масса ящеров сотрясала воздух криками и распространяла вокруг себя такое
страшное зловоние, что у нас тошнота подступила к горлу. А повыше, каждый
на своем камне, восседали огромные серые самцы, похожие на иссохшие
чучела, восседали совершенно неподвижно, как мертвые, и только поводили
налившимися кровью глазами да изредка щелкали клювами вслед пролетавшим
стрекозам. Их гигантские перепончатые крылья, согнутые в предплечьях, были
прижаты к бокам, и от этого в облике их мне мерещилось что-то
человеческое: они напоминали старух, кутающихся в мерзкие, цвета паутины
шали, из которых выглядывали только хищные птичьи головы. Считая и
больших, и маленьких, в котловине было не меньше тысячи этих гнусных
тварей.
Оба наших профессора так обрадовались возможности изучать вблизи
жизнь доисторического мира, что охотно просидели бы здесь весь день. Они
показывали нам дохлую рыбу и птиц, валявшихся среди камней и, очевидно,
служивших пищей птеродактилям, и поздравляли друг друга с тем, что внесут
наконец ясность в вопрос, почему кости этих летающих ящеров в таком
количестве встречаются в ряде мест, например, в кембриджских песчаниках.
Теперь уже не подлежит сомнению, говорили они, что птеродактили, подобно
пингвинам, жили стаями.
В конце концов, желая доказать коллеге какой-то свой тезис,
Челленджер высунул голову из-за камней и чуть не навлек гибель на всех
нас. Ближайший к нам самец вдруг пронзительно зашипел, взмахнул
перепончатыми двадцатифутовыми крыльями и поднялся в воздух. Самки с
детенышами сбились в кучу поближе к воде, а часовые один за другим взмыли
в небо. Удивительное зрелище представляли собой эти отвратительные твари,
которые сотнями парили над нами, быстро, словно ласточки, разрезая воздух
крыльями. Впрочем, мы вскоре поняли, что любование этим зрелищем к добру
не приведет. Сначала птеродактили кружили высоко в небе, видимо, проверяя,
насколько велика опасность. Потом, постепенно сжимая круг, стали
опускаться все ниже и ниже, наконец, сухой шелест их аспидно-черных
крыльев достиг такой силы, что мне невольно вспомнился Хендонский аэродром
в дни состязаний.
- Берегитесь! - крикнул лорд Джон, хватая винтовку за дуло. - Бегите
прямо к лесу, держитесь все вместе!
Но круг над нами уже сомкнулся. Птеродактили почти задевали нас
крыльями по лицу. Мы били их прикладами, но удары приходились во что-то
мягкое и не причиняли им никакого вреда. И вдруг из этого аспидно-черного
блестящего круга высунулась длинная шея: свирепый клюв целился прямо в
нас. За ним еще и еще один. Саммерли вскрикнул и закрыл руками
окровавленное лицо. Я почувствовал сильный толчок в затылок и чуть не
потерял сознание от боли. Челленджер упал, я нагнулся помочь ему и
повалился на него, сраженный еще одним ударом сзади. В ту же минуту лорд
Джон выстрелил. Я поднял голову и увидел, что один из птеродактилей бьется
на земле с перебитым крылом, брызжет слюной из разверстого клюва и яростно
вращает выпученными, налитыми кровью глазами - ни дать ни взять дьявол с
картины какого-нибудь средневекового художника. Его собратья, испуганные
звуком выстрела, взмыли кверху и стали кружить у нас над головой.
- Теперь спасайтесь! - крикнул лорд Джон.
Мы побежали напролом сквозь кустарник, но у самой опушки гарпии снова
настигли нас. Саммерли был сбит с ног, мы подняли его и бросились под
деревья. В лесу опасность миновала, потому что птеродактилям с их
огромными крыльями негде было развернуться между ветвей.
Мы возвращались в лагерь в довольно жалком состоянии, а они еще долго
провожали нас, паря кругами в голубом небе на такой высоте, что снизу их
можно было принять за самых обыкновенных голубей. И лишь тогда, когда нас
скрыла лесная чаща, птеродактили прекратили погоню.
