энергии погреть, потеребить мочки пальцами. Лампочка одинокого фонаря
раскачивалась, двигая справа налево, слева направо грязные, подтаявшие
сугробцы.
- А Пиф-паф ой-ой-ой? - продолжал сержант утолять любопытство.
- Сообщили. Едет.
- Будем дожидать или приступим?
Тот, кто отвечал сержанту, пожал плечами и пошел к освещенным прожек-
тором воротцам, распахнул картинно, фокусник фокусником, фрака и чалмы
только недоставало.
В гараже стояла машина: "Москвич" последней модели. Внутри, на разло-
женных сиденьях, застыли в объятиях обнаженные мужчина и женщина. Зако-
ченели!
- Он? - задал сержант вопрос. - Муж?
Алина одеревенела, вбирала информацию.
- Вы меня? А! да-да, конечно.
- Стало'ть, опознаете?
- Опознаю-опознаю, - отозвалась Алина откуда-то издалека и почему-то
хихикнула: ей забавно показалось, что в один и тот же момент она потеря-
ла мужа сразу в двух смыслах: морально и фактически. Не то что бы она
держала его за святого, но ведь они поженились так сравнительно недавно!
И потом: одно дело - предполагать, подозревать, другое - увидеть! То
есть не труп увидеть - трупы она видела! а измену!
Еще один мент, испугавшись, услышав смешок, что придется одолевать
алинину истерику, сказал робко-нейтрально, словно сумасшедшей:
- Протокол подписать надо б!
Алина втиснулась в прожекторный УАЗик на сиденье рядом с водительским
и завороженно наблюдала, как в узком свете переноски доцарапывает мент
свой протокол.
- Они замерзли?
- Что? - оторвался мент от бумаги. - Кто?
Алина кивнула.
- Угорели, - отрицательно мотнул мент головою. - CO отравились.
Окисью углерода. Обычное дело. Мотор не выключили, чтоб печка грела.
Притомились! - хмыкнул скабрезно, - и вот: отдохнули. Преступление, как
говорится, и одновременно - наказание.
- А кто! она?
- Вам-то уже не все ли равно?
"Это, - подумала Алина, - он сказал точно", - хотя в глубине души
чувствовала, что ей все-таки не вполне все равно; что будь, к примеру,
рядом с мужем кто-нибудь из общих их семейных знакомых, то есть особа,
которую Алине приходилось принимать дома, разговаривать о женском и об
вообще, угощать чаем и ликером - ей стало бы еще больнее. Смешно!
Мягко покачиваясь на рытвинах, едва не задевая гаражи черными лакиро-
ванными бортами, вплыла в узкий проезд, огромная легковая машина, амери-
канская, шестидесятых годов: "Паккард" не "Паккард", "Шевроле" не "Шев-
роле". Алина встретила ее взглядом, довела до остановки.
- Ладно, где подписывать?
Из "Паккарда" не "Паккарда" вышел красивый, ладный мужик лет тридцати
с небольшим.
- Опознала, товарищ капитан, - лениво подвалил к мужику сержант. -
Ловко вы ее вычислили.
Товарищ капитан направился к гаражу - Алина уже выбралась из УАЗика,
медленно наблюдала, - и, наставив вроде ствола пистолета указательный
палец сперва на одного, потом на другого несчастного любовника, сказал:
- Пиф-паф ой-ой-ой.
Продул воображаемый ствол от воображаемых остатков воображаемого ды-
ма.
- Которые в этом году? - спросил брезгливо-сочувственно.
- Двенадцатые, - отозвался сержант. - Наверное, уж последние. Весна,
как говорится, идет - весне, как говорится, дорогу.
Капитан прошелся вокруг "Москвича", внимательно вглядываясь то в одну
какую-то деталь - открывальную, что ли, кнопочку, - то в другую, и конс-
татировал:
- Несчастный случай. Экспертизу, конечно, проведите, но чувствую:
толку не будет.
- Чувствует он! - буркнул сержант, с ночного звонка которого началось
для Алины это мутное, это омерзительное утро, своему напарнику-водителю.
- Как будто без чувств не все ясно.
Капитан остановился на полпути к лимузину: слух у него оказался от-
менный.
- Был бы ты, Гаврилюк, посообразительнее, я б тебе таких историй по-
нарассказывал, в которых тоже все было ясно. А так - смысла нет! - и по-
шел дальше.
- Как я поняла, вы тут старший, - заступила Алина дорогу.
