венно глянул дарительнице в глаза.
Секретарь компартии Франции, наблюдая за сценою и стараясь не упус-
тить с лица широкую улыбку, распекал своего секретаря:
- Провоцируете скандал?
- А как я мог отказать? - оправдывался секретарь Секретаря. - Акти-
вистка! член партии с пятидесятого года. Организовала сбор средств, - а
Кузьма Егорович целовал Жюли ручку.
Тем временем очередной оратор успел завести прелюдию к очередному по-
дарку:
- С неослабевающим интересом наблюдая за процессами, происходящими в
Советском Союзе!
- Вот видишь! - упрекнул Кузьма Егорович Эжена, едва Жюли отошла. -
Значит, есть в Париже такие женщины! Есть! Чего вас ни попросишь!
Эжен поймал смешок засекшей публичный разнос хорошенькой посольской
машинистки.
- Знаете, Кузьма Егорович! - вдруг приосанился. - Не те времена пош-
ли! - Кузьма Егорович взглянул на Эжена с некоторым недоумением и чуть
ли даже не с восхищением. - Посольство великой державы не обязано разыс-
кивать кому бы то ни было гувернанток для внучек! Даже первым лицам го-
сударства! Даже если их дети разводятся с женами! - и Эжен бросил побед-
ный взор на машинисточку, которая давно уже занялась чем-то другим.
- Вот как? - спросил Кузьма Егорович с усмешечкою, а Эжен уже и рад
был бы отказаться от опрометчивых слов, но поезд, кажется, ушел.
Оставалось упорствовать в диссидентстве:
- Да!
- Ну-ну, - покивал Кузьма Егорович, а Равиль сделал пометку у себя в
блокнотике.
Взобравшись на дерево и держась на нем неведомо как, Вероника рыскала
телевиком сквозь приоткрытое окно банкетного зала.
- Господин Кропачев! - крикнула с несильным акцентом, завидев Кузьму
Егоровича. - Правда ли, что ваш сын - лидер рок-группы, самым жестким
образом настроенной против режима?
Кузьма Егорович (рядом стоял французский Секретарь) брезгливо прикрыл
окно, вздохнул:
- У нас пресса тоже совершенно распоясалась, - и, взяв собеседника
под локоток, продолжил конфиденциальную беседу: - Так вот, не могли б вы
по своим каналам поспособствовать, чтобы! - кивнул на Жюли, которая с
повышенным достоинством и чрезвычайным изяществом пила кофе, - эта милая
женщина поработала годик-другой в Москве. Для меня лично.
Французский Секретарь постарался сдержать на лице изумление:
- Но вы знаете кто она?!
- Еще бы! - кивнул Кузьма Егорович. - Именно поэтому. Тем более, что
мне сообщили, будто она! высокая профессионалка.
- Что верно, то верно, - смущенно подтвердил Секретарь.
- Видите ли, у нас в стране сейчас возрождаются многие старые тради-
ции, и мне хотелось бы оказаться в числе первых, которые!
- О, да! - восхитился Секретарь. - Вы очень смелый человек, господин
Кропачев!
- У меня, конечно, тоже есть враги, - вздохнул Кузьма Егорович (Сек-
ретарь кивнул весьма понимающе), - но тот факт, что она - коммунистка,
многим из них, надеюсь, заткнет рот.
- Коль уж вы все равно идете на такой риск! может, подобрать кого-ни-
будь! помоложе? Молодые, правда, не очень к нам идут, но если как следу-
ет поискать!
- Ну уж нет! - возразил Кузьма Егорович твердо. - Возраст! Опыт! Зна-
ние жизни!
- О вкусах, конечно, не спорят, - развел Секретарь руками.
- Вот и условились. С валютой у нас, правда! - пустил Кузьма Егорович
многоточие. - Сами знаете!
- Молодая, конечно, обошлась бы вам дороже.
- Ну?! - изумился Кузьма Егорович. - Порядочки! Впрочем, дороже, де-
шевле - это не так важно: я решил передать вам авторские права на мою
последнюю книгу, вы назначите мадам достойное ее вознаграждение, а на
остальное! На остальное, - продемонстрировал, что и ему не чуждо понима-
ние комических ситуаций, - купите для СССР одноразовых шприцов, - и,
взяв с подноса рюмочку ликера, многозначительно поднял ее в сторону Жю-
ли, которая расплылась в счастливой улыбке.
Во Внукове-2 шел на посадку правительственный самолет.