- Необычайно интересное и поучительное происшествие, - сказал
Челленджер, обмывая в ручье распухшее колено. - Теперь, Саммерли, мы с
вами прекрасно знаем, как ведут себя разЦяренные птеродактили.
Саммерли в это время вытирал кровь, лившуюся из ссадины на лбу, а я
перевязывал довольно глубокую рану на шее. Лорд Джон отделался легче нас -
чудовище только оцарапало ему плечо и разорвало рубашку.
- Следует отметить, - продолжал Челленджер, - что наш юный друг
получил колотую рану, а вырвать такой клок из рубашки лорда Джона можно
было только зубами. Меня же били крыльями по голове. Таким образом, мы
познакомились с разнообразнейшими способами нападения птеродактилей.
- Еще немного, и нам пришел бы конец, - серьезным тоном проговорил
лорд Джон. - Более гнусную смерть трудно себе представить - пасть жертвой
этих мерзких тварей! Мне очень не хотелось стрелять, но выбора не было.
- Мы бы не сидели сейчас у ручейка, если б не ваш выстрел, -
убежденно проговорил я.
- Будем надеяться, что моя пальба делу не повредит, - сказал лорд
Джон. - В здешних лесах, наверно, часто раздаются звуки не менее громкие:
то отломится ветка, то рухнет целое дерево. Однако на сегодня сильных
ощущений хватит. Пойдемте-ка лучше к лагерю, поищем в нашей аптечке
карболки. Кто этих гадин знает - может быть, их укусы ядовиты.
Но с тех пор, как стоит мир, вряд ли на долю человека выпадало
столько приключений за один день. Нас подстерегала новая неожиданность. Мы
вышли по берегу ручья на поляну и, увидев колючую изгородь, окружавшую наш
форт, решили, что на сей раз испытания наши кончились. Однако отдыхать нам
не пришлось. Вход в Форт Челленджера был завален по-прежнему, изгородь
была цела, а все же мы сразу поняли, что в наше отсутствие здесь кто-то
побывал. Непрошеный гость не оставил на земле никаких следов, и только
нависшая над лагерем огромная ветка дерева гингко выдавала его с головой.
Что же касается его силы и дерзости, то об этом ясно говорило состояние
нашего склада. Все вещи были раскиданы по поляне, одна жестянка с мясом
раздавлена - очевидно, таким способом он пытался извлечь ее содержимое. От
ящика с патронами остались одни щепки, а подле него валялась смятая в
лепешку гильза. Смутный страх снова сжал нам сердце, и мы стали испуганно
вглядываться в густые тени под деревьями, ожидая, что оттуда вот-вот
появится нечто чудовищное.
Какое же облегчение мы испытали, когда услышали в эту минуту голос
Самбо и, подойдя к краю плато, увидели на вершине утеса его ухмыляющуюся
физиономию!
- Все хорошо, мистер Челленджер! Все хорошо! - крикнул он. - Самбо
здесь. Не бойся! Когда позовешь Самбо, он всегда будет здесь.
Глядя на честного негра и на необЦятную равнину, простиравшуюся чуть
ли не до притоков Амазонки, мы вспомнили, что это все же двадцатый век,
что мы живем на Земле, а не на какой-нибудь полной первобытного хаоса
планете, куда нас перенесло волшебной силой. Но как трудно было
представить себе, что от фиолетовой линии горизонта рукой подать до
великой реки, по которой ходят большие пароходы, что люди там толкуют о
своих маленьких житейских делишках, в то время как мы, заброшенные в
первобытный мир, к первобытным существам, можем только смотреть в ту
сторону и тосковать о мире, полном для нас стольких радостей.
У меня осталось еще одно воспоминание, связанное с этим
необыкновенным днем, и на нем я закончу свое письмо. Полученные ранения
явно подействовали на нервы обоих профессоров, и они затеяли горячий спор
о том, к какому роду доисторических ящеров принадлежат наши враги - к
птеродактилям или к диморфодонам. Дело дошло до обмена колкостями. Чтобы
не слышать их перепалки, я отошел в сторону и, сев на ствол упавшего
дерева, машинально закурил трубку. Через несколько минут передо мной
выросла фигура лорда Джона.