- А вы, как я понял, - вдова, - полуулыбнулся капитан, и Алина реши-
ла, что издевки в его интонации больше, чем сострадания.
- А я - вдова, - подтвердила с вызовом. - Я осозна, что достойна
презрения за! за такого мужа. И все же вы мне, может, объясните, почему
меня доставили, как преступницу? На каком основании у меня отобрали пра-
во приехать на собственном автомобиле?..
Капитан взял в ладони обе алинины руки и повертел их не то рассматри-
вая, не то ей же самой демонстрируя тоненькие, хрупкие ее запястья, а
потом отпустил и достал из кармана пару никелированных самозатягивающих-
ся американских наручников, эффектно позвенел ими.
- Преступников мы не так доставляем.
Кивнул на невозможные ухабы:
- Еще и подвеску побили б: "Ока" - машина нежная.
- Как много вы обо мне знаете! - сказала Алина. - Ладно. Спасибо за
заботу.
- Ничего, - снова полуулыбнулся капитан.
- Только вот, если подозрения с меня сняты, как я должна отсюда выби-
раться?
- Вообще-то, - вздохнул капитан непередаваемо тяжко, - хлопцы б вас
довезли, - и кивнул на УАЗики. - Но больно уж вы! - демонстративно
скользнул по алининой фигурке взглядом уверенного в себе бабника. И дви-
нулся приглашающе к пассажирской дверце своего "Кадиллака" не "Кадилла-
ка".
- Хам, - сухо и коротко хлестнула Алина капитана по щеке, не столько
живому импульсу подчинясь, сколько чувствуя себя просто обязанной так
сделать, и быстренько застучала каблучками к выходу по межгаражному ко-
ридору.
Судорога удовлетворенного чувства справедливости сотрясла Гаврилюка.
Капитан прыгнул в черный дредноут и ловко пустил его задним ходом
между плотно обступающими гаражами. Особенно эффектно проходил он пово-
роты, где, казалось, и мотоциклу-то одиночке не пробраться без ущерба.
Алина все поцокивала каблучками в лунной раннемартовской ночи, дред-
ноут полз сзади бесшумной тенью. Алина обернулась раз, другой и вдруг
взглянула на себя со стороны, глазом, скажем, наглеца-капитана: деланно
скорбную (муж как-то в мгновенье, на пятой секунде после циркового отк-
рытия гаражной двери, стал посторонним; более того: тревога этих дней и
ночей, изматывающий труд ожидания лопнули подобно нарыву, а звенящий мо-
розец даже разогнал тошноту от созерцания излившегося кровавого гноя),
неприступную и! улыбнулась.
Шестым что ли чувством уловил наглец эту улыбку? - однако дредноут
тут же подплыл, остановился, распахнул дверцу. Алина скрылась внутри. С
неожиданной прытью "Кадиллак" не "Кадиллак" развернулся и весело газанул
вдаль!
3. ГДЕ БЫ ВСТРЕТИТЬСЯ НЕНАРОКОМ?
- Что ж! - резюмировал блистательный полковник. - Тем лучше, если
знакомы.
- Мне показалось, - вернулась Алина из странного, амбивалентного сво-
его воспоминания в кабинет, - что он не любит, когда висят у него на
хвосте. Одинокий волк.
- Кто ж любит?! - риторически вопросил полковник. - А вы что, уже
пробовали?
- Так! - сделала Алина неопределенный жест.
- Ну, эта беда - не беда. Поможем. Вызовем. Поговорим. Прикажем. Да-
дим официальное предписание.
- Не пойдет, - отозвалась повеселевшая Алина.
- Не пойдет?!
- Если уж ваш Пиф-паф ой-ой-ой и впрямь независимый и талантливый! Да
вдобавок еще и! порядочный - предписание от начальства в смысле доверия
будет мне худшей рекомендацией.
- Ну, знаете!.. - попробовал было возмутиться полковник, но Алина пе-
ребила:
- Подскажите лучше, где б я могла его встретить случайно. А вот если
мне впоследствии понадобится ваша помощь!
- Где встретить? - задумался полковник (идея Алины ему понравилась).
- Да где угодно! Знаете, например, "Трембиту"? Кооперативный ресторан-
чик.
- Еще б не знать, - кривовато усмехнулась журналистка. - Свадьбу
справляла.
- Тем более. Мазепа редкий вечер его не инспектирует. Там в прошлом
году случилось убийство. Единственное нераскрытое преступление на терри-
тории капитана. Автоматы, браунинг редчайшей марки "зауэр", пальба! С
тех пор он оттуда и не вылазит. Заело, наверное.
