та, однако, все равно, как сама понимаешь, неприятно. Особенно тем, кто
в "жигуленке".
- Ну а дальше-то, дальше? - миг назад бледные, щеки Алины все более
разгорались.
- Она ж у меня на передаче была! - объяснил капитан. - Рычаг обломил-
ся, а ее ж на передаче заклинило. На прямой. Ну, я и бросил сцепление!
Алина вообразила себе, как все быстрее несется "Шевроле" вниз по
склону, практически падает!
!как бешено вертит капитан руль, чтоб миновать расселины и каменные
глыбы, практически и не видные в почти уже полной тьме!
!как беззаботно мчит наперерез "жигуленок", водителю которого и в го-
лову не приходит смотреть не на дорогу, а на крутой, к автомобильному
движению невозможный склон!
!как бросает вдруг капитан педаль сцепления и взвывает мотор!
!бешено крутятся колеса в направлении, обратном движению!
!извергают белый дым, выбрасывают, пробуксовывая, мелкие камешки, а
те - высекают искры!
!как "Шевроле не Шевроле" на мгновенье как бы задумывается и! успева-
ет пропустить "жигуленка"!
!как из машины, которая снова, теперь задом, принялась уже ползти по
шоссе, набирая энергию огромной своей массою, вылетает Мазепа и, обог-
нав, обогнув багажник, упирается в его металл с почти невозможной для
человека силою!
!а сам тем временем лихорадочно шарит ногою в поисках камня!
!как находится, наконец, этот камень и, подброшенный под левое коле-
со, останавливает неостановимое, казалось, движение автомобиля!
- И удержал? - спросила Алина.
- Как видишь, - продемонстрировал Мазепа и себя, живого-невредимого,
и "Шевроле не Шевроле".
- По крайней мере, безработица тебе не грозит. Будешь в цирке цепи
рвать и гнуть подковы, - накопившееся в Алине напряжение требовало раз-
рядки.
- Куда там! - махнул капитан рукою. - Знаешь, я потом что подумал? -
если б в машине не было мамы, я бы всех этих чудес не произвел. Смирился
бы с собственной гибелью. Подсознательно!
Алина вообразила, как капитан, остановив "Шевроле не Шевроле", откры-
вает правую дверцу, улыбается одними губами старушке, залитой маринадом.
- Кк, мама? Неплохо вожу, а? Пиф-паф ой-ой-ой? - и принимается соби-
рать осколки стекла, кидать из машины.
Богданову маму Алина еще не видела, но ей почему-то представляется,
что та тоже находит в себе силы улыбнуться и сказать:
- Хвастунишка!
Подобрав один из разбежавшихся по всему салону помидоров, капитан
ловко посылает его в рот.
- Богдан! - ужасается мама. - Грязными руками!..
- Вот и все, - резюмировал капитан наиболее остросюжетную часть свое-
го повествования и включил передачу, тронулся и стал дорассказывать уже
в пути. - Достал переноску, залез под машину: шланги тормозные так чис-
тенько подрезаны. И ведь знали же, с-суки, что я не один!
- Откуда знали? - спросила Алина.
- Они ж не во Львове это сделали: я б тогда и до дачи не доехал, -
уже там, на месте.
- Здравствуйте-пожалуйте! - возмутилась Алина. - Такое безлюдье! Неу-
жели не мог опросить-выяснить, кто тут ошивался?
- Во-первых, кого ж опросить, когда сама говоришь: безлюдье!
- А во-вторых?
- А во-вторых! я, может, и без выяснений знал.
- Знал?!
- Все! - отрезал капитан. - Вопрос снят, тема закрыта! Как меня уби-
вали, я рассказал. А кто убивал - это другой вопрос, обсуждению не под-
лежащий!
Алина уже в курсе была, что, если он тк говорит, лучше к нему не
приставать, но очередная смутная догадка мелькнула в ее голове.
14. НЕГР ИЗ "ИНТЕРПОЛА"
Летом Алина, когда бывала дома одна, любила ходить в чем родила мама,
сейчас же это имело добавочный смысл: приняв душ, благоухая шампунем,
она, словно богатая покупательница в роскошном каком-нибудь магазине,
капризно-внимательно окидывала взором разложенные вокруг наряды и укра-
шения: и впрямь ведь - проблема: в каком виде показаться впервые родите-
лям жениха, людям непростым, отставным артистам, некогда знаменитым во
Львове; какой создать имидж. Проблема, впрочем, вроде бы легкая, прият-
ная, а по Алине не всякий миг можно было это сказать: тень какая-то пок-
рывала вдруг ее лицо, задумчивость нападала, которую сбросить стоило
усилия!
