу. Она упа-
ла. Они сорвали с нее пальто и запрыгали через Лебяжий мост. Некоторое
время Даша лежала на земле. Хлестал дождь порывами, дико шумели голые
липы в Летнем саду. За Фонтанкой протяжно кто-то кричал: "Спасите!"
Ребенок ударял ножкой в животе Даши, просился в этот мир".
Банду "попрыгунчиков" возглавлял некто Иван Бальгаузен, уголовник с
дореволюционным стажем, больше известный в своей среде под кличкой
"Ванька-Живой труп" (Кстати, похожая кличка была еще до революции у
одного питерского грабителя, орудовавшего в районе нынешних Пороховых;
его звали Павлушка-Покойник). Бальгаузен встретил Октябрьскую револю-
цию с пониманием: тут же напялил матросскую форму и начал "экспроприа-
цию экспроприаторов". Однако "самочинами" в то время в Петрограде за-
нималось столько разного серьезного народу, что конкуренция в этой
сфере постепенно становилась опасной для жизни. А стрелять "Живой
труп" не любил, - хоть и приходилось ему порой обнажать ствол, но к
