тяжело.., но мне необходимо будет увидеть вашу дочь.
В глазах Томпсона читалась непроходящая боль.
- О чем тут говорить, мистер Бэрдет... Вы, судя по всему, можете
помочь мне точно так же, как я - вам. - Он саркастически усмехнулся. -
Если бы у меня была хоть какая-то надежда... Я отдал бы все за любой
шанс помочь Энни.
Бен понимающе кивнул.
- А она здесь, наверху? - спросил он.
- Да, с ней там сиделка. Мы поговорим, а потом поднимемся к ней.
Бен внимательно изучал своего собеседника. У него были правильные
тонкие черты лица, ухоженная темная бородка и умные голубые глаза. Бен
сразу понял, что этот человек - настоящий комок нервов. Руки он держал
сжатыми в кулаки, нижняя челюсть слегка подрагивала, а кожа лица то
бледнела, то становилась землистой от приливающей крови.
- Последние два года, мистер Бэрдет, были для меня сущим адом, -
признался Томпсон. - Вы меня понимаете?
- Конечно, - с искренним сочувствием кивнул Бен.
- Я люблю свою дочь больше жизни, - продолжал хозяин дома. - Она -
единственное, что у меня осталось. Моя жена умерла, когда Энни еще была
совсем крошкой, и я воспитывал ее сам. Поверьте, мистер Бэрдет, она
всегда была чудесным ребенком, нежной и любящей дочерью, и выросла милой
и доброй девушкой. И очень красивой... У нее, наверное, во всем мире, не
нашлось бы врагов и завистников. Вы представляете, как все это на меня
подействовало? Трудно объяснить... Словно кто-то залез ко мне внутрь и
вывернул наизнанку всю душу. Лучше бы она погибла тогда! Я бы просто
повесился, и теперь все уже было бы закончено...
- Не надо так говорить, мистер Томпсон, - попробовал утешить его Бен.
- Да бросьте вы! - с отчаяньем махнул рукой Томпсон. - Это я уже
слышал. Я знаю - надо притворяться, будто ничего и не случилось...
Перенести все это в самый дальний уголок подсознания... Забыть о том,
что я не спал спокойно уже Бог знает сколько ночей подряд. Забыть, что
моя дочь превратилась в настоящего зомби!.. - Он нервно встряхнул
головой. - Не обижайтесь на меня, мистер Бэрдет, но я уже привык к
подобным советам... Мне твердили об этом буквально все - терапевты,
психологи, психиатры и даже полицейские. Все они как один говорили
именно это. Но, разумеется, более красноречиво, чем я попытался вам
передать.
Бен опустил глаза, чувствуя себя готовым провалиться сквозь землю. Он
всем сердцем жалел этого несчастного отца. Но еще больше он жалел сейчас
самого себя.
- Мистер Томпсон, мне очень трудно говорить, и я хочу, чтобы вы знали
это... Но вместо того чтобы впадать в отчаяние, давайте лучше попробуем
объединиться. Я знаю, что пришлось пережить вашей дочери. А вы знаете
мое положение... Если же по телефону что-то было вам непонятно, я с
радостью перескажу все сейчас.
Томпсон напрягся.
- Нет-нет, вы объяснили все очень толково.
- Мне приходится жить в постоянном страхе, - продолжал Бен. - И я
уверен, что ваша дочь встретилась тогда в горах именно с той самой
монахиней, сестрой Терезой, которую должна сменить на посту моя
жена-Томпсон чуть заметно кивнул.
- И если мы действительно установим, что это одна и та же монахиня,
то придется поверить и во все остальное, что рассказал мне покойный
детектив Гатц. А тогда.., станет возможным все.
- Что же именно? - взволнованно спросил Томпсон.
- Пока я и сам не знаю... Но что-то точно произойдет. Может быть, мы
сумеем разыскать священников, участвующих в заговоре... Мы доберемся до
самых верхов католической церкви. И тогда можно будет обратиться в ФБР,
в газеты, к Генеральному прокурору...
Томпсон удивленно поднял брови.
- Что вы такое говорите, мистер Бэрдет? Обращаться к этим людям за
помощью? Позвольте, я вам кое-что расскажу... С того самого дня, как мою
дочь нашли на той проклятой поляне, все - и полиция, и газетчики, и
прокурор - начали тыкать в нее своими грязными пальцами, осуждая за то,
что она оказалась неспособной постоять за себя. Если угодно, я могу
показать вам целый ворох статей, от которых любому нормальному человеку
просто стало бы тошно. А окружной прокурор даже пригрозил, что начнет
над ней суд по обвинению в убийстве.
