Богдану потом впарили, что это Коляня его спас. - Алина и не заметила,
как сама - мысленно, во всяком случае, принялась употреблять жаргонные
словечки. - На всю жизнь впарили! Привили чувство неистребимой благодар-
ности. А как спас, как у него получилось! - мелочами Мазепа не интересу-
ется. Верит в сильного человека и считает, что все тому по плечу. И под-
ружка, конечно, ничего не рассказала. Коляня отговорил. Припугнул. Хоро-
ша подружка! Не-ет, так запросто люди не спиваются!
Пива, наконец, налили. Алина, оберегая ношу, славировала между поша-
тывающимися мужиками. Былая красавица хватанула полкружки сразу, вытерла
рукавом губы.
- И ничего у нас после этого с ним не склеилось! Богдан ходил, конеч-
но. Гордый был! Сам себе доказывал, что не боится. Коляня вокруг него и
так вился, и эдак. Только все равно - ничего у нас с Богданом не склеи-
лось! А и чего могло быть? Мне - семнадцать, ему - пятнадцать. И семьи,
можно сказать, разные. Воспитание. Красота красотою, а воспитание! - и
алкоголичка значительно подняла указательный палец. - Потом родители
увезли его куда-то. На лето!
Первая любовь допила пиво и добавила, следуя своей логике:
- Я всегда знала, что его убьют!
- Кого? - испуганно спросила Алина. - Богдана?
- Коляню, Коляню! - усмехнулась первая любовь. - Богдан - непотопляе-
мый. Заговоренный, - и отхлебнула из другой кружки. - Даже странно, что
так поздно убили! Нарывался! Наглый был чересчур!
- Так вы, выходит, сейчас совсем одна? - Алина никак понять не могла,
жалко ей эту несчастную или не жалко.
- А я и всегда совсем одна была, - равнодушно сообщила несчастная. -
Ну, подкинет он мне тыщу. Ну, прогуляем ее!
- А кто убил, не догадываетесь?
- Я? - изумилась алкоголичка и ткнула себя в грудь. - Догадываюсь? -
после чего пьяно, истерично, надолго расхохоталась. - Да если б всех,
кто Коляню с удовольствием убил бы, собрать - они в эту ресторацию не
вместились бы!
- А, может, этот? - с нелогичной надеждой спросила Алина. - Ну, кото-
рый! Ты же, который, говорит, сам сказал! А?
- Этот? - снова расхохоталась женщина. - А чего? Может, и этот!
Только навряд. Его и самого уже давно в живых нету! - хохотала, хохота-
ла, хохотала!
(Алина, впрочем, еще прежде чем спрашивала, прекрасно понимала, что
не этот).
Хохот первой любви перешел в истерику, в припадок. Алина тронула жен-
щину за плечо, та не отреагировала, и Алина поняла, что, кажется, не
жалко. Ей самой даже как-то грустно стало от того, что не жалко, но по-
делать она не могла ничего, разве что перед самой собою притвориться -
Алина и притворилась.
- Я пойду, ладно? - спросила виновато, робко и, не дожидаясь оконча-
ния истерики первой любви, со всех ног побежала из гадючника - мимо ка-
ких-то облупленных железобетонных заборов, мимо железнодорожной насыпи,
мимо, мимо, мимо!
Впрыгнула в "Оку". Спрятала лицо в ладони рук, опертых о колени.
!Юная красавица склонилась над недвижимым Мазепою: жив ли?
!Молоденький парнишечка глядел на расходившегося Коляню не с укором
даже - с изумлением: ты же сам, понял, сказал!
!сам сказал!
!сам!
"Нет! - встряхнулась Алина, включила мотор. - Не такой Мазепа чело-
век, чтоб таиться, чтоб двадцать лет выжидать!"
Тронулась, миновала два светофора и, остановившись у третьего, сама
себе возразила:
"Но что-то в этом все равно есть!"
18. ШУХРАТ ИБРАГИМОВИЧ ВЫХОДИТ ИЗ-ЗА ПОРТЬЕРЫ
Автор вполне готов предположить, что Алина, увлеченная одновременно
своей любовью и своим расследованием, не умея отдать предпочтение ни то-
му, ни другому, причем, следует заметить, один предмет с другим входил
понемногу во все более острый конфликт, подобный тем, что разрабатывали
французские экзистенциалисты семнадцатого века: Корнель и Расин, - автор
готов предположить, что Алина и думать забыла про полковника в белом, и
запустившего - в соавторстве с судьбою - в ход всю эту историю (сам ав-
тор, во всяком случае, практически забыл) - полковник же в белом про
Алину помнил всегда, а в один прекрасный день прямо-таки пригласил ее в
свой обширный комфортабельный кабинет.
