патрона. Чрезвычайно важно то, что удалось установить адрес
дома, где он жил, -- это следует целиком приписать энергии и
проницательности мистера Грегсона из Скотленд-Ярда.
Мы прочли эти статьи за завтраком; Шерлок Холмс потешался
над ними вовсю.
-- Я же говорил, -- что бы ни случилось, Лестрейд и
Грегсон всегда останутся в выигрыше!
-- Это зависит от того, какой оборот примет дело.
-- Ну что вы, это ровно ничего не значит. Если убийцу
поймают, то исключительно благодаря их стараниям; если, он
удерет -- то несмотря на их старания. Одним словом, -- "мне
вершки, тебе корешки", и они всегда выигрывают. Что бы они ни
натворили, у них всегда найдутся поклонники. Un sot trouve
toujours un plus sot qui I'admire10.
-- Боже, что там такое? -- воскликнул я, услышав в
прихожей и на лестнице топот множества ног и гневные возгласы
нашей хозяйки.
-- Это отряд уголовной полиции Бейкер-стрит, -- серьезно
ответил Шерлок Холмс.
В комнату ворвалась целая орава на редкость грязных и
оборванных уличных мальчишек.
-- Смирно! -- строго крикнул Холмс, и шестеро оборванцев,
выстроившись в ряд, застыли неподвижно, как маленькие, и, надо
сказать, довольно безобразные изваяния. -- Впредь с докладом
будет приходить один Уиггинс, остальные пусть ждут на улице. Ну
что, Уиггинс, нашли?
-- Не нашли, сэр, -- выпалил один из мальчишек.
-- Я так и знал. Ищите, пока не найдете. Вот ваше
жалованье. -- Холмс дал каждому по шиллингу. -- А теперь марш
отсюда, и следующий раз приходите с хорошими новостями!
Он махнул им рукой, и мальчишки, как стайка крыс,
помчались вниз по лестнице; через минуту их пронзительные
голоса донеслись уже с улицы.
-- От этих маленьких попрошаек больше толку, чем от
десятка полисменов, -- заметил Холмс. -- При виде человека в
мундире у людей деревенеет язык, а эти сорванцы всюду пролезут
и все услышат. Смышленый народ, им не хватает только
организованности.
-- Вы наняли их для Брикстонского дела? -- спросил я.
-- Да, мне нужно установить один факт. Но это только
вопрос времени. Ага! Сейчас мы услышим что-то новенькое насчет
убийства из мести. К нам жалует сам Грегсон, и каждая черта его
лица источает блаженство.
Нетерпеливо зазвонил звонок; белобрысый сыщик через
несколько секунд взбежал по лестнице, перепрыгивая через три
ступеньки зараз, и влетел в нашу гостиную.
-- Дорогой коллега, поздравьте меня! -- закричал он, изо
всех сил тряся покорную руку Холмса. -- Я разгадал загадку, и
теперь все ясно, как божий день!
Мне показалось, что на выразительном лице моего приятеля
мелькнула тень беспокойства.
-- Вы хотите сказать, что напали на верный след? --
спросил он.
-- Да что там след! Ха-ха! Преступник сидит у нас под
замком!
-- Кто же он такой?
-- Артур Шарпантье, младший лейтенант флота ее величества!
-- воскликнул Грегсон, горделиво выпятив грудь и потирая пухлые
руки.
Шерлок Холмс с облечением вздохнул, и его чуть сжавшиеся
губы распустились в улыбке.
-- Садитесь и попробуйте вот эти сигары, -- сказал он. --
Мы горим нетерпением узнать, как это вам удалось. Хотите виски
с водой?
-- Не возражаю, -- ответил сыщик. -- Последние два дня
отняли у меня столько сил, что н просто валюсь с ног -- не
столько от физической усталости, конечно, сколько от
умственного перенапряжения. Вам это знакомо, мистер Холмс, мы
же с вами одинаково работаем головой.
-- Вы мне льстите, -- с серьезным видом возразил Холмс. --
Итак, каким же образом вы пришли к столь блистательным
результатам?
Сыщик удобно уселся в кресло и задымил сигарой. Но вдруг
он хлопнул себя по ляжке и захохотал.
