разглядывая то одну бумажку, то другую, продолжал спокойный, неспешный
монолог:
- !да когда, сами посудите, кому удавалось на черную работу набрать
одних интеллектуалов? Вы вспомните хоть историю вашего ведомства!
Сколько разоренных библиотек, сколько научных трудов, попаленных в печ-
ках, сколько поэтовых черновиков! Я, знаете, когда размышляю об этом -
вспоминаю рахманиновский рояль, сброшенный на мостовую со второго этажа.
Не вспоминаю, конечно, а! как бы это сказать?.. слышу звук, - и Челове-
чек на минутку прислушался к этому внутри себя звуку, после чего обер-
нулся к Нежной Чернокудрой: - Как там, Нелличка?
- Ожоги глубокие, - ответила Чернокудрая, - но сепсиса, думаю, не
произойдет.
- А сердце? давление? Проверь, пожалуйста, все как следует. Уверяю
тебя: жизнь Иннокентия Всеволодовича, его здоровье! Таких людей, как Ин-
нокентий Всеволодович!
- Все проверим, и кардиограммку снимем, - ответила Ласковая Чернокуд-
рая не шагающему Человечку, а прямо Полковнику, - все будет очень хоро-
шо.
- Так что клянусь вам, Иннокентий Всеволодович, мне и самому крайне
печально наблюдать это, крайне! - пропанорамировал Человечек рукою по
пейзажу разора. - Ну да мы постараемся все и восстановить. С вашей, ра-
зумеется, помощью. Не дадим погибнуть архиву столь уникальному.
Полковник презрительно скривил губы.
- О! - обрадовался Человечек. - Вы уже реагируете! Это приятно. А что
касается содержания вашей реакции - это, уверяю вас, дело временное. Вы
всю жизнь просидели по ту сторону стола - вот и не приобрели опыта ис-
тинного подчинения: радостного и добровольного. Но он приобретается
быстро - было бы достаточным давление.
- Я за кардиографом, - встала от Полковника Чернокудрая Очарова-
тельница и пошла из подвала, в дверях которого столкнулась с пропустив-
шими ее двоими уголовного вида.
- Ступай, Нелличка, ступай. Да что далеко ходить за примерами? - про-
должил Человечек. - Вот вчера: переоценили вы свои силы, стойкость духа
своего, когда под утюжок-то легли. Все равно ведь шифры-то выдали. Так
стоило ли мучиться? Урок! - и несколько секунд продержал значительную
вертикаль указательного перста. - Еще пара таких уроков, и с радостью
засотрудничаете, с улыбкой. Помните, как это? с чувством глубокого удов-
летворения. Да что я вам объясняю?! Хоть и с обратной стороны стола, а
уж сколько вы наблюдали подобных преображений! Ме-та-мор-фоз! Ни одному
Овидию не снилось! А что не устроил своим болванам даже разноса за утю-
жок, да и за разграбление особенно не взыщу - это потому, что хватило у
них ума, не найдя денег и золота, не поджечь ваши владения с вами внут-
ри, а сообщить мне. Хватило интуиции догадаться, когда первая досада
прошла, что и такое вот! с их точки зрения барахло! - снова пропанорами-
ровал, - может стоить чего-то. Да, кстати! Не помните у Розанова, у Ва-
силия Васильевича, заметочку: страдание есть утюг, которым Господь Бог
разглаживает морщины на наших душах? Смешно, да?
В двадцатый, не менее уж, наверное, раз пересмотрев с вываливающимся
листами, истрепанный, пятилетней давности номер не то "Юного техника",
не то "Юного натуралиста", Благородный Карась внешне решительно поднялся
из-за круглого, со щербатой, исцарапанной столешницею столика и толкнул
дверь небольшой казенной приемной, в которой неволею коротал время. Тут
же у порога возник Молодой Человек В Штатском.
- Вам не кажется неприличным заставлять меня здесь столько ждать?! Я
все-таки ученый с мировым именем, доктор филологии, и!
- О вас доложено, - почтительным тоном оборвал Молодой Человек Благо-
родного Карася. - Как только товарищ майор освободится - сразу же вас и
примет. Вас ведь сюда не вызывали - сами пришли. А у нас рабочий день
расписан по минутам.
- В таком случае! - отреагировал глубоко уязвленный Благородный Ка-
рась, - в таком случае! я зайду как-нибудь в другой раз. Или вообще не
зайду! - добавил едва ли не с угрозою в голосе. - Проведите меня к выхо-
ду.