- Черная неблагодарность, Алина Евгеньевна, черная неблагодарность, -
начал, едва Алина появилась в дверях. - Я предоставил вам столь уни-
кальную для журналиста возможность, а вы только пару раз ко мне и загля-
нули. И то все как-то в суете, в суете, за разрешениями, за позволения-
ми. Да что вы по стойке смирно-то стоите? Присаживайтесь, присаживай-
тесь! Помните, как вольно вы себя вели, когда впервые оказались в этом
кабинете? М-да-а! удивительный все-таки феномен - советский человек. Да-
же такой сравнительно независимый, как вы. Вроде бы и не служите у меня,
такая же вроде свободная, как и раньше. А вот походили к нам месячиш-
ко-другой - и пожалуйте: по стойке смирно! Шучу, шучу! Не делайте губку!
Хотя, как известно, во всякой шутке, ха-ха, есть доля шутки. Ну, как
продвигается сбор материала?
Вошла секретарша с подносиком.
- Знаете, Алина Евгеньевна, вы когда еще в первый раз должны были сю-
да прийти, послал ее, - кивнул белый полковник в секретаршину сторону, -
за пирожными. До сих пор искала.
Секретарша закраснелась и бросила злой взгляд исподлобья.
- Ну так что, понравился вам наш герой? Или как он теперь? - ваш ге-
рой? - продолжил полковник, когда секретарша вышла. - Профессионализм!
чутье! интуиция! - это все вы, разумеется, ухватили с полвзгляда.
Алина потупилась.
- Позволю себе особо обратить ваше внимание на такие качества капита-
на Мазепы, как нравственная чистота, неподкупность, бескомпромиссность в
борьбе с преступностью, - пел полковник.
"И далась ему эта нравственная чистота!" - молчала Алина.
- А то, видите ли, все у нас в прессе: сращивание правоохранительных
органов с мафиозными структурами! коррупция! А я вот вам - на живом при-
мере!
Полковник сделал значительную паузу. Алина подняла глаза, но, натк-
нувшись на твердый, немигающий взгляд, тут же снова и опустила.
- Вы, кажется, хотели что-то сказать? Вам показалось, что в реальном
облике капитана нечто не соответствует набросанному мною несколькими
штрихами идеальному портрету советского милиционера? Или нет? Все соот-
ветствует? Верю-верю. Ваша профессиональная наблюдательность не пропус-
тила б ни одной подозрительной детальки. А ваша безупречная честность не
позволила бы их скрыть, несмотря даже на личную симпатию или, возможно,
и более глубокое чувство. Да вы пирожные-то ешьте. А то Валечка обидит-
ся: два месяца бегала, доставала!
Алина через силу откусила маленький кусочек.
- Ладно, вижу, что не расположены к разговору. От важного, должно
быть, оторвал. Свободны, свободны. Если что вдруг - обращайтесь в любое
время. Хоть ночью, хоть прямо домой, - и полковник протянул карточку с
телефоном.
Алина встала и, так слова и не сказав и не прожевав угощения, вышла
из кабинета.
Отодвинулась внутренняя какая-то портьерочка - бесшумно возник Шухрат
Ибрагимович. Подошел к столу, запихал в рот пирожное, аппетитно задвигал
челюстями.
- Прижать, - взглянул полковник в глаза московского гостя, - на раз
расколется!
Шухрат Ибрагимович, не прекращая жевать, выразил сомнение головным
качанием, а чуть позже, освободив артикуляционный аппарат, произнес:
- Такую пожалуй что не очень-то и прижмешь. Выбор делает. Понаблюдаем
со вниманием. Может, и нам подскажет, как лучше себя повести. Выгоднее!
- и засунул в рот очередной образец искусства львовских кондитеров.
19. ОБЪЕДИНЕННЫЙ ШВЕЙЦАРСКИЙ БАНК
Чистенькие, словно пылесосом прососанные, а потом мыльной губкою про-
мытые мостовые и тротуары; аккуратненькие домики - эдакие пряничные, из
детских сказок; ухоженные, листик к листику, кусты и деревья; даже горы
какие-то особенные, похожие на хорошо придуманную художником и велико-
лепно выполненную в мастерской очень богатого театра декорацию, - Швей-
цария и на слайдах производила на Алину впечатление сильное, - новое,
так сказать, время еще только-только, как мы уже упомянули, стучало в
дверь, заграница еще оставалась покрытой флером недоступности и загадоч-
ности. Нет, Алина однажды ездила за рубеж, девочкою-подростком, с отцом,
но то заграница была какая-то ненастоящая, менее даже настоящая, чем
Прибалтика - Румыния: бедность, грязь, портреты!