- Только имейте в виду, - поднялась Алина из-за стола. - Я вам ничего
не обещала.
- Какие могут быть обещания между свободными людьми?! - поднялся
из-за стола и полковник. - Просто мы пытаемся повернуть взор прессы на
наиболее ярких наших работников. Вот и весь наш интерес. Да и сами посу-
дите: человек, не имеющий за одиннадцать лет работы ни одного нераскры-
того преступления!.. Ну вот, кроме этой "Трембиты".
- Да двух покушений на него самого, - донеслось из дальнего угла.
- Ох, простите, - сделал вид полковник, что опомнился. - Не познако-
мил. Шухрат Ибрагимович, ваш коллега и земляк. Из Москвы. Представитель
пресс-центра МВД СССР.
Шухрат Ибрагимович вышел на ковер, изящно склонясь, поцеловал алинину
ручку.
- Петро Никифорович насчет коллеги, конечно, польстил. Журналистика -
дар! - повертел Шухрат Ибрагимович рукою в направлении эмпиреев. - Так,
сотрудничал кое с кем. Был, можно выразиться, соавтором. А перо - тяже-
лое. Сам и страницы удобочитаемой написать не способен. И тем не менее,
Алина Евгеньевна, позвольте совет полупрофессионала?
- Вообще-то, - отозвалась Алина, - к бесплатным советам доверия у ме-
ня!
- Понимаю, - согласился Шухрат Ибрагимович. - Сам таков. Но я с вас,
если настаиваете, и пару рубликов могу взять.
- С гонорара, договорились?
- Э, нет! С гонорара - коктейль! В "Трембите"! И четыре пирожных.
- Шухрат Ибрагимович у нас - редкий сластена! - отрекомендовал пол-
ковник.
- Ну, советуйте, советуйте! - нетерпеливо подогнала Алина.
- Хотел предложить вам такой вот парадоксальный взгляд! парадок-
сальный поворот. Сам бы воспользовался, да талантом Бог обделил. У Бог-
дана Ивановича за одиннадцать лет, как верно заметил Петро Никифорович -
почти стопроцентная раскрываемость. Но - почти! Анализ неудачи гения! Я
имею в виду как раз "Трембиту". Каково, а?.. Пару рубликов заработал?
- Посмотрим, - сказала Алина, которой почему-то плохо шутилось с Шух-
ратом Ибрагимовичем, и, кивнув, пошла к дверям, где и столкнулась с сек-
ретаршею, едва не выбив из ее рук поднос, нагруженный всякой всячиной,
пирожных среди которой, правда, не было.
- За смертью тебя посылать! - прокомментировал полковник.
4. ПИФ-ПАФ, ОЙ-ОЙ-ОЙ!
Странное дело: почти два года жизни, а после смерти мужа Алину со
Львовом не связывало почти ничего: несколько десятков приятных воспоми-
наний, которые, в сущности, полностью нейтрализовались впечатлениями той
мартовской ночи меж гаражей, да двухкомнатная квартира в хорошем районе,
наследницею которой Алина автоматически оказалась, то есть давно пора
было возвращаться в Москву, к родителям, а Алина все медлила, медлила!
Конечно, не очень-то хотелось снова оказываться в зависимом положении
родительской жилички, но врастать и во львовскую жизнь, устраиваться ку-
да-то на службу (деньги с книжки потихоньку проедались, сходили на нет)
не прельщало тоже: одно дело - писать для удовольствия статью-дру-
гую-третью в год, иное - тянуть лямку. Во время беседы с не очень понра-
вившимся ей полковником Алина совсем уж решила отказаться ото всякого с
ним сотрудничества, замотивировав отказ именно возвращением домой, а уж
замотивировав, как бы и взяла б на себя это обязательство, но, едва
всплыл в разговоре капитан Мазепа, как, сама не дав себе отчета, от ре-
шения своего отказалась. И теперь вот третий уже вечер бессмысленно (ка-
питан не являлся) торчала в "Трембите", с кооператорской широтою души и
безвкусицей переделанной в ресторанчик из общепитовской пельменной.
Кавказской наружности немолодой юноша подсел к Алине за столик, дос-
тал из кожаных доспехов бутылку молдавского коньяку.
- Саставьишь компанию, а? А то и вчера сидела адна, и пазавчера! Вро-
де и не страшненькая!
Алина смерила юношу взглядом, достала из лаковой коробочки дорогую