- Да вы шутите! - не веря своим ушам, произнес Бен.
- - Вовсе нет, - грустно ответил мистер Томпсон. - Там ведь не нашли
ни отпечатков пальцев, ни других следов, подтверждающих присутствие
кого-то постороннего, кроме Энни и Бобби Джо. И этого оказалось вполне
достаточно, чтобы обвинить во всем Энни. Бен покачал головой.
- Скажите, а она была.., в здравом рассудке, когда ее привезли с
гор?
- Временами да. Но в основном - нет. - Он тяжело вздохнул. - Потом ее
состояние очень быстро начало ухудшаться... И власти, конечно, со своей
стороны, сделали для этого все возможное, не пытаясь даже поддержать
бедную девочку.
- А что считают врачи? - спросил Бен. Томпсон неопределенно пожал
плечами.
- Они и сами тут ни черта не понимают. Сначала сказали, что у нее
стал развиваться психоз. Потом решили, что это физическое заболевание,
затем - и то и другое вместе. Но ни один тест этого не подтвердил.
Честно говоря, я их уже давно сюда не пускаю - все равно никакого толку.
- Я вас понимаю, - посочувствовал Бен, облизнув пересохшие губы. -
Простите, у вас не найдется немного воды?
- Да-да, конечно! - тут же засуетился Томпсон, пошел на кухню и
вскоре вернулся с полным стаканом. Бен отметил про себя, что ступает он
очень тяжело, несмотря на свою стройную, даже атлетическую фигуру.
Видимо, эмоциональное потрясение подорвало и его физические силы.
Бен сделал несколько глотков и, отставив стакан на журнальный столик,
вынул из папки фотографию Элисон Паркер.
- Вот это и есть та самая Элисон, - объяснил он. - Снимок передал мне
детектив Гатц. Томпсон молча кивнул. Потом Бен передал ему фотографию
монахини.
- А это я снял сам пару дней назад. Томпсон медленно и внимательно
разглядывал снимки. На лице его выступили капельки пота.
- Гатц был убежден, что это одна и та же женщина. Я тщательнейшим
образом сравнивал фотографии, но все равно не могу быть уверенным на все
сто процентов. А вы как считаете?
- Не знаю, - задумчиво произнес Томпсон. Он неотрывно изучал снимки,
и удивление на его лице росло с каждой секундой.
И тут Бен заметил, что глаза Томпсона заблестели от слез.
- Да, это она, - наконец произнес несчастный отец, бросив фотографии
на стол. - Это та самая женщина, которую видела моя Энни.
- А почему вы так в этом уверены?
- Я это знаю наверняка. Да вы и сами читали в газете ее описание. Так
что сомневаться тут не в чем - все сходится, как Энни и говорила. Вы
ведь тоже не сомневались в этом. Это подтвердил бы любой.
- Но мне хотелось услышать эти слова именно от вас.
- Так вот вы их и услышали! - Томпсон неожиданно разрыдался. - Боже
мой, Боже мой... - беспомощно причитал он. - Господи, за что?..
Бен склонился к нему и осторожно тронул его за плечо.
- Прошу вас, не надо... Я прекрасно понимаю, как вам сейчас тяжело,
но нужно взять себя в руки. Теперь нам как никогда понадобится
самообладание.
И тут Томпсон пронзительно закричал. От неожиданности Бен отпрянул.
Казалось, что душа Томпсона, не выдержав страшного двухлетнего
напряжения, уже покидает тело.
Бену потребовалось несколько минут, чтобы успокоить его.
- Теперь я хотел бы увидеть вашу дочь, - наконец сказал он, когда
Томпсон перестал рыдать. Тот кивнул и закрыл лицо руками.
- Простите, - тихо прошептал он. - Со мной такое часто случается. Я
просто не могу больше этого выдержать...
- Я понимаю, - сочувственно вздохнул Бен. - Ну, пойдемте. - И он
помог Томпсону подняться на ноги.
Сначала тот отнес в кухню стакан, а потом повел Бена по лестнице на
второй этаж. Там они зашагали по коридору к самой дальней комнате.
