полка Скарятин задушил уже бесчувственного царя его же собственным
шарфом). Любопытно, что во Дворце тогда дежурил батальон великого кня-
зя Александра Павловича, что дало ему повод лицемерно воскликнуть:
"Все взвалят на меня..." Поговаривали, правда, что к этому убийству
были причастны и англичане. Версия эта базировалась на том, что некая
мадам Жеребцова (урожденная Зубова), якобы предсказала убийство II
марта в Берлине, а сразу после того, как о ликвидации стало достоверно
известно, отправилась в Англию и навестила там своего старого друга
лорда Уитворда, который в течение многих лет был английским послом в
Петербурге. Якобы даже англичане передали в свое время Жеребцовой мил-
лион золотом, а она "забыла" отдать его заговорщикам. А англичане, как
джентльмены, не стали спрашивать о дальнейшей судьбе денег. Но эта
версия больше похожа на легенду...
Как бы там ни было, ликвидация Павла прошла успешно, убийцы наказа-
ны не были, но сам факт этого жуткого преступления поверг весь высший
свет России на долгие годы в шок...
(Мне приходилось не раз слышать от серьезных людей - научных работ-
ников - о том, что в Михайловском замке до сих пор гуляет привидение
убиенного Павла. Говорят, это привидение мирное и зла людям, работаю-
щим сегодня в Инженерном замке, не делает).
...Отечественная война 1812 года несколько ослабила накал крими-
нальной обстановки и в России в целом и в Петербурге, в частности.
Правда, партизанские крестьянские отряды, героически громившие францу-
зов, промышляли иногда - "по совместительству" и разбоями, но это уже
общие издержки партизанских движений всех времен и народов. В целом,
после победоносной войны ситуация в Питере долгое время остается до-
вольно спокойной - есть, правда, упоминание о поимке в 1822 году в ок-
рестностях Питера шайки дезертиров-рекрутов, возглавляемой неким
крестьянином Иваном Ивановым, который, по его собственному признанию,
разбойничал с 13 лет, переходя из деревни в деревню и отбирая у селян
последнее, но назвать этого Ваню выдающимся или даже сколько-нибудь
значительным разбойником просто язык не поворачивается. Его шайка за-
нималась мелким сельским, если так можно выразиться, "бытовым" банди-
тизмом - в одном селе с кого-нибудь тулуп снимут, в другой - провиант
украдут, "холста да сукна аршин на 15-ть.." Самым большим "кушем" шай-
ки стало ограбление зажиточного крестьянина Акима Яковлева, у которого
Иванов с тремя подельниками угрозами и побоями "выдоили" 500 рублей -
а "засыпалась" вся эта компания дезертиров как раз пропивая награблен-
ное.
Настоящий же расцвет преступного подполья Петербурга начался где-то
в пятидесятых годах прошлого века, когда в уголовной среде совершенно
четко уже прослеживается специализация и своеобразная иерархия. (И
опять же - расцвет преступности совпадает с эпохой перемен - Александр
II Освободитель, по злой иронии судьбы убитый в конце концов народо-
вольцами, не только дал крестьянам волю в 1861 Году, но и провел целый
ряд других реформ - административную, судебную, военную. Некоторые ис-
торики сравнивают реформаторские заслуги Александра II с заслугами
Петра 1-по степени их воздействия на Россию).
1855 в Петербурге начала свою кровавую деятельность "банда душите-
лей", которые за год с небольшим совершили несколько десятков жутких
преступлений. Поздним пешеходам сзади на горло набрасывали веревочные
петли, душили, а потом раздевали догола уже бесчувственные тела. Нес-
мотря на то, что некоторых из жертв злодеи "недодушивали" до конца -
нарисовать словесный портрет преступников никто не мог - душители
всегда незаметно подкрадывались сзади, а потом жертва моментально те-
ряла сознание. Поначалу шайка эта действовала преимущественно на окра-
инах Петербурга (и даже в Кронштадте), но в конце 1856- начале 1857
года душители уже вовсю работали в самом сердце Питера - на Семеновс-
ком плацу, у Обводного канала, на набережной Таракановки.
