Но все изображенные им персонажи воплощали в той или иной степени его
собственный внутренний мир, и все, что происходило с ним, было частью его
собственной жизни, реальной или вымышленной - но его и только его. А
теперь, когда жизнь его пуста и душа остыла, о чем ему писать?
Жалко, что он не может заставить себя влюбиться. Или все-таки может? Вокруг
столько приятных девушек, которые только и ждут, чтобы на них обратил
внимание известный писатель. Мерль зажмурился... Он представил себе милое,
мягкое лицо, клетчатую юбку, белый свитер, длинные пальцы... Она, конечно,
читала все его книги, она от них без ума, хотя имеет и собственное мнение.
Да, она не дура, с ней можно и поспорить, и посмеяться, и погрустить... Он
вздохнул. Разве такие теперь есть? Вряд ли, а погрустить он может и один.
Мерль кое-как доплелся до дома, сидел допоздна перед включенным телевизором
и уже в постели понял, что ему надо поехать в горы. Или на море...
Утром он встал относительно бодрым и решил воспользоваться этим, чтобы
немедленно осуществить свой замысел. Сев в машину, он покатил на запад. Уже
подъезжая к Голуэю, он понял, что все это не имеет смысла, и повернул
обратно. По радио сначала тихо пел какой-то приятный женский голос, а потом
низкий мужской голос грубо прервал его и сказал, что вчера было совершено
нападение на памятник Патрику О'Конари. Неизвестные облили его краской и
отбили кусок от шляпы. Мерль вздохнул: бедный старик! Всегда ему
доставалось, и умер он как-то нескладно, в больнице для бедных... В
больнице... Да, и Джозеф Мак Грианна тоже сейчас в какой-то больнице,
говорят, для душевнобольных... А ведь какой был человек! Мерль продолжил
мысленно этот ассоциативный ряд и содрогнулся: нет, он не поддастся! Он
сделает что-нибудь и победит свою болезнь... Если это только болезнь, а не
судьба, грустный удел тех, кто пытается возродить мертвую культуру этой
страны-мертвеца. А что если обмануть судьбу и неожиданно покончить с собой?
Он сел поудобнее и стал представлять свои похороны. Народу - тьма!
Некоторые даже плачут. У многих на лицах смятение, растерянность и вина.
"Кто бы мог подумать... В расцвете творческих сил... Никогда бы не сказали,
что он... И почему?!.." Да, действительно, почему? И что потом? Можно ли
доверять этим священникам, которые внушают нам, что после смерти нас ждет
новая жизнь? А если нет?
Когда он въехал в Дублин, была уже почти ночь. Он медленно ехал вдоль
канала и думал, что провел день не так уж плохо. На парапете сидели два
мальчика и ловили рыбу. Глядя на них, Мерль понял, что жизнь не так уж
плоха и далеко еще не кончена. В душе его еще тлел слабый огонек, надо было
лишь поднести к нему пучок соломы и немного подуть.
П. О'Браен торжествует
Ну вот, приехали! Теперь я разобрался в этом ирландском жарком, где мясо не
разглядишь среди картошки и лука. Но я его разглядел! Нам нарисовали
портреты трех мужчин и дали понять, какие между ними отношения. Но этого
мало! Нужна женщина, без этого ничего не получится. И, кажется, ждать нам
осталось недолго!
Р. "Голод", рассказ молодого начинающего прозаика Шемаса Мак-Анны,
присланный Мерлю на рецензию
Если пройти пешком всю Камден-стрит, можно сэкономить пятьдесят пенсов. Как
раз столько стоит билет на автобус. И тогда на эти деньги можно будет
купить полдюжины апельсинов, то есть - шесть штук. Он точно знал, там
апельсины продают на дюжины, а не на десятки, дюжина стоит фунт. Значит,
всюду на фунт выходит десять штук, а там - двенадцать. И эти апельсины
можно будет есть целый день. Ему нужны апельсины, очень нужны. Они вкусные
и в них есть витамин С, ему, наверное, не хватает этого витамина, это
оттого так болят ноги по ночам. Он даже спать перестал от боли. Это все от
недостатка витаминов. А то два дня подряд он ел вареный рис с рыбой и
зеленью. Сначала получилось даже довольно вкусно, но к концу второго дня он
на него даже смотреть не мог, так и поставил в раковину. Теперь от этой
кастрюли жутко воняет, и он все никак не может заставить себя ее вымыть.
