- У-до-сто-ве-ре-ни-е! - простонал Равиль, вылетел вон и, явно имея в
виду не честную профессию Жюли, но привычное ругательство, добавил
сквозь зубы: - Пр-р-роститутка французская!
В "Интуристе" шла обычная вечерняя тусовка: подъезжали-отъезжали
собственно интуристы, туда-сюда таскали багаж носильщики, вилась фарца,
похаживали менты с демократизаторами, лениво презирали всех вокруг пута-
ны, бдительный швейцар отделял агнцев от козлищ!
Жюли подошла к администраторше, кивнула на телефон:
- Можно в Париж?
- Только из номера, - глядя куда-то за Жюли, улыбнулась администра-
торша и протянула через ее голову грушу с ключиком, которую небрежно
принял низкорослый человек, насельник Востока. - Вы в каком номере живе-
те? - скользнула по Жюли взглядом. - Давайте визитку!
Жюли как бы не расслышала вопрос, отошла вслед за восточным гостем,
который направлялся в бар, ускорила шаг и успела как раз к моменту, ког-
да две девицы: обе в полтора его роста, но одна беленькая, а другая -
черненькая, обступили насельника.
Тот ткнул пальцем в черненькую, потом в циферблат часов, а от бе-
ленькой отмахнулся и даже чуть ли не прикрикнул, когда она попробовала
проявить назойливость. Слов было не разобрать, да Жюли по-русски и не
понимала, однако смысл сцены читался легче, чем в "Comйdie-Franзaise".
Насельник Востока двинулся к выходу, черненькая, нагло качнув бедрами
перед беленькою и презрительно улыбнувшись на ее - сквозь зубы - смачное
ругательство, прошла мимо Жюли куда-то в вестибюль. Беленькая проводила
черненькую взглядом-лезвием и вернулась к стойке, взобралась на табурет,
ухватила губами соломинку недопитого коктейля.
Жюли подсела.
- Проститутка? - поинтересовалась.
- А что? - агрессивно ответила та.
Жюли радостно и открыто улыбнулась:
- Я тоже - проститутка!
- Ты? - с некоторым недоверием, однако, уже без злобы, спросила бе-
ленькая.
- Ага, - ответила Жюли. - Я. - И добавила поясняюще: - Из Парижа!
А восточный гость подошел к дверям своего номера, отпер, зашел, по
привычке заперся, но, вспомнив про черненькую, отвернул ключик обратно и
даже оставил щелку между дверью и коридором!
Беленькая склонилась к администраторше:
- Наташа, будь другом: закажи Париж на тринадцать-восемнадцатый. Со
справкой. Цека компартии.
- А он оплатит? - недоверчиво спросила администраторша и вдруг прыс-
нула. - Как ты сказала? Цека?! Ну, он дает!
Низкорослый насельник Востока потер ручки, оглядел накрытый стол:
коньячок, рыбка, что-то там еще вкусненькое, чуть поправил тарелочку,
сбросил, насвистывая, пиджак, стянул батник и, оставшись в майке, подо-
шел к зеркалу. Взял дезодорант с шариком на конце и, не без удовольствия
глядя на отражение, стал освежать подмышки.
В дверь постучали.
- Ага, - промурлыкал восточный гость. - Захады, дарагая. Гостьей бу-
дышь.
Вошла Жюли.
- Звать как? - не обернулся насельник.
- У меня, слава Богу, есть профессия, - выдала Жюли по-французски. -
Так что ты не думай, что я - побираться.
Насельник Востока удивленно оглядел совсем не ту, которую ждал, потом
все-таки догадался:
- А-а! Арыгыналы привэзла? - сказал по-русски, но с неимоверным ак-
центом.
Жюли на всякий случай кивнула.
- Мы ж вроде на завтра дагаварывалыс?
Жюли пожала плечами.
- Ладно, давай бистренко, - и достал из стола пачку сторублевок. - Из
Парыша, что ли?
- Oui, oui, - обрадовалась Жюли. - Paris!
- Ну давай, - протянул восточный гость руку. - У миня тут встрэча.
Дэловая. Так что ти ызвины. А если каняку хочиш - захады черыз час, -
перехватил взгляд Жюли, брошенный, впрочем, мимо коньяка на телефон. - А
арыгыналы давай. Вот, - выставил сторублевки. - Десат тисач.
- Нет! - отказалась Жюли. - Не надо денег! Я позвоню, а ты потом зап-
латишь по счету. Договорились? - и пошла на телефон. - Между прочим, в
Париже я зарабатываю - на десять разговоров хватило бы.