Начальнику петербургской сыскной полиции Ивану Дмитриевичу Путалину
пришлось прибегнуть к своему излюбленному приему - "подставе" с перео-
деваниями. Один чрезвычайно сильный полицейский был переодет в женское
платье и изображал из себя торговку-чухонку, разъезжая вечером по
мрачным питерским улицам, под рогожами в телеге прятались вооруженные
Путилин и унтерофицер. И бандиты в конце концов клюнули. Шайка, как
впоследствии оказалось, состояла из бывших солдат, уволенных в запас и
просто деклассированных элементов, история донесла до нас их имена -
Александр Перфильев, Федор Иванов, Калина Еремеев, Михаил Поянен. Та-
кие зверские преступления, конечно, случались все-таки довольно редко.
В те времена практически каждое убийство, даже "бытовое", становилось
газетной сенсацией и повергало общество в шок. Поэтому, в основном,
процветало все-таки воровство и разного рода мошенничество. Причем,
как ни странно, женщины-преступницы, возможно, оставили в криминальной
истории Петербурга даже более заметный след, чем мужчины. Может быть
такой казус связан с тем, что в то время женщинам было намного труднее
реализовать себя - в основном общество отводило им роль домохозяек. Не
удовлетворяясь исполнением этих ролей, барышни с "активной жизненной
позицией" пытались найти себе дело по душе - становились проститутка-
ми, мошенницами и воровками. (Кстати, о проституции - во второй поло-
вине XIX века Петербург был довольнотаки развратным городом: в 1847
году при министерстве внутренних дел была учреждена комиссия по надзо-
ру за бродячими женщинами. В 1852 году в списках этой комиссии по Пе-
тербургу значилось 5381 женщина. В те времена основные притоны и пуб-
личные дома располагались на Сенной площади, около Егерских казарм у
кабака "Веселые острова", на Песках, на Болотной улице, в Коломне, на
Покровской улице и на Петербургской стороне. В 1853 году в Петербурге
числилась 1378 проституток - притом, что население в Питере составляло
в тот год 534 тысячи 721 человек. Итого, на 381 жителя приходилась од-
на проститутка. К 1 января 1853 года в Питере было зарегистрировано
148 публичных домов. В 1868 году публичных домов было 145 и 16 тайных
притонов. Только поднадзорных проституток числилось 2081. В 80-е годы
проституток в Питере было зарегистрировано более шести тысяч. К 1900
году число зарегистрированных проституток сократилось вдвое, зато
масштабы уличной проституции достигли головокружительного размаха. По
некоторым оценкам на улицы СанктПетербурга - первого города миллионщи-
ка в северной Европе выплеснулось тогда до 50 тысяч проституток).
Безусловной королевой преступного мира тех времен была знаменитая
Сонька - Золотая ручка. Она родилась не в Петербурге, а в местечке По-
вонзки Варшавского уезда, но именно в Питере произошло ее "становле-
ние", здесь она судилась, совершала преступления, а стало быть внесла
свой заметный след в историю Бандитского Петербурга. Ее настоящее имя,
полученное при рождении, было Шейндля-Сура Лейбова Соломониак. Семейка
у Шейндли была, прямо скажем, не особо законопослушной - Золотая Ручка
росла в среде, где скупка краденного, контрабанда, сбыт фальшивых де-
нег было обычным делом. Ее старшая сестра Фейга тоже была воровкой,
сменившей трех мужей, но до Соньки ей, конечно, было далеко. В 1864
году Шейндля вышла замуж в Варшаве за некоего Розенбада, родила от не-
го дочь Суру-Ривку и тут же бросила мужа, обокрав его на прощание. С
неким рекрутом Рубинштейном она бежит в Россию, где и начинаются ее
головокружительные сексуальноуголовные похождения. В январе 1866 года
ее первый раз хватает полиция города Клина по обвинению в краже чемо-
дана у юнкера Горожанского, с которым она познакомилась в поезде.
