зрачков, без радужной оболочки. Глаза старика покрывали два огромных
бельма.
Отец Галлиран был одет в длинную черную мантию; застежка под кадыком
поддерживала складки его иссохшей плоти, свисавшие с шеи. Мантия
окутывала его всего, включая ноги. Руки с острыми, как у хищной птицы,
когтями он сцепил на уровне груди, сжимая ими золотое распятие.
Отраженные от него лучи фонаря били Майклу в лицо. Он сощурился и
передвинул луч с сверкающего металла.
Священник не двигался. Майкл не вставал с колен. Глаза их были
прикованы друг к другу. Майкл смотрел с вызовом. Священник ничего не
видел перед собой, но тем не менее продолжал глядеть вниз, словно бы
мысли Майкла были открыты для него, а будущее Майкла находилось в его
власти.
Священник разжал губы. И издал еле слышный то ли стон, то ли свист.
Видимо, омертвелые мышцы его челюсти не способны были более образовывать
слова. Голова его начала медленно раскачиваться взад и вперед Он явно
обращался к Майклу. Он заметил посетителя и чувствовал к нему жалость и,
возможно, раскаивался в чем-то. Еле заметными движениями своей увядшей
головы отец Галлиран хотел сказать очень многое, но самое главное -
предупредить, что ужас еще не начался и что остановить его наступление
не может никто.
Старик вновь застонал, повернулся и побрел, держа крест перед собой,
обратно к лестнице, по которой только что спустился.
Майкл взял себя в руки. От внезапного появления священника у него
едва не остановилось сердце. Теперь, спустя несколько мгновений, оно
бешено колотилось. Несмотря на охватившую Майкла панику, решимость, с
которой он вошел в дом, не исчезала. Главное - не терять самообладания,
уметь смирять первобытные инстинкты, противопоставив им способность
мыслить логически и принимать взвешенные решения. Размышляя так, Майкл
устремился за священником. Он твердил себе, что тот - самый обычный
человек, хотя сам всеми фибрами души сомневался в этом, да и события
последних дней свидетельствовали о том, что вступил он в схватку с некой
сверхъестественной силой.
Майкл настиг отца Галлирана на первых ступеньках лестницы. Схватил
его за руки и направил луч фонаря в лицо, тщетно пытаясь развернуть его.
Но старый священник сопротивлялся с неожиданной силой. И продолжал
медленно, ступенька за ступенькой, подниматься, держа крест, устремив
перед собой взгляд остекленевших глаз.
- Хорошо, приятель, - сказал Майкл, - пора тебе и меня принять в свою
игру.
Старый священник слегка повернулся в его сторону, вырвал руку, словно
отгоняя назойливое насекомое, и отвернулся, полностью игнорируя
присутствие Майкла. Он начал что-то тихо напевать на латыни.
- Я хочу знать, что здесь происходит! Кто за этим стоит? Кто является
объектом всей этой вашей игры? Что вам надо? И, клянусь, если я не
выясню этого, я сломаю крест о твою башку!
Священник добрался уже до третьего этажа. Он не обращал внимания на
крики, на цепляющиеся за него и колотящие по нему руки, на искаженное
лицо у своего правого плеча. Он неуклонно продвигался к цели.
Майкл орал:
- Говори же, ублюдок! Говори, или я проломлю тебе череп! - Ярость
почти ослепила его. - Почему те люди играли в прятки? Чейзен! Миссис
Кларк! Все остальные! Откуда вы все знаете об Элисон? О ее отце? Обо
мне? Из отчетов психиатров? Вы видели их?
Он снова тряхнул священника за плечи. Старик остановился и медленно
повернул голову. Широко раскрытые глаза его сверкали, их невидящий
взгляд пронизывал до мозга костей. Если они действительно выражали его
чувства, он был сумасшедшим.
Майкл отступил, не выдержав этого взгляда.
Священник кивнул, снова с жалостью, и стал подниматься на четвертый
этаж. Майкл наблюдал за ним, пока тот не скрылся во тьме, потоптался на
месте, затем, освещая путь фонарем, бросился вверх по лестнице и схватил
уже сворачивающего к своей квартире старика за шиворот.