Несмотря на то, что было уже поздно, темно, сеялся дождик со снегом
(Москва резко контрастировала с солнечным, разноцветным Парижем), колле-
ги Кузьмы Егоровича по руководству страною стояли в должном составе,
выстроившись в ряд, только разве шляпы надвинули несколько глубже обыч-
ного.
Самолет остановился, подкатили трап, отворилась дверь. Кузьма Егоро-
вич показался в проеме и демократично пожал руку стюардессе. Шеренга
встречающих двинулась навстречу!
А видеомагнитофон крутился на запись: в большой сосредоточенности
наблюдал за встречею по цветному японскому монитору седовласый человек,
которому ассистировал некто помоложе. Кузьма Егорович здоровался, отве-
чал о самочувствии - вроде бы нормально, обычно, обыденно, а вместе -
чуть ли не с опаскою, и все норовил скоситься куда-то назад.
Который помоложе на раз усек странность поведения и, справившись с
рядком мелких экранчиков, переключил кнопку.
На большой монитор снова вышел проем самолетной двери: сопровождаемая
Равилем, показалась в проеме Жюли, вся обвешанная коробками, картонками,
чемоданами, сумками.
- Ну, Кузьма Егорович!.. - по внешности добродушно погрозил Седовла-
сый в монитор.
Кузьма Егорович уселся в огромный лимузин, в такие же рассаживались
встречавшие. Завыли сирены машин сопровождения. Замигали мигалки. Ка-
валькада, мягко тронувшись, в мгновенье набрала скорость и, словно не-
чистая сила, исчезла за темным извивом шоссе!
Жюли ехала на заднем сиденьи "Волги" и смотрела по сторонам. Слева
неслись черные кусты и деревья, справа - под маревом освещенного нижним
светом неба - посверкивали окнами окраинные кварталы столицы.
- Moscou? - со всею доступной ей восторженностью спросила Жюли.
Равиль обернулся с переднего сиденья и, неестественно улыбнувшись,
отрицательно мотнул головою:
- Тропарево.
- Oui, oui, - согласилась Жюли, однако, едва завидев очередной мас-
сив, спросила еще восторженнее: - Moscou?
- Востряково, - снова мотнул головою Равиль, улыбнувшись в меньшей
степени.
- Moscou?
- Очаково!
У въездных ворот загородной резиденции Кузьмы Егоровича мрачно стояла
группка людей с протестующими против засилья аппарата плакатиками. Тут
же, на снегу, между сосен, расположился рок-ансамбль - змеи проводов тя-
нулись во тьму.
Едва завидев в конце подъездной аллеи фары эскорта, лидер ансамбля
кивнул товарищам и, прервав проигрыш, ребята запели уж-жасно абличи-
тельную - по моде текущего восемьдесят девятого - песню. Особенно стара-
лась одетая шубкою девочка лет пяти.
Медленно вплыл в распахнувшиеся и тут же схлопнувшиеся ворота кузьма-
егоровичев лимузин. Никита бросил гитару через плечо, не сомневаясь, что
товарищи подхватят, и скользнул сквозь проходную: Кузьма Егорович как
раз выбирался из машины.
- Неужто привез?! - полюбопытствовал Никита, сопровождая отца к дому.
- Клоун! - бросил отец на ходу.
- Машка-а! - заорал Никита через весь двор. - Марш домой! Гастроль
отменяется. Дед няньку привез.
А Кузьма Егорович, войдя в кабинет и повернув пипочку выключателя,
первым делом бросил взгляд на десяток бюстов Ленина, стоящих полукругом
на невысоких книжных шкафах. Так он и знал: каждый из идолов был твор-
чески обработан: на одном - рыжий парик, на другом - женские бусы, к
третьему прилеплена какая-то медалька, кажется - шоколадная! Не раздева-
ясь, Кузьма Егорович принялся убирать кощунственные добавки.
- А что, дед, ты правда няньку из Парижа привез? - спросила стоящая
на пороге девочка. - Я с папой на гастроль хочу!
Кузьма Егорович обернулся со строгостью.
- Пусть! - сказал. - Пусть я упустил твоего отца. Но из тебя - чело-
века сделаю.
- А, может, лучше - тоже упустишь? - с надеждою поинтересовалась
внучка, но Кузьма Егорович не обратил внимания на дерзость: откуда-то
сверху звучал особый зуммер.
Не закончив даже с ленинами, Кузьма Егорович ринулся по лестнице,
специальным ключиком отпер дверь и снял трубку с телефона, рельефный го-
сударственный герб на диске коего заменял сразу все цифры.