Насельник Востока преградил Жюли путь:
- Ну харашо, ладно. Вазмы ыщо и каняк, - и полез в холодильник. Дос-
тал бутылку, всучил Жюли, повлек ее к выходу. - И чышы. Давай арыгыналы,
- ненавязчиво и ловко полез в сумочку.
Взору его открылось удостоверение с золотым гербом на красной облож-
ке.
- Убедился, что нету денег? Все у них осталось - и деньги, и докумен-
ты, и билет! - начала было Жюли, но осеклась, ибо восточный гость,
странно присвистнув, упал в кресло, машинально налил и опрокинул внутрь
полстакана и простонал:
- При-э-ха-ли!
- Бедненький, - профессиональным тоном посочувствовала Жюли. - Тебя
уже пора приласкать? - и запустила руку под майку низкорослого насельни-
ка.
- Нэ надо! - взвился он как ужаленный. - Только нэ надо питат! Сам
все пакажу. Вот валюта, - и стал выбрасывать на стол пачки франков, дол-
ларов, марок, фунтов. - Можиш каныфисковыват. Пажалуста. И расписки нэ
пиши, - и погреб кучу денег в сторону Жюли.
Та отпихивала назад:
- Не надо! Ты только за звонок заплати!
- Какая взатка?! Пачэму сразу взатка?! Каныфискуй на здаровье. А рас-
писка - зачэм мнэ твая расписка? Что мне с нэй дэлат?! - и снова пихал
деньги.
Тут отворилась дверь и явила черненькую из бара.
- Ти что?! - замахал на нее хозяин-гость. - Пашла! Зачэм прихадыла?!
Номером ошиблас! Я тут нэ живу.
Жюли взглянула на проститутку с некоторой ревностью:
- Если дашь позвонить, можешь, конечно, и с этой. Только в нашей про-
фессии главное - опыт, - и едва ли не обиженно скрылась за внутренней
дверью.
Низкорослый насельник Востока рванулся вослед.
- Стаю-сматру, - оправдывался по дороге. - Дэвушка бэдная, худая.
Вдруг, думаю, кюшат хочэт: пазаву-накармлю!
Там, во второй комнате, стояли ксероксы, брошюровальные машинки,
стопками лежали порнографические открытки, календари всех размеров и
разное прочее.
- Ну и что? - уже уличенный, ткнул восточный гость в нос Жюли образец
продукции. - Гдэ ти тут увидэла мэжнационалную розн? Чистая парнаграфыя.
Два года, - и, заискивающе взглянув в глаза Жюли, добавил с вопросцем: -
Условно, а? Вот, мэжду прочэм, - продемонстрировал открытку, на которой
негр занимался любовью с блондинкою скандинавского типа. - Этот вот,
прэдпаложим - армянин. А она из Азербайджана. Наабарот - дружьба наро-
дов! Пралетарии всех стран!
Жюли критически осмотрела открытку и скривилась.
- Хараше, - согласился насельник, сделал таинственное лицо и поманил
Жюли пальчиком; та поневоле склонила ухо. - Танки, - прошептал, - украл
Ашот Мелконян!
Над Красной площадью сеялся мелкий колючий снежок, особенно контраст-
но высвечиваясь в лучах прожекторов, направленных на! как это? на седые
стены древнего Кремля. Двое солдат, сопровождаемые разводящим, печатали
шаг по направлению к мавзолею. Начали бить куранты и произошла четкая,
словно куклы двигались в механических часах, смена караула.
Кузьма Егорович с непокрытой головою стоял за огородочкою в двух-трех
метрах от колумбария и сосредоточенно глядел на пустое место между двумя
замурованными урнами.
Взвизгнув тормозами по брусчатке, остановилась равилева "Волга" -
Кузьма Егорович не услышал, не обернулся. Равиль подошел, мужественно и
сдержанно извлек из-под мышки пистолет, протянул. Кузьма Егорович взял
машинально. Из внутреннего кармана Равиль извлек партийный билет и про-
тянул тоже.
- Сбежала? - спросил Кузьма Егорович откуда-то оттуда. Издалека. Из-
высока. Из Вечности.
Равиль подтверждающе и вместе - скорбно, склонил повинную голову.
Кузьма Егорович слишком был погружен в Высокие Мысли, чтобы вынырнуть
из них вдруг.
- Но ложиться! - сказал раздумчиво и бросил прощальный взгляд на
праздный кусочек стены, - ложиться надо сегодня.
- Слушаюсь, - отозвался Равиль.