- Хочешь поиграть со мной? - грозно выкрикнул он. - Тогда позволь мне
кое-что сказать! Я только что прочитал, что это местечко является входом
в преисподнюю. А ты, значит, местное привидение. Поздравляю. Надеюсь, в
вашей лавочке неплохая пенсия. Если нет, я обговорю условия. - Майкл
сознавал, что несет ахинею, но он исчерпал запас разумных слов. В любом
случае, что бы он ни говорил, это было бесполезно.
Галлиран продолжал петь.
- Скажи же что-нибудь, ради Бога! - прокричал Майкл во всю силу своей
глотки.
***
Гатц выскочил из подъезда участка и поспешил вниз по ступеням. Лицо
его было серьезно. Движения - решительны. Следовавший за ним полицейский
раскрыл заднюю дверцу автомобиля и сел. Гатц расположился на переднем
сиденье рядом с Риццо.
- Куда еще они могли пойти, кроме как к Лирсон, как ты думаешь? -
спросил Гатц.
- Не знаю...
- Телефон прослушивается?
- Да.
Гатц сосредоточенно кивнул. Машина заурчала, взревела и сорвалась с
места.
- Где она живет?
- В районе пятидесятых улиц.
- Езжай через парк, - велел Гатц.
- Хорошо, сэр.
- Риццо, - проговорил Гатц со значением, - у меня такое ощущение, что
сегодня ночью что-то произойдет.
***
Не переставая петь, отец Галлиран растворил дверь, которая все это
время была столь надежно закрыта.
И пошел по направлению к окну, у которого обычно сидел. Перед окном
стояло старинное деревянное кресло. Выглядело оно крайне неудобным:
острые углы, жесткое сиденье. Должно быть, для страдающего артритом
старика было пыткой сидеть час за часом на твердом дереве, не меняя
положения. Но, посветив вокруг фонарем, Майкл понял, что священнику не
приходилось выбирать: другой мебели в комнате не было.
Стоя посреди гостиной, он направил луч фонаря в сторону спальни.
Сквозь открытую дверь тоже не было видно никакой мебели. Значит, здесь
он сидел, здесь спал, здесь ел. Майкл поежился. Ничего похожего на
кухонную утварь или пищу он тоже не заметил.
Старик, держа в руках крест, сел и уставился в окно.
- Ублюдок! - заорал Майкл. - Ублюдок! Я сверну тебе шею голыми
руками. Я вытрясу из тебя все, что хочу знать.
Он обошел вокруг кресла и обхватил шею священника холодными
бескровными пальцами. И начал сжимать их. Старик продолжал что-то
напевать на непонятной латыни.
- Ублюдок! Говори же, ублюдок! - выходил из себя Майкл.
Галлиран, задыхаясь, продолжал петь, лишь немного сбившись с ритма.
Как бы сильно Майкл не сжимал его горло, он не защищался. В своих
трясущихся, руках он сжимал крест.
Кресло упало. Майкл и священник распластались на полу.
- Я убью тебя! - кричал Майкл, не выпуская старика. - Ублюдок!
Ублюдок!
В сочившемся сквозь сероватое окно мягком свете показался вылетевший
из темноты какой-то тяжелый предмет. Снова и снова он с силой опускался
на череп. Кровь заливала голый пол. Послышался звук: чье-то тело волокли
по деревянной поверхности. Стоны. Кровь. Тишина.
***
Элисон открыла глаза.
Она тряхнула головой. Ее била дрожь. Где она была? Где сейчас она? И
как она сюда попала? Дул ледяной порывистый ветер, а она была без
пальто. Она замерзала.
Элисон огляделась и вздрогнула, увидев стоявший на той стороне улицы
особняк. Темный, тихий, враждебный.
Мозг ее пронзила мысль: там же Майкл. Она ступила на мостовую и
остановилась, почувствовав слабость в дрожащем от холода и ветра теле.
Губы ее безудержно стучали, она терла друг о друга руки. Затем, собрав
все силы, перебежала через улицу и вошла в дом.
Наверху по-прежнему горел свет, наполняя воздух туманной мглой.
Эдисон подошла к зеркалу, взяла со столика пару перчаток и
внимательно их рассмотрела. Это были перчатки Майкла. Значит, он где-то
поблизости, он может услышать ее. Она отвернулась от зеркала, хранившего
ее неясное отражение и крикнула:
- Майкл!
