Наконец настал день, когда служитель приколотил к дверям гамбургской
биржи объявление совета: "Достопочтенный совет сим уведомляет достопоч-
тенных господ купцов, шкиперов и прочих, к мореходству причастных, о
том, что конвойный фрегат "Леопольд Первый" в этом году дается в охрану
судам, отплывающим на запад, и с Божьей помощью отправится из устья
Эльбы в середине июля. Всем торговым кораблям к означенному сроку снаря-
женными быть."
Карфангер только что закончил последнее совещание с Иоханном Шульте,
капитаном частного конвойного фрегата "Пророк Даниил", отправлявшегося с
несколькими "купцами" в Испанию и оттуда дальше в Италию, Яном Янсеном и
Юргеном Таммом, чьи корабли вместе с фрегатом Иоханна Шульте составляли
арьергард торговой флотилии, когда на палубе "Леопольда Первого" появи-
лись члены комиссии адмиралтейства, как всегда прибывшие для проверки
готовности каравана к отплытию. Прежде чем приступить к выполнению поло-
женных формальностей, секретарь адмиралтейства Рихард Шредер обратился к
Карфангеру:
- Вы слышали последнюю новость с театра военных действий? Бранден-
бургский курфюрст присоединился к антифранцузской коалиции и вступил в
должность главнокомандующего имперской армией.
- Вы уверены, что это именно так? - переспросил Карфангер, которому
намерение курфюрста выступить за обще дело всех немцев казалось довольно
сомнительным: слишком много лет прошло в напрасном ожидании этого.
- Абсолютно, - заверил его Рихард Шредер. - Доподлинно известно, что
он с большими силами движется к Рейну.
- В таком случае мне остается со спокойной душой выйти в море, - ска-
зал Карфангер и громко сообщил услышанную новость капитанам судов кара-
вана, также собравшимся на "Леопольде Первом".
Когда матросы начали поднимать якоря и ставить паруса, когда корабли
один за другим стали отваливать от мола, Карфангер еще раз обратился к
господам из адмиралтейства:
- Что собирается предпринять Гамбург в этой войне против французов,
стремящихся захватить чужие земли?
- Мы будем помогать общему делу деньгами, - заявил Дидерих Моллер, -
в остальном же мы будем стремиться не ввязываться в военные действия.
- Вот как! - Карфангер нахмурился. - Не ввязываться в военные
действия? Боюсь, что это будет не лучший способ сохранять нейтралитет,
господин ратссекретариус. Я все-таки надеюсь, что совет еще раз хоро-
шенько обдумает свои намерения, прежде чем ему придется в них раскаи-
ваться.
- Господин адмирал, - отвечал Дидерих Моллер, - мы вносим пашу лепту
в общее дело в виде денежных субсидий. Разве это не помощь? Незачем
только заявлять об этом во всеуслышание, чтобы не пронюхали французы,
которые могут изрядно повредить нашей торговле. Ну все, довольно об
этом.
Прощаясь с членами комиссии адмиралтейства, Карфангер сказал:
- Счастливо оставаться, господа! Передайте мои наилучшие пожелания
совету. И пусть он, подсчитывая гульдены, не забывает об империи.
- Вам бы только к чему-нибудь придраться, господин адмирал, - промол-
вил Дидерих Моллер со снисходительным упреком в голосе и откланялся.
Адмиралтейская яхта отвалила от борта фрегата; над устьем Эльбы прог-
ремели залпы прощального салюта. "Леопольд Первый" направился в открытое
море, увлекая за собой караван. Чем уже становилась полоска земли на го-
ризонте за кормой, тем легче дышалось адмиралу Карфангеру.
Перед ними расстилались неподвижные, свинцовые воды Северного моря.
Теплый зюйд-ост лениво шевелил обвисшие паруса.
- Вроде бы и не в понедельник мы отчалили! - сказал такелажный мастер
парусному.
- Это так, но может быть, ритцебюттельский пастор в прошлое воскре-
сенье не с той ноги стал подниматься на кафедру? - высказал тот свое
предположение.
- Не иначе, - согласился такелажный мастер и посоветовал своему собе-
седнику послать матроса на грот-брам-рей дуть в брамсель. По морскому
поверью это было первейшее средство борьбы со штилем, уступавшее, может
быть, только царапанию фок-мачты.