Комната представляла собой настоящий мавзолей; склеп для еще живой
Энни. Здесь царила тишина и полумрак, словно на всем внутри лежал саван
безжизненности. Кружевные занавески на окнах никогда не раздергивались.
Тумбочка была пуста. В воздухе витало какое-то гнетущее ощущение боли и
безнадежности.
Энни Томпсон лежала в кровати, укутанная толстым стеганым одеялом.
Рядом стояло два стула, на одном из которых расположилась полная пожилая
женщина. Томпсон пояснил про нее, что это и есть сиделка Энни. А потом
добавил, что хотя денег у него не так уж и много, он все тратит на то,
чтобы Энни было хоть чуточку легче.
Бен застыл в дверях, с ужасом уставившись на больную девушку. Это
была точная копия Дженнифер Лирсон - начиная от цвета кожи и
бессмысленного выражения на лице и кончая отвратительным запахом, идущим
из-под ее тела.
Превозмогая тошноту, Бен медленно приблизился к кровати. Глаза
девушки были открыты. Он не сомневался, что она видит его, хотя никакой
реакции с ее стороны не последовало.
Томпсон нежно заговорил с дочерью, объясняя, что он привел с собой
друга.
- А она слышит вас? - осторожно поинтересовался Бен.
Томпсон лишь уныло пожал плечами.
- Это никому не ведомо.
Бен прикоснулся к ее коже. Холодная и сухая. Он отдернул руку и
машинально потер пальцы, чтобы избавиться от неприятного ощущения.
- Здравствуй, Энни, - сказал Бен. - "-Я пришел, чтобы помочь тебе. Я
знаю, ты не можешь мне отвечать, но все-таки ты постарайся понять меня.
Я друг твоего отца, и хочу тебе кое-что показать.
Томпсон настороженно склонил голову. Его беспокоили намерения Бена.
- Сейчас я покажу тебе фотографию. Если ты вспомнишь, кто это, дай
мне как-нибудь знать. Ну, моргни или пошевели пальцами. Дай любой знак.
Я замечу.
- А вы уверены, что это необходимо? - с тревогой в голосе спросил
Томпсон.
- Во всяком случае, мы ничего не теряем, - успокоил его Бен.
Он наклонился над самым лицом девушки и теперь ясно слышал ее дыхание
и чувствовал его зловоние, распространяющееся по всей комнате. Он достал
фотографии монахини, перебрал их и отыскал, на его взгляд, самую лучшую.
Потом повернул снимок так, чтобы Энни могла рассмотреть его, не меняя
направления взгляда.
Наступила напряженная пауза.
- Она не понимает, чего вы хотите, - тихо вступила в разговор
сиделка.
- Тссс! - зашипел на нее Бен, подняв вверх указательный палец.
Неожиданно веки девушки дрогнули. Что-то должно было произойти прямо
здесь и сейчас, в этой комнате. Энни беспокойно заворочалась под
одеялом.
От испуга Томпсон как подкошенный сел рядом с ней на кровать и
схватил дочь за руку.
- Она узнает ее! - возбужденно воскликнул Бен. Теперь Энни будто бы
ожила.
- Да, узнает. Узнает!!
Томпсон начал звать дочь по имени, прижался к ней всем телом и снова
расплакался.
- Ты ведь видела эту монахиню, да? - начал расспросы Бен.
Девушка напрягалась все больше.
- Это она? - не отставал Бэрдет.
И тут Энни резко вскочила с кровати. Томпсон бросился вслед за ней,
стараясь удержать дочь на месте. На губах девушки выступила пена.
- Боже мой! - кричал Томпсон. - Помогите же удержать ее!
Началась страшная возня, Энни лягалась и пронзительно визжала.
Сиделка пыталась повалить ее на кровать, Бен помогал ей, как мог. Но тут
Энни изо всех сил лягнула его пяткой в пах, отчего он согнулся и
отступил, задыхаясь и корчась от боли.
Томпсон тщетно пытался удержать дочь за плечи. Сиделка что-то кричала
Энни - неподвижная в течение нескольких лет - вдруг превратилась в
истошно вопящую истеричку, сжимавшую в руке фотографию старой монахини -
Бог мой... - бормотал Бен, отчаянно пытаясь ухватить ее за ноги. - Ее
надо связать! - крикнул он Томпсону В этот момент девушка с размаху