Звук ее голоса, многократно отразившись от стен, замер где-то
наверху.
- Майкл, где ты? - повторила она громким, срывающимся голосом.
Ответа не последовало.
- Зачем ты пришел сюда? - уже тише произнесла она. - Зачем?
И снова крикнула:
- Майкл!
Она вертела в руках тонкие кожаные перчатки. Надо подняться туда, в
темноту, и обследовать каждую квартиру. Может, он не слышит ее за
толстыми стенами. Или по какой-то ужасной причине не может ответить.
Элисон бросила перчатки обратно на стол.
- Майкл, пожалуйста, ответь мне, - еще раз крикнула она. Подождала
немного, но ответа не последовало. Вцепившись рукой в перила, она начала
подниматься по лестнице. По мере того, как она преодолевала старые
деревянные ступени, желтый туман улетучивался. На полпути Элисон
остановилась и подергала перила. Прочные, как и всегда. Хоть на что-то в
этом доме можно положиться. Еще раз тряхнув их, она шаг за шагом
преодолела расстояние, оставшееся до площадки второго этажа.
Элисон шла по холлу, мимо еле видной надписи на стене.
- Майкл! - звала она.
Она подняла глаза на лестницу, ведущую на третий этаж, и с
облегчением вздохнула, увидев, что в конце ее горела, освещая ступени,
маленькая желтая лампочка. Элисон шла медленно, помня, как наступила на
кошку в ту кошмарную ночь.
Она добралась до третьего этажа и остановилась, как вкопанная,
заметив на полу большое круглое пятно и еще какие-то пятна и полосы,
поменьше, тянущиеся вдоль по коридору. Удивившись, Элисон присела на
корточки и потрогала их, ощутив под пальцами что-то жидкое, вязкое и
теплое. Она понюхала кончики пальцев, потерев их друг о друга и тут
поняла, что это кровь.
Дрожа от страха и отвращения, Элисон смотрела на маленькие лужицы и
струйки. Похоже было, что здесь куда-то волокли мертвое тело. Следы
обрывались в центре холла, как если бы тело подняли и вышвырнули вон из
дома. Элисон похолодела от ужаса.
- Майкл, пожалуйста, помоги мне! Где бы ты ни был, пожалуйста!
Она упала на колени, не в силах больше стоять и в изнеможении ползла
к двери в свою квартиру, в единственное безопасное место во всем здании.
Привстав, чтобы вставить ключ в скважину, она вдруг нащупала рукой
что-то твердое и холодное на полу и, подняв, поднесла это к глазам.
Тусклый кусочек желтого металла. Запонка. Четырнадцать каратов. С
инициалами "М. С. Ф." Майкл Спенсер Фармер. Залитая кровью.
Элисон вскрикнула и сжала ее в кулаке, другой рукой судорожно
нащупывая на груди распятие. С трудом она вставила ключ в замочную
скважину, плясавшую у нее перед глазами, толкнул дверь и скрылась за
ней. Прижавшись к стене, она закрыла глаза и произнесла, задыхаясь:
- Майкл! Нет!
Она вцепилась руками себе в волосы, словно пытаясь вырвать их.
- Помогите! Помогите!
Но никого не было рядом. Одна лишь тьма.
- Я каюсь! Я согрешила! - кричала она. - Согрешила. Оставьте меня!
Кто бы вы ни были, оставьте меня в покое! - Элисон забилась в истерике,
царапая себя ногтями.
Пронзенная внезапной мыслью, она быстро заперла дверь, задвинула
засов, накинула цепочку. Затем, силясь что-либо разглядеть в темноте,
подбежала к старинной напольной лампе и попробовала ее зажечь. Ничего не
получилось. Элисон щелкнула выключателем на стене, он тоже не работал.
Тогда она бросилась через комнату к кофейному столику и нажала кнопку
маленького светильника. Он осветил комнату. Она была одна.
Вся дрожа, Элисон вернулась к двери и еще раз проверила замки. Затем
ринулась в ведущий в спальню коридор, по пути заглянула на кухню и в
ванную. Пусто. Свет на кухне не горел, но в ванной лампочка зажглась.
"Что происходит с освещением?" - терялась она в догадках. Тихонько
прокравшись в спальню, Элисон попыталась включить верхний свет и, когда