Но ни одно из проверенных средств не помогло, как не помогли и все-
возможные заклинания. Слово длинная вереница огромных улиток полз кара-
ван по застывшему в штиле морю - день за днем и ночь за ночью. Но зато,
когда они наконец обогнули Шотландию, задул такой могучий норд-вест, что
казалось, будто бог морей решил вернуть гамбуржцам все долги. Теперь ко-
манды кораблей только успевали поворачиваться: работы хватало всем и на
палубе, и на реях, и у помп в трюмах. Тяжело груженные корабли летели
вперед, как на крыльях, и волны частенько перехлестывали через их борта.
Корабельный священник, преподобный Гайберман, ненароком подслушавший
разговор парусного мастера с такелажником решил пока что повременить с
задуманной им проповедью о языческих суевериях и дождаться более подхо-
дящей погоды. Но все духи морей и ветров, казалось, весьма благосклонно
отнеслись к преступному поклонению закосневших в язычестве и ополчились
против пастора Гайбермана: чем дальше на юг продвигался караван, тем
сильнее становился ветер. Между Азорскими островами и Бискайским заливом
гамбургские корабли попали в полосу жестокого шторма, который едва не
разметал караван.
В Кадисе Карфангера встретили со всеми почестями, полагающимися гам-
бургскому адмиралу. Пушки береговых бастионов приветствовали его фрегат
тринадцатью залпами салюта; под гром ответного салюта своих батарей "Ле-
опольд Первый" бросил якорь в кадисской гавани. К нему уже летела яхта
испанского губернатора, спешившего лично нанести визит знаменитому мо-
реплавателю и адмиралу. Вслед за губернатором на борт "Леопольда Перво-
го" явились представители самых богатых торговых домов во главе с
алькальдом. Карфангер радушно принял их всех, хотя хлопотная должность
адмирала торгового флота отнимала уйму времени. К тому же надо было по-
торапливаться с отплытием из Кадиса: они и без того уже слишком долго
задержались в Северном море из-за штиля.
Однако поток посетителей не иссякал. Не успел Карфангер отдать приказ
ставить паруса, как к "Леопольду Первому" подошла большая шлюпка, и из
нее на борт фрегата поднялись двенадцать монахов, прибывших засвидетель-
ствовать почтение адмиралу Карфангеру.
Это были картезианцы из монастыря, расположенного на полпути, между
Хересом и Пуэрто-Реалем. Тамошние монахи издавна занимались виноделием и
на этом поприще снискали себе славу. На ярмарке в Пуэрто-Реале они прос-
лышали о прибытии в Кадис прославленного адмирала Карфангера и решили
немедленно отправиться на его корабль, чтобы преподнести гамбуржцам
скромный дар - бочонок монастырского вина - за мужество, с которым они
обороняют от разбойников христианских мореплавателей.
Карфангер горячо поблагодарил монахов, пообещав и впредь самым реши-
тельным образом и с Божьей помощью не давать спуску турецким пиратам, а
затем пригласил своих капитанов и офицеров вкусить от даров монастырских
виноградников. Янтарно-золотистое вино брызнуло в подставленные бокалы,
и вскоре выяснилось, что благочестивая братия по части выпивки может по-
состязаться с иными шкиперами.
Благородное вино огнем заструилось по жилам, лица повеселели, языки
развязались. Если для моряков последнее было делом вполне привычным и
естественным, то о монахах, связанных традиционным для их ордена обетом
молчания, этого никак нельзя было сказать. До сих пор от имени всех го-
ворил лишь старший инок, и то используя при этом самое необходимое для
соблюдения приличий количество слов.
Все шло как нельзя лучше, пока Михелю Шредеру, не перестававшему рас-
хваливать монастырское вино, не пришло в голову спросить старшего:
- А не приходилось ли вам, достопочтенный брат, попробовать рому -
ямайского или кубинского?
- Нет, капитан, - отвечал монах.
- О! Достопочтенный брат, вы много потеряли. Позвольте, однако, спро-
сить о причине?
- Разве наше вино - не ответ на ваш вопрос? - Монах поднял свой бокал
так, что на него упал косой луч солнца, пробивавшийся сквозь иллюмина-
тор, и вино заискрилось, заиграло на свету.
