глазах он нагнал беглеца, вскочил ему на спину и обхватил его руками за
шею. Они покатились по земле. Минуту спустя Самбо поднялся на ноги,
взглянул на распростертое перед ним тело и, радостно помахав нам руками,
побежал к утесу. Неподвижная белая фигура так и осталась лежать посреди
равнины.
Возмездие настигло обоих предателей, но содеянное ими было
непоправимо. Мы не могли вернуться на утес. Когда-то нашим обиталищем был
весь мир, теперь он сузился до размеров этого плато. То и другое
существовало раздельно. Вот равнина, которая ведет к тому месту, где у нас
спрятаны челны. А там, за лиловатой дымкой горизонта, река, обратный путь
к цивилизации. Исчезло лишь одно-единственное связующее звено. Никакой
изобретательности не хватит на то, чтобы перекинуть мост через пропасть,
зияющую между нашим настоящим и прошлым. Достаточно было одного мига - и
как все изменилось!
И тут я понял, из какого теста слеплены мои три товарища. Правда, вид
у них был очень серьезный и сосредоточенный, но ничто не могло нарушить
невозмутимое спокойствие этих людей. Нам не оставалось ничего другого, как
сидеть в кустах и терпеливо поджидать Самбо. И вскоре его добродушная
черная физиономия выглянула из-за камней, и он стал на вершине утеса во
весь свой могучий рост.
- Что я теперь сделать? - крикнул Самбо. - Вы мне говорить, и я все
буду сделать.
Задать такой вопрос ничего не стоило, а ответить на него было трудно.
Мы знали лишь одно: Самбо - наша единственная надежная связь с внешним
миром. Только бы он не оставил нас!
- Нет, нет! - крикнул Самбо. - Я вас не оставит. Я всегда здесь.
Индейцы хотел уходить. Самбо не может удержать индейцы. Они говорят, здесь
живет Курупури, пойдем домой. Вас нет, а Самбо один не может уговорить.
Действительно, за последнее время индейцы не скрывали, что им хочется
бросить нас и вернуться восвояси. Самбо говорил правду: удержать их теперь
не было никакой возможности.
- Самбо! Скажи им, пусть подождут до завтра! Тогда я пошлю с ними
письмо! - крикнул я.
- Хорошо, сэр! Индейцы будут ждать завтра. Самбо дал слово.
Дел для нашего верного негра нашлось много, и он справился со всем
как нельзя лучше. Прежде всего мы велели ему отвязать канат, обмотанный
вокруг пня, и перебросить один его конец к нам. Канат был не толще
бельевой веревки, но очень крепкий; хотя в качестве моста он не годился,
все же в нашем положении такая вещь была необходима. Потом Самбо привязал
к своему концу мешок со сЦестными припасами, уже поднятый на утес, и мы
перетащили его к себе. Этого нам должно было хватить по крайней мере на
неделю, даже если не пополнять запасов охотой. Наконец, Самбо принес
наверх еще два мешка, в которых были патроны и много других вещей. Все это
мы перетащили на канате к себе. Был уже вечер, когда наш негр в последний
раз спустился вниз, твердо заверив нас, что индейцы останутся до утра.
Вот почему почти всю эту ночь - нашу первую ночь на плато - я
просидел с фонарем, записывая то, что произошло с нами.
Мы расположились на ночлег у самого края обрыва и тут же поужинали,
запивая еду аполлинарисом, две бутылки которого нашлись в одном из мешков
с провизией. Отыскать воду - для нас вопрос жизни и смерти, но я думаю,
что на сегодня приключений достаточно даже для лорда Джона, а другие и
подавно не испытывают никакого желания отправиться на разведку в Неведомую
страну. Костра мы решили не разжигать и вообще стараемся производить как
можно меньше шума.
Завтра, вернее сегодня, потому что я досидел до рассвета, мы совершим
первую вылазку в этот загадочный мир. Когда мне удастся продолжить свои
записи и удастся ли, - я не знаю. Пока что индейцы все еще здесь - мне
видно их отсюда, и я уверен, что наш Самбо скоро явится за письмом. Очень
надеюсь, что оно попадет по адресу.