Сонька выкрутилась, сказав, что чемодан прихватила по ошибке, и напра-
вилась в Петербург, где обчищала дачи аристократов вместе со своим лю-
бовником Михелем Бренером. Именно в это время Золотая Ручка делает
первые попытки создать целую бригаду воров, для чего привозит в Питер
известного вора Левита Сандановича. Судя по всему, именно в Петербурге
был изобретен знаменитый способ гостиничных краж, получивший название
"с добрым утром". Метод был прост - красиво одетая, элегантная Сонька
останавливалась в лучших отелях города, тщательно изучала планы номе-
ров, присматривалась к постояльцам... Наметив жертву, она проникала в
его номер ранним утром, надев войлочные туфли, начинала искать деньги
и драгоценности. Если постоялец просыпался, Шейндля делала вид, что
ошиблась номером, смущалась, краснела, пускала в ход свои сексуальные
чары - для дела могла и переспать с жертвой, причем делала это искрен-
не и естественно, что называется с выдумкой и огоньком... Украденные
драгоценности сбывались ювелиру Михайловскому, который переделывал их
и сбывал. (Впоследствии в Питере широко распространится способ воровс-
тва с отвлечением жертвы на секс - этот метод получит название "хипе-
са" - "хипесники" обычно работали парами - женщина приводила клиента к
себе в комнату и ублажала его в кровати, а ее партнер ("кот", следящий
за интересами своей "кошки") шарил по карманам оставленной где-нибудь
в прихожей одежды. "Кошки" - хипесницы часто наживали большие деньги.
Знаменитая питерская хипесница Марфушка сумела к началу XX века ско-
пить солидный капитал в 90.000 рублей, ее коллега Сонька-Синичка, "ра-
ботавшая" примерно в то же время, остановилась на сумме 25000 и откры-
ла модную мастерскую. Красавица-хипесница Петрушкина внесла свежую
струю в метод - использовала дрессированных собачек для подачи лаем
сигналов своему "коту". Попадались "хипесники" обычно из-за ссор во
время дележа добычи - обиженные на своих партнеров "кошки" с чисто
женской логикой часто "стучали" на своих подельщиков в полицию).
Однако, вернемся к Соньке. В 1868 году она ненадолго уезжает в Ди-
набург, где выходит замуж за старого богатого еврея Шелома Школьника,
однако вскоре бросает его ради своего любовника Михеля Бренера и его
брата Абрама (похоже, что Золотая Ручка спала одновременно с обоими
братьями). Вообще, иной раз просто непонятно, как ведя такую активную
(чтоб не сказать сильнее) половую жизнь, Сонька еще и находила в себе
силы воровать - крепкая, судя по всему была дама... В 1870 году Шейн-
для крупно "засыпалась" в Петербурге и еле успела сбежать из приемного
покоя Литейной части, оставив полицейским изъятые вещи и деньги -
кстати, с полицией она "решала вопросы" часто опять-таки "чисто
по-женски". Поняв, что в столице она уже несколько примелькалась, Зо-
лотая Ручка отправляется в большое "международное турне". Она посещает
чуть ли не все самые крупные города Европы, выдавая себя за русскую
аристократку - ей это не сложно было сделать - она прекрасно одевалась
и свободно владела немецким, французским, польским языками (не считая,
естественно, русского и идиша). В своих похождениях она напропалую
знакомилась с разными богатыми дураками и обворовывала их, усыпляя ли-
бо изнурительным сексом, либо (если клиент попадался очень крепкий или
очень страшный) специальными порошками. В 1871 году она выходит замуж
за известного железнодорожного вора Михеля Блювштейна - румынского
подданного, чьи родители жили в Одессе (кстати, одесситкой Сонька ни-
когда не была, но в этом солнечном городе бывала часто. Как, впрочем,
и в других крупных городах). От этого замужества у Золотой Ручки роди-
лась дочка Табба, а сам брак вскоре распался, потому что Блювштейн
постоянно застукивал жену то с каким-то бароном, то с графом, а то и
просто с приглянувшимся нищим офицериком, с которого и взять-то было
нечего, что особо раздражало супруга.
Странно, что при всей интенсивности своих похождений Сонька все
время уходила от полиции - позже, когда ее судили в конце 1880 года в