-- Нет, вот что интересно! -- воскликнул он. -- Этот
болван Лестрейд воображает, что умнее всех, а сам пошел по
совершенно ложному следу! Он ищет секретаря Стэнджерсона, а
этот Стэнджерсон так же причастен к убийству, как неродившееся
дитя. А он, наверное, уже посадил его под замок!
Эта мысль показалась Грегсону столь забавной, что он
смеялся до слез.
-- А как же вы напали на след?
-- Сейчас все расскажу. Доктор Уотсон, это, конечно,
строго между нами. Первая трудность состояла в том, как
разузнать о жизни Дреббера в Америке. Другой бы стал ждать,
пока кто-то откликнется на объявление или сам вызовется дать
сведения об убитом. Но Тобиас Грегсон работает иначе. Помните
цилиндр, что нашли возле трупа?
-- Помню, -- сказал Холмс. -- На нем была марка -- "Джон
Ундервуд и сыновья", Камберуэлл-роуд, 129.
Грегсон заметно помрачнел.
-- Вот уж никак не думал, что вы это заметили, -- сказал
он. -- Вы были в магазине?
-- Нет.
-- Ха! -- с облегчением усмехнулся Грегсон. -- В нашем
деле нельзя упускать ни единой возможности, хоть и самой малой.
-- Для великого ума мелочей не существует, -- сентенциозно
произнес Холмс.
-- Само собой, я пошел к Ундервуду и спросил, не случилось
ли ему продать такой-то цилиндр такого-то размера. Он заглянул
в свою книгу и сразу же нашел запись. Он послал цилиндр мистеру
Дребберу в пансион Шарпантье на Торки-Террас. Вот таким образом
я узнал его адрес.
-- Ловко, ничего не скажешь, -- пробормотал Шерлок Холмс.
-- Затем я отправился к миссис Шарпантье, -- продолжал
детектив. -- Она была бледна и, очевидно, очень расстроена. При
ней находилась дочь -- на редкость хорошенькая, между прочим;
глаза у нее были красные, а когда я с ней заговорил, губы ее
задрожали. Я, конечно, сразу почуял, что дело тут нечисто. Вам
знакомо это ощущение какого-то особого холодка внутри, когда
нападаешь на верный след, мистер Холмс? Я спросил:
-- Вам известно о загадочной смерти вашего бывшего
квартиранта, мистера Еноха Дреббера из Кливленда?
Мать кивнула. У нее, видно, не было силы вымолвить хоть
слово. Дочь вдруг расплакалась. Тут мне уже стало ясно: эти
женщины что-то знают.
-- В котором часу мистер Дреббер уехал на вокзал? --
спрашиваю я.
Мать, стараясь побороть волнение, судорожно глотнула
воздух.
-- В восемь, -- ответила она. -- Его секретарь, мистер
Стэнджерсон, сказал, что есть два поезда: один -- в девять
пятнадцать, другой -- в одиннадцать. Он собирался ехать первым.
-- И больше вы его не видели?
Женщина вдруг сильно изменилась в лице. Она стала белой,
как мел, и хрипло, через силу произнесла "нет".
Наступило молчание; вдруг дочь сказала ясным, спокойным
голосом:
-- Ложь никогда не приводит к добру, мама. Давайте скажем
все откровенно. Да, мы видели мистера Дреббера еще раз.
-- Да простит тебя Бог! -- крикнула мадам Шарпантье,
всплеснув руками, и упала в кресло. -- Ты погубила своего
брата!
-- Артур сам велел бы нам говорить только правду, --
твердо сказала девушка.
-- Советую вам рассказать все без утайки, -- сказал я. --
Полупризнание хуже, чем запирательство. Кроме того, мы сами уже
кое-что знаем.
-- Пусть же это будет на твоей совести, Алиса! --
воскликнула мать и повернулась ко мне. -- Я вам расскажу все,
сэр. Не подумайте, что я волнуюсь потому, что мои сын причастен
к этому ужасному убийству. Он ни в чем не виновен. Я боюсь
только, что в ваших глазах и, может быть, в глазах других он
будет невольно скомпрометирован. Впрочем, этого тоже быть не
может. Порукой тому его кристальная честность, его убеждения,
вся его жизнь!
-- Вы лучше расскажите все начистоту, -- сказал я. -- И
можете поверить, если ваш сын тут ни при чем, ничего плохого с
ним не случится.