Р. S. Чем больше я раздумываю над нашим положением, тем безотраднее
оно мне кажется. Надежды на возвращение у меня нет. Если бы у края плато
росло высокое дерево, мы могли бы перебросить через пропасть новый мост,
но ближе пятидесяти футов деревьев нет, а подтащить к обрыву такую тяжесть
нам не удастся даже вчетвером. Канат же слишком короток, на нем не
спустишься. Нет, наше положение безнадежно, безнадежно!
Глава Х. ВОТ ОНИ, ЧУДЕСА!
С нами произошли и все еще происходят самые настоящие чудеса. Мои
бумажные запасы состоят из пяти потрепанных блокнотов да кучи разрозненных
листков, а стилографический карандаш у меня всего-навсего один. Но пока
рука моя сохранит способность двигаться, я не перестану вести подробную
запись всех наших приключений и, памятуя, что мы одни из всего рода
человеческого свидетели этих чудес, поспешу описать их, пока они еще свежи
у меня в памяти и пока нас не постигла злая участь, которой нам,
по-видимому, не избежать.
Сможет ли Самбо доставить мои письма к берегам Амазонки, привезу ли я
их с собой в Лондон, чудесным образом вырвавшись отсюда, попадут ли они в
руки какого-нибудь смельчака, который, быть может, доберется до плато на
усовершенствованном моноплане, - ничего этого я не знаю, но, как бы там ни
было, меня не покидает твердая уверенность, что эти записи станут
классической повестью об истинных приключениях и что им суждено
бессмертие.
На другой же день, после того как негодяй Гомес устроил нам ловушку
на плато, мы во многом пополнили свой жизненный опыт. Впрочем, первое
испытание, выпавшее в то утро на мою долю, не внушило мне особых симпатий
к месту, куда нас занесла судьба. Я заснул только с рассветом и,
проснувшись, увидел у себя на икре что-то странное. Во время сна правая
штанина у меня немного вздернулась, и теперь между ней и носком на ноге
сидела большая багрово-красная виноградина. Удивленный этим, я только
дотронулся до нее, и вдруг, к моему величайшему ужасу и отвращению,
виноградина лопнула у меня между пальцами, брызнув во все стороны кровью.
На мой крик прибежали оба профессора.
- Чрезвычайно любопытно! - сказал Саммерли, нагнувшись надо мной. -
Громадный клещ и, насколько мне известно, не занесенный ни в один
определитель.
- Мы пожинаем первые плоды наших трудов, - назидательным тоном
прогудел Челленджер. - Придется назвать его Ioxodes Maloni. Но, мой юный
друг, что значит такой пустяк, как укус клеща, по сравнению с тем, что
ваше имя будет напечатано в славных анналах зоологии! К несчастью, вы
раздавили этот великолепный экземпляр в момент его насыщения.
- Какая мерзость! - воскликнул я.
В знак протеста профессор Челленджер поднял свои мохнатые брови и
успокоительно потрепал меня по плечу.
- Учитесь смотреть на вещи с научной точки зрения, развивайте в себе
беспристрастность ученого, - сказал он. - Для человека с философическим
складом мышления, вроде меня, например, этот клещ с его ланцетовидным
хоботком и растягивающимся желудком является таким же прекрасным творением
природы, как, скажем, павлин или северное сияние. Мне больно слышать, что
вы отзываетесь о нем столь неодобрительно. При известном старании мы
сможем раздобыть второй такой же экземпляр, в этом я не сомневаюсь.
- Я тоже в этом не сомневаюсь, - мрачно проговорил Саммерли, - ибо
этот второй экземпляр только что залез вам за шиворот.
Челленджер так и подскочил на месте и, взревев, как бык, начал рвать
на себе куртку и рубашку. Мы с Саммерли так развеселились, что даже не
могли помочь ему. Наконец нам кое-как удалось обнажить могучий торс
Челленджера (обхват груди пятьдесят четыре дюйма по мерке портного) и
поймать клеща, который запутался в дебрях черных волос, покрывавших его
грудь, и не успел причинить ему никакого вреда. Оказалось, что кругом все
кусты кишат этой гадостью, и мы решили перенести стоянку на другое место.