Иван, богданов приятель, до сих пор не мог прийти в себя от недавней
поездки и, тягая туда-назад рамку дешевенького диапроектора, пытался
вернуться из обрыдлого отечественного быта в тот прекрасный эпизод жиз-
ни.
- Видите?! Видите?! Я как-то раз прямо не удержался: носовой платок
накрутил на палец и по тротуару провел!
- Платок-то сохранил? - с легкой, незлой иронией поинтересовался Ма-
зепа. - Не стираешь?
- Зря смеешься. Ты не способен такое даже представить! Вот клянусь -
не способен. Не потому, что воображение бедное, а просто ни один совок,
там не побывавший, представить себе не может, что и такая, оказывается,
бывает жизнь. К бензоколонке подъезжаешь - хоть бы запах какой! Для сме-
ха! Случайная капелька упала на брюки - найти не смог куда! Фантастика!
- А я, значит, по-твоему, совок? - задумчиво произнес Мазепа, в об-
нимку с Алиною устроившийся в низком, мягком, глубоком кресле, и, взяв с
посверкивающего в неверных разноцветных отблесках диапроекции сервиро-
вочного столика четырехгранную бутылку, плеснул в стакан.
- Ты ж за рулем, Богдаша! - по-супружески укорила Алина.
- Думаешь, мою тачку кто-нибудь в этом городе посмеет остановить?
- А в высшем смысле?
- В высшем? - не понял Мазепа.
- Ну, - пояснила Алина, - в смысле уважения к закону, как таковому? В
смысле dura lex!
Капитан взял алинину руку в свою и демонстративно повертел на изящном
пальчике бриллиантовое колечко.
- Правы вы, Иван, правы! - вздохнула Алина. - Все мы тут - совки! Ти-
пичные!
То ли положение хозяина обязывало отвлекать гостей от неприятных раз-
говоров, то ли просто ни за что не хотелось ему возвращаться в окружаю-
щую реальность, только Иван пропустил перепалку мимо ушей и привлек вни-
мание гостей к очередному изображению, придав голосу некоторую та-
инственность, а фразе - интонацию намека:
- А вот это вот как раз - Объединенный Швейцарский Банк.
- Тот самый, в котором у меня не лежит ни франка, ты это имеешь в ви-
ду?
- Богдан! - зашипел Иван и, повертев у виска указательным, скосился
на Алину, добавил громко и выразительно. - Тот самый, в котором ни у ко-
го из нас не лежит ни франка!
- Ой! - изобразил капитан на лице, что крупно вляпался, и прикрыл рот
обеими ладонями сразу, - изобразил так натурально, что, не лукавый мгно-
венный взгляд на Алину, - можно было и поверить. - Ладно, пора, - встал
из кресла. - На свадьбу-то придешь?
- Чего это вы? - зажег свет хозяин. - Не интересно? - кивнул на эк-
ран. - Или обиделись? У меня еще две коробки!
- Сам же сказал: нам там не жить! Не выделывайтесь, девушки: слушайте
полонез Огинского, - отозвался Мазепа и, обняв Алину, направился к выхо-
ду. - Да и некогда, - развел руками у самой двери. - Пиф-паф ой-ой-ой!..
20. ГОЛИАФ И ДАВИД: СВЯЗЬ ЧЕРЕЗ УОКИ-ТОКИ
"Шевроле не Шевроле" едва успел остановить отъезжающую "Оку" тревож-
ным сосом мигающих фар. Алина затормозила, высунулась в окошко.
- Опять коробка, - пояснил капитан, подойдя. - Пиф-паф ой-ой-ой!
- И опять - покушение? - ехидно поинтересовалась Алина.
- Это вряд ли. Больше вроде некому! На буксире тянуть умеешь?
- Вот откажусь - будешь знать! Сам все время ноешь: что это, мол, я -
такая чересчур самостоятельная: на своем транспорте!
- Откажешься - ноль-два позвоню. Еще раз, как типичный совок, ис-
пользую служебное положение в личных целях. А виновата будешь ты.