Михель Шредер тоже поднял бокал.
- Смотрите, возлюбленный брат, это - ром. Хотите - обменяемся бокала-
ми? Отведайте-ка лучше рому.
Поколебавшись картезианец взял бокал Михеля Шредера, принюхался, за-
тем пригубил его содержимое и - отхлебнул приличный глоток. В следующий
момент у него перехватило дыхание, монах разинул рот и выпучил глаза, не
в силах произнести ни слова. Немного придя в себя, он совершенно неподо-
бающим его сану образом воскликнул: "Карамба!", что, вероятно, следовало
понимать как признание достоинств напитка.
Бокал с ромом тут же пошел по кругу. Молчаливые братья не заставили
себя долго упрашивать и с большим удовольствием пробовали новый для них
напиток. Последствия этого легкомыслия не замедлили сказаться: монахи
стали один за другим нарушать обет молчания - сначала робко, потом все
смелее и смелее и в конце концов принялись петь и плясать. Венцель фон
Стурза взял в руки лютню - и тут уж пустилась в пляс вся компания, к вя-
щему удовольствию столпившейся на шканцах команды.
Карфангер, поначалу смеявшийся вместе со всеми над выходками подгуля-
вших чернецов, вскоре посерьезнел: надо было думать, как достойным обра-
зом отправить преподобную братию в обратный путь. Малейшая ошибка в вы-
боре средств могла обернуться непредсказуемыми последствиями в этой
стране, где церковь обладала поистине неограниченной властью. И дернул
же черт этого Михеля Шредера подсунуть им ром!
Карфангер обернулся к Шредеру:
- Пора сниматься с якоря, лейтенант. Из-за вашего эксперимента с ро-
мом мы можем влипнуть в неприятную историю. Как вы собираетесь отправ-
лять их с корабля?
Михель Шредер не растерялся:
- Помнится, когда этот фрегат несколько лет назад спускали на воду,
были сказаны такие слова: "Да спасут тебя в трудную минуту Господь и
твои грозные орудия!". Прикажите дать прощальный салют, адмирал, держу
пари, что достопочтенные иноки от грохота пушек сразу придут в себя.
- Хорошо, попробуйте. И пусть поднимают синий флаг - сигнал к отплы-
тию.
- Слушаюсь, адмирал! - отчеканил Михель Шредер и поспешил выполнять
приказ.
На главной орудийной палубе засуетились готлангеры, фейерверкеры и
канониры, подгоняемые констеблем. Они заряжали восьмифунтовые пушки и
выкатывали их. Вскоре из первого орудийного порта метнулось пламя, оглу-
шительно грохнул выстрел, и монахи от неожиданности умолкли, однако
быстро пришли в себя и загорланили пуще прежнего. И второй выстрел не
дал желаемого эффекта, больше того: они пришли в совершенный восторг,
ринулись к пушкам и принялись отнимать у канониров дымящиеся фитили и
требовать, чтобы им тоже дали выстрелить. Карфангеру не оставалось ниче-
го иного, как позволить им это. Тут монахи и вовсе обезумели от радости;
пушки разряжались одна за другой. Когда дошла очередь до старшего, выяс-
нилось, что прозвучали уже все тринадцать положенных залпов. Однако гла-
ва монашеской братии не собирался отказывать себе в редком удовольствии
выстрелить из пушки и упросил-таки Карфангера разрешить произвести че-
тырнадцатый выстрел, правда, с условием, что картезианцы после него сра-
зу же покинут фрегат, в противном случае им придется плыть с гамбуржцами
до Малаги.
На том и сошлись. Бухнул последний выстрел, монахи дружно потопали к
фалрепу, старший еще раз сердечно простился с Карфангером и его офицера-
ми, осенив всех напоследок крестным знамением и провозгласив: "Да пребу-
дет с вами пресвятая дева!", затем спустился в шлюпку за остальными, на-
путствуемый грубоватыми шутками матросов.
Паруса "Леопольда Первого" уже начали наполняться ветром, когда заг-
ремели пушки береговых батарей. Гамбуржцы насчитали четырнадцать залпов:
понятное дело, испанцы не хотели показаться невежливыми, хотя, наверное,