Такую вот как раз, оцепенелую, прижавшую перед зеркалом к телу
платье, но отражения не видящую, и застал ее поворот дверного ключа. Не-
кому было быть, кроме Мазепы, о котором она как раз и думала, и Алина
спросила, не сдвинувшись с места:
- А ты знаешь? Я не верю тебе, что ты простил им эту историю с тормо-
зами.
Капитан появился в дверях: с огромным букетом, с тортовой коробкою,
перевязанной лентою.
- Мне даже кажется, что ты! уже успел с ними рассчитаться. Иначе бы
ты не был! таким.
- Каким? - поинтересовался капитан, подойдя к так и не обернувшейся
ему навстречу невесте и нежно, легко провел пальцем по покрытой пушком
позвоночной ее ложбинке - сладкая судорога передернула Алину.
- Влюбленным и беззаботным, - ответила она и отбросила платье. - Не
трогай меня, Мазепа, не трогай. Поздно уже! - заметила впроброс, надевая
халат, и продолжила. - И не только что не повел бы меня к маме - сам
постеснялся бы на глаза ей показываться.
Мазепа отстал от Алины, упал в мягкое кресло.
- Ты меня как-то спрашивала, за что же я, собственно, не люблю журна-
листов. Так вот: за эти вот! психологические реконструкции.
- За что за что?!
- Видишь ли, все в жизни совсем не так!
- Проще? - спросила Алина с иронией.
- Чаще всего - проще, - ответил он, и позой, и интонацией демонстри-
руя, что банальности, на его взгляд, обычно и заключают в себе правду. -
Иногда - сложнее. И всегда - не так! Но чтоб доставить тебе удовольствие
оправданием твоей тонкой догадки о глубинных тайнах моего подсознания!
- Значит, рассчитался все-таки! - не удержалась Алина поторжество-
вать.
- Не так, не так поняла, - помотал капитан головою.
- А как надо было?
- Так, - ответил капитан: - Уж коли не рассчитался, то, идя навстречу
пожеланиям трудящихся пера и машинки, к маме я не поеду. Постесняюсь,
так сказать, показаться на глаза.
- Ну, Мазепа, - приластилась Алина. - Ну ты чего, обиделся, что ли?
Вроде бы не обидчивый! Ладно, подожди, я сейчас, - и, подхватив первое
попавшее под руку платье, чуть было не скрылась за дверью.
- Постой-постой! - догнал ее Мазепа голосом. - Инструкции выслушай.
Меня там внизу ждут.
- Мы что, правда не едем? - остановилась Алина. - А чего ж я тогда
все это! - обвела рукою следы приготовлений.
- Чего уши зря вымыла? - спросил капитан. - Не зря, не зря, не вол-
нуйся. К маме поедешь сама. Мне действительно надо срочно линять.
Пиф-паф ой-ой-ой! Оч-чень нехорошее убийство.
- Как - сама?! Да мы ж с ней даже!
- Все! - Мазепа встал и вмиг сделался жестким (парадоксально, но Али-
на, сама себе в этом, возможно, не признаваясь, больше всего любила его
именно таким). - Разговоры окончены. Не девочка! Вот адрес. Вот торт.
Вот цветы. Постараюсь тебя там еще застать. Целую. И не опаздывай: мама
переволнуется, - и капитан был таков.
- Мазепа! - крикнула было Алина вдогонку, но тут же и улыбнулась.
Постояла мгновенье, потом решительно оделась, взяла карточку с адре-
сом, торт, цветы, пошла к выходу.
И встретилась со звонком в дверь.
- Кто там? - не то, что бы Алина была особенно опасливою, но, кажет-
ся, рассказ Богдана о кирпиче в подворотне и перерезанных тормозных
шлангах так или иначе на нее повлиял.
- Извиняйт, пожалюйст. Мне говорийл! - донесся из-за полотна голос с
сильным заграничным акцентом, - что капитан Мазепа можно находийт здейс.
Алина накинула цепочку, осторожно приоткрыла дверь на щелочку. На
площадке стоял здоровенный негр.
- Не есть вольновайт! - улыбался ослепительно.
- А я и не волнуюсь, - соврала взволнованная, встревоженная Алина.