- Да не тебе! Мне! - и добавил: - Большая тревога!
И тут же, минуту-другую всего спустя, задвгались мощные телеобъекти-
вы, закрутились кольца резкости на плывущем над полузатененной чашею
Земли спутнике, а в огромном, до отказа забитом электроникою зале, заме-
тались зеленые лучи по экранам радаров, прерывисто загудел тревожный
зуммер, замигали красные лампы и большой трафарет с надписью по-английс-
ки: БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ щ 1, заставив офицеров вооруженных сил США напрячь
на пультах руки.
Металлический голос вещал из-под потолка:
- Боевая готовность номер один. Боевая готовность номер один. Войска
МВД, КГБ и части Советской Армии заняли и прочесывают Москву. В воздух
подняты все летательные аппараты Московского военного округа. Боевая го-
товность номер один!
- Профессией надо было заниматься, а не политикой! - кричал в телефон
раздраженный Секретарь французского ЦК. - Вот теперь и возвращайтесь!
- Чтоб надо мною смеялся весь Париж? - возмущалась Жюли на своем кон-
це провода, а насельник Востока опрокидывал в себя очередные полстакана.
- Жюли Лекупэ не сумела удовлетворить старую русскую обезьяну! Ха-ха!
Секретарь отставил на отлет трубку, которая выкрикивала еще менее
лестные определения Кузьмы Егоровича, и укоризненно посмотрел на своего
секретаря. Тот взял орущую трубку, словно змею, и пропел вкрадчиво:
- Но подумайте, дорогая! Что? Не расслышал. Куда идти?
- В жопу! - артикулировала Жюли. - В жо-о-пу!
Восточный гость сидел у стола еле живой (одна бутылка коньяка опусте-
ла совершенно, другая - наполовину) и, вырывая из записной книжки листок
за листком, разжевывал их и проглатывал!
Последнюю сцену представил нам экран монитора, один из доброй полу-
сотни, находящийся в специальном подвале "Интуриста"; вместе с нами наб-
людал картину и сидящий у самого экрана Кузьма Егорович; за ним, стыдли-
во полуотвернувшись, чтобы как бы не видеть экрана, но самого Кузьму
Егоровича как бы видеть, стоял Равиль, а за Равилем, стыдливо отвернув-
шись совсем, - несколько человек интуристовского начальства.
За Кузьмою же Егоровичем и за тем, как он наблюдает за Жюли, наблюдал
Седовласый по своему телевизору и мурлыкал:
- Л-любовь нечаянно нагрянет!
Жюли в сердцах бросила трубку, взглянула на хозяина номера.
- Уже едут? - спросил тот, вставая Жюли навстречу - руки вперед, под
наручники, и свалился.
Жюли подошла, попыталась поднять.
- Я тыбэ русским языиком гаварю, - провещал насельник Востока. - Луче
жит стоя, чэм умэрет на калэнях!
Кузьма Егорович поигрывал скулами и наливался кровью, глядя, как во-
лочит Жюли восточного гостя к кровати; когда, устроив беднягу, Жюли при-
нялась стаскивать с него ботинки, Кузьма Егорович не вытерпел: встал,
нервно слазил в карман, откуда извлек, не разобрав что это, равилев пис-
толет, потом кивнул головою, как полководец перед атакою, и направился к
выходу.
- Кузьма Егорович! - ринулся за ним Равиль. - Осторожно! Заряжено!
Едва Жюли дотронулась до замочной ручки, чтобы запереть, как дверь
распахнулась и явила разгневанного Кузьму Егоровича. Вдохнув и не находя
сил выдохнуть, он стоял, набирая на лице колер от розового до темно-баг-
рового. Свита маячила позади, не смея поднять глаз.
Насельник Востока задрал руки. Жюли презрительно приподняла плечо и
двинулась уйти. Кузьма Егорович удержал ее, развернул к себе, удивился
собственной вооруженности, передал пистолет пришедшему от этого в сдер-
жанный восторг Равилю и неумело, по-детски как-то замахнувшись, ударил
Жюли ладошкою по щеке!
"ЗИЛ" Кузьмы Егоровича ехал по ночной Москве.
Впереди, как обычно, сидел Равиль и, подыхивая на пистолет, полировал
его рукавом. Сзади - в одном углу - Кузьма Егорович, в другом - Жюли:
отвернувшись, безразлично глядя в окно. На откидном сиденьи зажато, с
прямой спиною, примостился переводчик. Глаза его были завязаны.
Какое-то время все молчали, потом Кузьма Егорович произнес:
- Скажи ей: я был неправ.