- Слушайте, Мелоун, - сказал он, - вы хорошо запомнили то место, где
гнездятся эти твари?
- Конечно, запомнил.
- Нечто вроде вулканического кратера, правда?
- Совершенно верно, - сказал я.
- А какая там почва, вы обратили внимание?
- Одни скалы, камни.
- Нет, возле самой воды, где растет тростник?
- Что-то синеватое, вроде глины.
- Вот именно... Вулканический кратер и синяя глина.
- А почему это вас интересует? - спросил я.
- Да нет, это я так, - ответил лорд Джон и неторопливо зашагал туда,
где все еще раздавались голоса наших ученых спорщиков - напряженный,
резкий тенор Саммерли и зычный бас Челленджера.
Я, вероятно, позабыл бы слова лорда Джона, но в ту ночь мне пришлось
услышать их от него еще раз: "Синяя глина... синяя глина в вулканическом
кратере.... Это было последнее, что донеслось до меня сквозь дремоту,
после чего, измучившись за день, я погрузился в крепкий сон.
Глава XI. Я СТАНОВЛЮСЬ ГЕРОЕМ ДНЯ
Опасения лорда Джона Рокстона оправдались: укусы напавших на нас
чудовищ были ядовитыми. На следующее утро после нашего первого приключения
на плато у меня и у Саммерли начались сильные боли и озноб, а у
Челленджера так распухло колено, что он едва мог ступить на больную ногу.
Поэтому мы провели весь день в лагере, стараясь по мере сил помогать лорду
Джону, который занимался укреплением колючей изгороди - нашей единственной
защиты от врагов. Помню как сейчас, меня с самого утра преследовало тогда
странное ощущение: мне все казалось, что за нами внимательно следят, но
кто и откуда, этого я не мог сказать.
Я не утерпел и поделился своими опасениями с Челленджером, который не
замедлил приписать их умственному расстройству, будто бы вызванному моим
лихорадочным состоянием. Как бы там ни было, но я то и дело продолжал
озираться по сторонам, готовясь увидеть что-то и ничего не видя, кроме
темной груды веток, из которых была сложена наша колючая изгородь, да
сумрачных сводов зелени, венчавших стволы огромных деревьев. И все же
уверенность, что какой-то недоброжелательный наблюдатель прячется в двух
шагах от нас, не только не покидала меня, но становилась все сильнее и
сильнее. Я вспомнил суеверный страх индейцев перед грозным Курупури,
таящимся в лесной глуши, и уже был готов поверить, что этот злобный дух
лишает покоя тех смельчаков, которые вторгаются в тайная тайных его
священной обители.
В эту ночь - нашу третью ночь в Стране Мепл-Уайта - одно событие
произвело на нас очень тяжелое впечатление и заставило лишний раз
поблагодарить лорда Джона, не пожалевшего трудов, чтобы укрепить Форт
Челленджера. Мы спали возле потухающего костра, как вдруг нас разбудил,
вернее, буквально поднял на ноги, неистовый рев и визг. Я не знаю, с чем
можно сравнить эти крики, раздававшиеся где-то совсем рядом с нашим
лагерем, - мне не приходилось слышать ничего более страшного. Они
раздирали воздух, словно паровозный свисток, не обладая ни чистотой, ни
четкостью этого звука. Мы зажали уши, стараясь не слышать густых
вибрирующих раскатов, полных беспредельного ужаса и муки. Нервы не
выдерживали такого напряжения. Я весь покрылся холодным потом, сердце
замерло у меня в груди. Казалось, все горести жизни, все ее неисчислимые
страдания - все, в чем она может обвинить небеса, слилось воедино в этом
страшном, мучительном крике. И, как бы аккомпанируя звенящим воплям, как
бы оттеняя их, там же рокотал чей-то прерывистый, низкий смех, чье-то
ликующее гортанное рычание. Этот кошмарный дуэт длился минуты три-четыре;
он переполошил всех птиц, спавших на деревьях, и так же внезапно стих. Мы
долго молчали, потрясенные слышанным. Потом лорд Джон подбросил хвороста в
костер. Красноватые отблески огня осветили напряженные лица моих товарищей
и заиграли в листве у нас над головой.