- К сожалению, - с искреннейшим сочувствием улыбнулся Молодой Чело-
век, - к сожалению, это никак невозможно. Никак!
- Как то есть никак? - обмер не столько Карась как личность, сколько
- независимо от личности - весь его организм.
- Часовой без пропуска задержит, - пояснил Молодой Человек.
- Так напишите пропуск!
- Увы - не в моей компетенции, - посетовал собеседник.
- А в чьей?
- Товарища майора.
- Так проведите к нему!
- Я уже сказал, - терпеливо, как ребенку, объяснил Молодой Человек, -
что ему о вас доложено. Ждите.
- Я!.. - взвился Благородный Карась, - я этого так не оставлю! Я буду
жаловаться! Лишать человека свободы без малейших на то оснований!
- Ой, как вы правы! - посочувствовал Карасю Молодой Человек. - Ой,
как правы! Но медленно еще идет у нас перестройка. Эти старые инструк-
ции! А!.. - махнул рукою. - Просто не говорите! Так что придется подож-
дать еще.
- Сердце на удивление крепкое. Для такого возраста! - поднесла Черно-
кудрая Человечку кардиограмму. - А давление так и вообще: восемьдесят на
сто двадцать.
- Ну, спасибо, Нелличка, спасибо, родная, - поцеловал Человечек ручку
Очаровательнице. - Езжай, - и вернулся к Полковнику: - Тут вот ящичек на
мою букву целым случайно оказался. Я пересмотрел внимательно, но своей
фамилии не встретил. И сделал вывод, что не всех вы, кто через вас про-
шел, в картотеку заносили, а тех только, кто раскололся. Прочих предпо-
читали признать как бы не существующими. Феномен удивительный. И опас-
ный. А вы для меня, знаете, существовали всегда. С тех самых пор. Я по
делу о подпольной рубашечной фабрике проходил. В шестьдесят четвертом.
Так и не вспомнили? Сколько ж в ваших руках силы было сосредоточено: тут
и тюрьма Лефортовская, и полная изоляция от мира, и не менее полная ваша
бесконтрольность, безнаказанность! И лагерные года в ваших руках: два,
десять, пятнадцать! И даже - страшно подумать! - расстрел. А в моральном
отношении?! Вы ведь действовали от лица всего государства! Народа, так
сказать! А при этом - сколько корректности, объективности! эдакого! ра-
венства в беседе. Будто совсем и не важно, кто по какую сторону стола.
Философский диалог исключительно в интересах Истины. Вот я и подумал
тогда! Знаете, такая! юношеская мечта! Окажись, мол, вы в моих руках,
как я в ваших! Что бы сделалось тогда с вашими! убеждениями? С моральной
правотою? А вдруг - подумал - вы и согласились бы, что экономика не бы-
вает теневая или не теневая. Что она либо выпускает рубахи, либо нет.
Что ваша мафия ничуть не лучше нашей. Хуже! Разветвленней, мощнее и без-
жалостнее: давит каждого, кто отказывается отстегивать ей девяносто
пять, а то и все девяносто девять процентов?! У нас-то - не больше чем
исполу!
Несколько разнервничавшийся Человечек походил, успокаиваясь, по под-
валу.
- Но, поверьте, только мечта, юношеская мечта. И в поле зрения я вас
не держал, и не охотился, не выслеживал. Так что нынешняя встреча - ре-
зультат чистой слу-чай-нос-ти. Печальной для вас, однако, ведущей! как
бы слово-то подобрать? Не подсобите? Вроде нехорошо сказать по-русски: к
помудрению? Вот! - нашел, наконец, Человечек. - К покаянию!
Судя по тому, как долго и подробно, чтоб не сказать сладострастно,
вел Молодой Человек Благородного Карася в кабинет Товарища Майора кори-
дорами и лестницами Учреждения, распоряжение помурыжить выполнял твор-
чески и с любовью. Когда совершенно обосравшийся Карась уселся, наконец,
на стул в том самом небольшом кабинетике, от благородного негодования не
осталось уже и следа.
- Ну! - сказал Товарищ Майор жестко и нетерпеливо. - Чем обязаны
счастьем видеть вас здесь?!