- Спасибо, - буркнул, послушав. - Прямо сейчас? - выказал удивление -
не удивление, недовольство - не недовольство. - Лады!
Ребята под соснами, укручивали провода, аппаратуру, упаковывали в РА-
Фик с названием ансамбля по борту.
Жюли совсем было прокатила мимо, но Никита успел заступить машине до-
рогу, открыл дверцу, нырнул головою в салон.
- Вы, что ли? - ткнул в Жюли пальцем.
- Bon soir, bon soir, - заулыбалась Жюли.
- Да будь я и негром преклонных годов, - назидательно продекламировал
Никита, - и то без унынья и лени я русский бы выучил только за то!
Parler vous Franзais? - добавил с чудовищным акцентом.
- Mais certainement! - ответила обрадованная Жюли и затараторила
по-французски: - Я так давно мечтала побывать в России! Glasnost!
Pyeryestroyka! Gorbatchov! Я уже видела Москву издали - это производит
неизгладимое впечатление!
Никита, отчаявшись переждать, закрыл ей рот ладонью, чмокнул в щеку,
произнес:
- Любте Машеньку!
А Кузьма Егорович, плюнув на последнего ленина, стирал с него рукавом
следы помады, когда в кабинете возник Равиль, кашлянул, привлекая внима-
ние, скосил взгляд на часы.
- Ничего, - буркнул Кузьма Егорович. - Подождет, - и уж совсем нес-
лышно добавил: - Не барин!
- Что-что? - спросил Седовласый у молодого своего помощника.
- Боюсь ошибиться. Щас, повторим, - и молодой заиграл на клавишах.
Завизжал звук, задергались фигурки на экране в обратном движении,
плюнуло, щелкнуло, остановилось и снова поехало вперед с повышенным уси-
лением звука.
- Не барин, - сказал Кузьма Егорович с экрана.
- Ага, - кивнул Седовласый. - Вот теперь - расслышал.
Равиль нетерпеливо переминался у открытой дверцы лимузина. Жюли стоя-
ла посереди двора, окруженная сумками, чемоданами, коробками.
- Надеюсь, - произнес Кузьма Егорович по складам на чудовищном фран-
цузском, вычитав его из разговорника под мощным светом дворового фонаря,
- что вам удастся найти деловой контакт, - и чуть подал вперед Машеньку,
держащую деда за руку.
- Нам, - поправила Жюли и, показав на себя и Кузьму Егоровича, соб-
лазнительно улыбнулась.
- Вам! - возразил Кузьма Егорович по-русски, подталкивая к Жюли Ма-
шеньку.
- Но мсье! - возмутилась Жюли. - При чем здесь она?! Я терпеть не мо-
гу маленьких детей! Я не знаю как с ними обращаться!.. - однако, Кузьма
Егорович уже шел к машине:
- Совещание окончено!
Хлопнула дверца, лимузин исчез, двое разного роста стояли на засне-
женном пространстве.
Жюли обдала Машеньку пренебрежительным презрением и принялась перес-
читывать свои места - Машенька же составила крепкий снежок и послала в
тетю. Жюли сверкнула гневным взором и пошла на девочку, которая подпус-
тила ее поближе и только тогда побежала. Жюли не удержалась, бросилась
вдогонку, но Машенька была вертче. Тогда Жюли тоже слепила снежок и ки-
нула.
Со звоном осыпалось стекло. В дверях караулки вырос мент.
- Е-е-е! - высунула язык Машенька. - А я от тебя все равно сбегу: к
папе на гастроль!
Намаявшись за день, Машенька заснула в своей кроватке, под плакатом,
рекламирующим никитин ансамбль.
Жюли потихоньку притворила дверь детской и пошла на осмотр особняка.
Комната открывалась за комнатою, лестница за лестницею! Повсюду висели и
лежали дорогие ковры, стояла мебель, место которой, по-хорошему - в му-
зее. Все убрано, вычищено, однако, странным образом ощущается отсутствие
руки хозяйки.
В маленьком кабинетике второго этажа (Кузьма Егорович впопыхах оста-
вил в скважине спец-ключик) стол был уставлен разноцветными, разнофор-
менными телефонами.
Жюли сняла одну трубку - раздался гудок одного тона, другую - друго-
го. Соблазнительнее прочих выглядел аппарат с гербом на диске. Жюли сня-
ла трубку и с него. Гудка не было вообще - какие-то слова.