Да, апельсины - это другое дело. И готовить не надо, и мыть потом не надо,
и витамины.
Солнечный свет постепенно бледнел, потом посерел и скоро всюду зажглись
тусклые фонари. Он застегнул пальто и надвинул шляпу на лоб. На углу
Камден-стрит он подошел к яркому прилавку, но тут его ждало разочарование:
апельсины продавали на десятки. Грубая торговка отказалась торговаться с
ним, а объяснять ей, что она не права, ему было лень. Он взял пакет с пятью
апельсинами и побрел обратно. Он ничего ей не сказал. Да и что тут скажешь?
Что ноги болят по ночам, что по утрам его трясет от кашля, что иногда днем
начинает кружиться голова? Зачем ей все это знать?
Он ничего не сказал.
Он перешел через улицу и сел на скамейку возле какого-то офиса. Достав из
пакета апельсин, он разодрал его липкую кожу. Он медленно высасывал дольку
за долькой, прежде чем проглотить очередной кусок. Главное - не спешить.
Мимо него медленно проехала девушка на велосипеде. Длинные рыжие волосы,
джинсы, белый аранский свитер. Сразу видно - американка. Слизывая с пальцев
липкий сладкий сок, он вдруг поймал себя на мысли, что он бы от нее не
отказался. И от ее велосипеда - тоже. Он усмехнулся: давно ему ничего такое
не приходило в голову, вот что значит - витамины.
Он встал и взял пакет. Теперь надо идти. Следующий апельсин он съест у
Собора, а остальные отнесет домой. Один он съест перед сном, еще один -
ночью, если опять не сможет заснуть, и последний будет ждать его утром на
завтрак. Приступ кашля заставил его остановиться и схватиться за грудь.
Потом он снова пошел вперед. Он шел медленно и сосредоточенно, стараясь не
делать лишних движений. Путь ведь предстоял неблизкий. У очередного
светофора он остановился и подождал, пока зажгут зеленый. Позади себя он
услышал какую-то возню и смешки, но оборачиваться не стал: зажгли зеленый,
а он всегда боялся не успеть перейти. Его перегнала стайка мальчишек, он
невольно сделал шаг в сторону и отмахнулся от них рукой. Пакет выпал и
оранжевые шары покатились по мостовой. Он едва успел дойти до тротуара, как
уже зажгли красный...
С. Новое лицо
Майк стоял с подносом в руках и озирался в поисках свободного столика.
Кроме традиционного сэндвича с салатом и стакана кофе, он взял себе зеленый
горошек и порцию кэрри. Да еще стакан какого-то желтого сока. Так что
двигаться надо было осторожно. Заметив, что две маленькие японки в узких
черных брюках встают из-за столика у стены, он радостно устремился туда со
своим подносом.
Не дойдя до столика метров двух, он испуганно остановился. У, стены,
повернувшись к нему спиной сидела девушка с длинными рыжими волосами и
задумчиво ковыряла ложечкой в стаканчике с мороженым. Майк постоял немного,
потом сделал решительный взмах подбородком и подошел к ее столику.
- Здесь не занято?
Она вскинула на него свои каре-зеленые глаза и промолчала. Майк поставил
свой поднос на столик и начал разгружать его. Девушка вздохнула и
переложила белый аранский свитер, лежащий на сиденье соседнего стула, себе
на колени. Майк сел, поблагодарив ее кивком головы, и принялся за кэрри.
- Ну, как дела? - спросил он наконец.
Она пожала плечами.
- Никак...
- Что же ты не говоришь, как обычно - О.К.?! - улыбнулся Майк. - Или решила
перенять все наши обычаи?
- Да, наверное... - она слабо улыбнулась в ответ.
- Да, об обычаях... - продолжал Майк. - А ты знаешь, что значит узор на
твоем свитере? По узору определяли, из какой деревни утонувший рыбак.
Понимаешь? У каждой деревни был свой узор, и если к берегу прибивало труп,
люди сразу узнавали, куда именно его надо везти. Так что, - он усмехнулся,
- если ты в нем утонешь, тебя сразу отвезут на тот маленький островок,
откуда родом твой свитер.
- Очень остроумно! - сказала она. - Я все это знаю, и про свитеры, и про
кружева, и про клетчатые шали, и про обручальные кольца.
- Да, конечно, - сказал Майк, - ты же у нас этнограф, приехала изучать нашу
материальную культуру. Видно, духовной у нас уже не осталось.
Она прищурилась и облизала пластмассовую ложечку.