- Интерпол, - пояснил негр и протянул сквозь щель ламинированную кар-
точку с цветной его, негра, фотографией в верхнем левом углу.
Впрочем, Алине все негры казались на одно лицо.
- Заходите, - скинула цепочку, распахнула дверь.
- Где йейст Мазепа?
- Он! он на работе!
- А, тшортт! - как-то не вполне по-американски выругался негр.
- У него что: неприятности? - эта мысль не давала Алине покоя с того
самого момента, как впервые прозвучало слово "интерпол".
- О, как можно?! Он нам, напротив, очень помогайл! Мы сегодня летайт!
домой! из Киева. Я специально вырвайтс на часок! Делайт гуд бай. Сказать
тенк ю. Передавайт приглашение! И вот: маленький презент, - негр достал
из кармана ладную коробочку.
Алина открыла: поблескивая вороненым металлом, в коробочке устроился
револьвер: не то "кольт", не то "смитт-и-вессон" - Алина мало в них по-
нимала, поняла только, что оружие серьезное, не игрушка-"зауэр"!
- Патроны, - доставал из бездонных карманов негр коробочку за коро-
бочкою. - Кобура! Вы ему, надейяйтс, передайт? Сказайт - Джон. Вы йейст
жена?
Изменяя обычной своей, на грани наглости, невозмутимости, Алина зак-
раснелась:
- Невеста!
- Не-фест? - переспросил негр. - Что это? Ах, нефест!.. Хорошо!
оч-чень хорошо! - разулыбался. - О'кей! Извиняйт. Самолет. Рад был де-
лайт! Тшортт! Знакомстфф, - нашел слово и убежал, через три ступени на
четвертую перескакивая непомерными ногами.
Алина снова открыла коробочку, поглядела завороженно на содержимое.
- И чего они сегодня все так торопятся?..
15. СМОТРИНЫ
- Я, наверное, пойду, - встала, наконец, Алина из-за стола, застав-
ленного останками парадного ужина и вечернего чая. - Поздно уже. Вряд ли
он сегодня появится.
- Что, Алиночка? замучили мы вас стариковскими байками? - встала в
свою очередь мама Богдана - совсем, оказывается, не такая, какою предс-
тавляла себе ее Алина (надо думать, и банку с помидорами особенно к себе
не прижимала даже в самый критический момент): светская, ироничная, кра-
сивая в свои сильно за шестьдесят (седина казалась специально напудрен-
ными буклями по моде пятнадцатого Людовика) - и обвела комнату, которую
и впрямь было разглядывать да разглядывать: десятки афиш, начиная еще с
сильно довоенных, еще с польских лет; фотографии из спектаклей; макеты
декораций, спрятанные от пыли под стеклянные параллелепипеды; костюмы на
манекенах вроде портновских: что-то давнее, манкое и недосягаемое!
- Ой, что вы! - не покривила Алина душою. - Я и не ждала, что мне еще
может быть так интересно!
- Еще? - изумилась богданова мама. - Эх, мне бы ваше еще! Двадцать
восемь - это ж даже еще не молодость! А мы вот с отцом все! Прожили, так
сказать, жизнь в чужих обличьях. Но этим, может, только и спаслись:
век-то нам на долю выпал! людоедский. - Согнала с лица грусть, улыбну-
лась. - А то давай еще чайку, а? И наливочки.
- Я ж за рулем, Олеся Викторовна! - не то жалея и извиняясь, не то
укоряя возразила Алина. Но за стол вернулась.
- Домашнее производство! - не очень приняла всерьез Олеся Викторовна
алинино возражение. - Специальная вишня. Сериз. Можно сказать - шер-
ри-бренди!
Алина и сама принимала свои возражения не очень всерьез:
- Я понимаю, но! Ладно, одну рюмочку - в чай!
- А вот, Алиночка, вот что вам, наверное, будет не так скучно, как
прочие стариковские реликвии! - налив чаю, Олеся Викторовна полезла ку-
да-то в угол, достала с нижней полки этажерки толстый, в парче, альбом.
- Богдашины фотографии.
Прежде чем поднять тяжелую обложку, Алина глазами и пальцами полюбо-
валась ее фактурою: где, когда, кто выпускал такие вещи?! На первой
страничке голенький мальчик лежал на животе и, являя характер, изо всех
сил удерживал головку. Алина подумала, что вот таким же, наверное, будет
у них с Мазепою сын, и осталась довольна. От странички к страничке
мальчик мало-помалу рос, обряжался сначала в короткие штанишки на лямоч-