Но сначала надо было еще договориться с нашим верным негром, который
вскоре же появился на вершине утеса с банками какао и пачками сухарей. Все
это было переправлено к нам, а из оставшейся внизу провизии мы велели ему
отложить себе запас месяца на два, остальное же раздать индейцам в награду
за службу и в виде залога за доставку наших писем на Амазонку. Спустя
несколько часов мы увидели, как они гуськом, каждый с узлом на голове,
потянулись по равнине той самой дорогой, которой мы пришли сюда. Самбо
устроился в нашей маленькой палатке у подножия пирамидального утеса и
остался единственным звеном, связующим нас с внешним миром.
Теперь нам предстояло выработать план действий на ближайшее время. Мы
перенесли стоянку из полного клещей кустарника на небольшую поляну,
окруженную со всех сторон деревьями. Посредине поляны лежало несколько
гладких больших камней, тут же поблизости был прекрасный источник, и мы,
довольные чистотой и комфортом, принялись разрабатывать планы вторжения в
неизведанную страну. В густой листве перекликались птицы - громче всех
раздавался протяжный свист какой-то совсем незнакомой нам певуньи. Никаких
других признаков жизни мы здесь не заметили.
Первое, что нам надо было сделать, это составить подробный инвентарь
нашего имущества, чтобы твердо знать, на сколько времени можно считать
себя обеспеченными. Оказалось, что запасов у нас вполне достаточно. Мы
учли все: и принесенное с собой и переправленное по канату негром. Но что
было важнее всего - принимая во внимание те опасности, которых нам,
вероятно, не миновать, у нас имелись все четыре винтовки, тысяча триста
патронов к ним, дробовик и около полутораста пуль среднего калибра.
Провизии нам должно было хватить на несколько недель, табака хоть
отбавляй. Был и кое-какой научный инструмент, включая сильный телескоп и
хороший полевой бинокль. Все это мы сложили на поляне, а в качестве первой
меры предосторожности нарезали ножами колючих веток и соорудили из них
изгородь ярдов пятнадцати в диаметре. На первое время эта площадка должна
была служить нам штаб-квартирой, убежищем в случае какого-нибудь
неожиданного нападения и складом всего имущества. Этот лагерь получил
название Форт Челленджера.
Мы покончили с устройством на новом месте только к полудню, но жара
не очень нас мучила. Вообще температура и характер растительности на плато
ближе к умеренному поясу. Среди деревьев, кольцом окружавших поляну, были
бук, дуб и даже береза. Огромный гингко, возвышавшийся над всеми своими
соседями, затенял наш форт могучими ветвями с веерообразной листвой. Под
его сенью мы и продолжали беседу, предоставив слово лорду Джону, который
принял на себя командование экспедицией в эти решительные для нас часы.
- Пока нас не услышат и не увидят какие-нибудь живые существа - зверь
или человек, безразлично, - мы в безопасности, - сказал он. - Но стоит
только им проведать о нашем появлении на плато, и спокойной жизни конец.
Пока что мы, кажется, не вызываем никаких подозрений. Поэтому на первое
время надо затаиться и вести разведку очень осторожно. Не мешает исподволь
присмотреться к соседям, прежде чем начинать обмен визитами.
- Но ведь нам надо продвигаться дальше, - неуверенно сказал я.
- Милый юноша, вы совершенно правы. Мы будем продвигаться в пределах,
дозволенных здравым смыслом. Заходить слишком далеко я не советую, надо
делать такие концы, чтобы в любую минуту можно было вернуться сюда, в наш
форт. И, что самое важное, ни одного выстрела, разве лишь в том случае,
если от него будет зависеть ваша жизнь.
- Однако вы вчера выстрелили, - сказал Саммерли.
- Ну, знаете ли, выбирать мне не приходилось. Да и вряд ли звук
отнесло далеко вглубь: вчера был сильный ветер со стороны плато. Кстати,