-- Алиса, пожалуйста, оставь нас вдвоем, -- сказала мать,
и девушка вышла из комнаты. -- Я решила молчать, но раз уж моя
бедняжка дочь заговорила об этом, то делать нечего. И поскольку
я решилась, то расскажу все подробно.
-- Вот это разумно! -- согласился я.
-- Мистер Дреббер жил у нас почти три недели. Он и его
секретарь, мистер Стэнджерсон, путешествовали по Европе. На
каждом чемодане была наклейка "Копенгаген" -- стало быть, они
прибыли прямо оттуда. Стэнджерсон -- человек спокойный,
сдержанный, но хозяин его, к сожалению, был совсем другого
склада. У него были дурные привычки, и вел он себя довольно
грубо. Когда они приехали, он в первый же вечер сильно напился,
и если уж говорить правду, после полудня вообще не бывал
трезвым. Он заигрывал с горничными и позволял себе с ними
недопустимые вольности. Самое ужасное, что он вскоре повел себя
так и с моей дочерью Алисой и не раз говорил ей такое, чего
она, к счастью, по своей невинности даже не могла понять.
Однажды он дошел до крайней наглости -- схватил ее и стал
целовать; даже его собственный секретарь не вытерпел и упрекнул
его за столь неприличное поведение.
-- Но вы-то почему это терпели? -- спросил я. -- Вы ведь
могли выставить вон ваших жильцов в любую минуту.
Вопрос, как видите, вполне естественный, однако миссис
Шарпантье сильно смешалась.
-- Видит Бог, я отказала бы им на другой же день, --
сказала она, -- но слишком велико было искушение -- ведь каждый
платил по фунту в день -- значит, четырнадцать фунтов в неделю,
а в это время года так трудно найти жильцов! Я вдова, сын мой
служит во флоте, и это стоит немалых денег. Не хотелось
лишаться дохода, ну я и терпела, сколько могла. Но последняя
его выходка меня совсем уж возмутила, и я сейчас же попросила
его освободить комнаты. Потому-то он и уехал.
-- А дальше?
-- У меня отлегло от сердца, когда они уехали. Сын мой
сейчас дома, он в отпуску, но я побоялась рассказать ему -- он
очень уж вспыльчивый и нежно любит сестру. Когда я заперла за
ними дверь, у меня словно камень с души свалился. Но, увы, не
прошло и часа, как раздался звонок и мне сказали, что мистер
Дреббер вернулся. Он вел себя очень развязно, очевидно, успел
порядком напиться. Он вломился в комнату, где сидели мы с
дочерью, и буркнул мне что-то невразумительное насчет того, что
он-де опоздал на поезд. Потом повернулся к Алисе и прямо при
мне предложил ей уехать с ним. "Вы уже взрослая, -- сказал он,
-- и по закону никто вам запретить не может. Денег у меня куча.
Не обращайте внимания на свою старуху, едемте вместе сейчас же!
Вы будете жить, как герцогиня!" Бедная Алиса перепугалась и
бросилась прочь, но он схватил ее за руку и потащил к двери. Я
закричала, и тут вошел мой сын, Артур. Что было потом, я не
знаю. Я слышала только злобные проклятия и шумную возню. Я была
так напугана, что не смела открыть глаза. Наконец я подняла
голову и увидела, что Артур стоит на пороге с палкой в руках и
смеется. "Думаю, что наш прекрасный жилец сюда больше не
покажется, -- сказал он. -- Пойду на улику, погляжу, что он там
делает". Артур взял шляпу и вышел. А наутро мы узнали, что
мистер Дреббер убит неизвестно кем.
Рассказывая, миссис Шарпантье то вздыхала, то всхлипывала.
Временами она даже не говорила, а шептала так тихо, что я еле
разбирал слова. Но все, что она сказала, я записал
стенографически, чтобы потом не было недоразумений.
-- Очень любопытно, -- сказал Холмс, зевая. -- Ну, и что
же дальше?
-- Миссис Шарпантье замолчала, -- продолжал сыщик, -- и
тут я понял, что все зависит от одного-единственного
обстоятельства. Я посмотрел на нее пристальным взглядом -- я не
раз убеждался, как сильно он действует на женщин, -- и спросил,
когда ее сын вернулся домой.
-- Не знаю, -- ответила она.
-- Не знаете?
-- Нет, у него есть ключ, он сам отпирает дверь.
-- Но вы уже спали, когда он пришел?