- Ты что это такой злой? - спросила она и улыбнулась.
- Не знаю, - ответил он. - Сам не знаю. Наверное, потому что очень рад тебя
видеть.
Они засмеялись.
- Ты в Дублин ездила?
Она кивнула.
- Ну и как?
- Что "как"? - она удивленно вскинула брови. - Можно подумать, ты сам там
никогда не был.
- Я имел в виду, понравилось ли там тебе?
Она не ответила и почему-то покраснела.
- Джоанна...
- Что? - спросила она, изучая узор на свитере.
- Я... Ладно, так, ничего.
Они замолчали.
Поворот винта.
Т. Мерль Мебиус Пейдж посещает среднюю школу
Он слышал по радио, что в одном маленьком городке есть музыкальная школа,
при которой организована музыкальная группа, носящая название одного из его
романов. В момент одного из приливов истерической бодрости он решил
съездить туда, навестить эту школу и познакомиться с ее учащимися. Желание
вполне естественное, не правда ли, впрочем, так, наверное, казалось только
ему.
Сидящая у входа маленькая старушка в черном встретила его более чем
подозрительно.
- Простите, сударыня, я Мерль Мебиус Пейдж, романист...
- Не имею чести быть знакомой с вашими произведениями, мистер Мобиле, -
сухо ответила она. - Что вам здесь нужно? Вы кого-нибудь ждете?
Мерль смутился.
- Не совсем, - промямлил он. - Не то чтобы я ждал кого- то конкретного. Но,
понимаете, в молодости у меня вышел роман, он назывался "Свалка". А тут я
услышал, что при вашей школе есть группа, которая так называется, "Свалка".
- Ну и что?
- Ну, я и хотел с ними познакомиться. Хотел спросить, случайно это
получилось или нет...
Она пожала плечами.
- Я не понимаю, чем вы недовольны. Да, у нас при школе есть и театральный
кружок, и вокальный, и ансамбль. Ну и что?
Мерль помялся.
- Скажите, может быть, я могу поговорить с руководителем этого ансамбля?
- О чем?
- О его работе. - Он старался сохранять спокойный тон, хотя делать это было
все труднее и труднее.
- Я не знаю, я не понимаю, зачем вам это нужно...
- Может быть, директор разрешит наш спор?
Она пожала плечами и нажала на кнопку.
- Господин директор, - она с почтением склонилась к микрофону, - не могли
бы вы подойти на минуту? Тут вас спрашивает какой-то человек, он говорит,
по поводу ансамбля...
Через несколько минут перед Мерлем предстал достойного вида пожилой
мужчина, правда несколько полноватый.
- Что вам угодно? - осведомился он.
Мерль объяснил.
Директор школы оказался не в меру понятливей, но это мало помогло. Назвав
имена участников ансамбля, он тем не менее отказался пропустить Мерля
внутрь. Мерль повернулся и вышел. Старушка в черном смотрела ему вслед и
глаза ее светились торжеством.
У. Фраза из произведения, постепенно складывающегося в мозгу Мерля Мебиуса
Пейджа
Соварле Пеппиат слушал лекцию о жизни и творчестве Никколо Паганини (1782 -
1840).
Ф. Господин Паскуале О'Браен опять чувствует себя разочарованным
Этот сумасшедший Пейдж просто не знает, чем себя занять. Ехать куда-то,
чтобы поговорить с участниками музыкального ансамбля? Чушь какая-то! И
зачем ему эти прыщавые тинейджеры? Хочет пропитаться их юной энергией,
чтобы продолжать писать свои никому не нужные излияния? Как же, дадут они
ему ее!
Х. Продолжение экзамена
Испытуемые не должны приносить с собой никаких учебных пособий, кроме
рекомендуемых, список каковых они имеют право потребовать за три дня до
начала экзамена. Собственное осмысление рекомендованного текста, к которому
в ходе его анализа может придти испытуемый, всячески приветствуется
комиссией.
Ц. Фрагмент одного из рекомендованных текстов
Все в нашей жизни - игра. Все мы - карты, розданные кому-то. Или шахматные
фигуры, столпившиеся над пропастью. Неосторожный шаг - и мы сыплемся вниз,
вниз, вниз, прямо на острые камни... Что может удержать нас над обрывом?
Любовь? Ненависть? Чувство долга?
Мы сыплемся вниз, как камешки, как листья, опадающие осенью. Куда же несет
нас беспощадный ветер? Что там, на дне пропасти?