- Насколько мне известно, - начал Благородный Карась, - полковник
Картошкин, Иннокентий Всеволодович, уволен в отставку, - и, не дождав-
шись от Товарища Майора ни подтверждения этой сентенции, ни опроверже-
ния, словом, никакой человеческой реакции, которая самим фактом своего
существования могла уже как-никак подбодрить, вынужденно продолжил: -
Однако, он завладел совершенно секретными документами и использует их в
личных целях.
- Ну уж секретными, - с подчеркнутым пренебрежением высказался Това-
рищ Майор. - Доносы! - и долгим спокойным взглядом посмотрел на Карася.
- Это, кажется, ваша статья? - извлек из ящика стола толстый журнал и
безошибочно раскрыл на нужной странице. - Вы так блистательно разоблачи-
ли наши безнравственные методы! да и не вы один. Нам просто бессмысленно
теперь скрывать, что мы пользуемся доносительством. А если секретные в
том смысле, что раскрывают доносчиков! Так ведь революционный процесс
идет, перестройка. Многим приходится несладко, тому же полковнику Кар-
тошкину. Лес, как говорится, рубят!
- И все-таки, - не без робости встрял Карась, - мне казалось, что без
серьезной необходимости!
- Нет-нет-нет! - решительнейшим образом перебил товарищ Майор. - Ни-
как невозможно! Вот ведь! - углубился в журнальную статейку - !сами пи-
шете: "недопустимо, чтобы Комитет государственной безопасности занимался
чем-либо, кроме наших внешних противников, а избыток освободившихся сил,
коли уж никак не в состоянии сократить, обратил на борьбу с мафией и
коррупцией". Так что обращайтесь в суд, что ли. Или я не знаю! в мили-
цию. В ЖЭК!
- Отлично! - вскочил оскорбленный Карась. - Благодарю вас! Я получил!
исчерпывающий ответ. Особенно насчет ЖЭКа.
- Что вы, не за что, - отзывчиво отозвался Товарищ Майор. - Это наш
долг.
Благородный Карась требовательно протянул руку и на наивно-вопроси-
тельный взгляд Товарища Майора пояснил:
- Пропуск! Могу я, в конце концов, выбраться из этого! здания?!
- А-а-а! - обрадовался, что понял, Товарищ Майор. - В конце концов -
разумеется. Какие могут быть разговоры! И пропуск вам выпишем. Только
предварительно зафиксируйте, пожалуйста, смысл заявления, с которым вы
сюда приходили. Собственноручно! - и подвинул по столу лист бумаги и ша-
риковый, за тридцать пять копеек, карандашик.
- Это что, - вопросил Благородный Карась, - обязательно?
- А как же! Поднимут очередную шумиху, кампанию. А у меня вот оно -
ваше собственноручное. Да и перед начальством отчитаться: как-никак, а
минут десять служебного времени вы у меня отняли.
- Понимаю! - протянул Карась. - И в противном случае - не выпустите.
- Отчего же, - возразил Товарищ Майор. - Выпустим и в противном. Рано
или поздно - непременно выпустим. Согласуем с начальством!
Благородный Карась, оценив в полной мере "рано или поздно", покорно
вернулся к столу и взял карандашик.
- Только будьте ласковы, без общих фраз. Как вы это! - кивнул Товарищ
Майор на журнал, - умеете. Изложите: что, почему, зачем. Чем вас лично
затронуло! Да, впрочем, вы понимаете, о чем я говорю!
- Вы вот так презрительно на меня смотрите, Иннокентий Всеволодович,
- не отрываясь от разбора бумаг, продолжал Человечек, но тут вошел в по-
мещение Некто, зашептал Человечку на ухо. Тот покивал понимающе, а впи-
тав информацию, с благодарностью гостя отпустил: - Спасибо, спасибо, ми-
лый. Все правильно.
Милый исчез. Человечек помурлыкал с минутку под нос невнятный мотив-
чик, после чего снова отнесся к глухо, принципиально молчащему Полковни-
ку:
- Итак, если не возражаете, - бросил короткий, но пристальный взгляд,
- а вы, судя по всему, не возражаете, я пока оставлю архив тут. Мои люди
разберут его по возможности, рассортируют! Вас я тоже оставляю здесь. Но
не как главного хранителя, а в предварительном заключении. Помните? Поп-
робую с максимальной точностью воссоздать условия содержания, которые в
свое время предложили мне вы. Конечно, силы у нас послабее, но и пациен-
тов поменьше. На случай, если кто-то особенно назойливый из ваших зна-