ничего не слышал до Александра..."
Полемика древних пыталась поставить вверх ногами еврейские теории: не эллинская
наука имеет источником Библию, а наоборот, все еврейские учения позаимствованы
ими у других народов. "Если евреи, - говорит Цельс (у Оригена, с. Cels V, 43), -
гордятся тем, что они якобы посвящены в высшую мудрость... (то они неправы),
ведь уже давно известно, что даже их учение о небе (Цельс путает культ неба с
единобожием. - С. Л.) заимствованное: не говоря уже о других народах, это
исконный взгляд персов, как свидетельствует Геродот (I, 131)... Нельзя также
считать их более святыми людьми, чем прочие, по той причине, что они
подвергаются обрезанию: в этом их предшественниками являются египтяне и колхи.
Точно так же в воздержании от свиного мяса их предшественники - египтяне,
которые сверх того воздерживаются еще от козьего, овечьего, коровьего и рыбьего
мяса".
В приведенной еврейской литературе евреи выставляются мудрейшей и даровитейшей
нацией. Полемисты-антисемиты утверждали обратное - евреи тупы, невежественны и
легковерны. Аполлоний Молон выдвинул впервые обвинение, подхваченное и в
нынешней антисемитской литературе: "Евреи - самые тупые из всех варваров, и
потому они - единственный народ, не сделавший ни одного полезного в жизни
практического изобретения" (fr. 27, DR).
"Евреи не выдвинули из своей среды ни одного замечательного или выдающегося
человека ни в области практических наук, ни в области (теоретической) мудрости",
- повторяет вслед за ним знаменитый Апион (Апион, fr. 63 DR_6). "Евреи не
создали ничего замечательного", - вторит им Цельс (fr. 88 R,_8). Таким образом,
взятое якобы из жизни наблюдение, что евреи не создали ни одного выдающегося
самостоятельного ученого и что вся их культура заимствованная, как должен
признать и Штегелин (о. с.25), в действительности, следовательно, возникло
только в результате полемического задора.
Только в одном отношении эллинская полемика, говоря о еврейской тупости, верно
подметила особенность еврейской психологии. Как мы видели выше, еврейская
Сивилла с гордостью заявляла, что евреи не занимаются праздными вещами, какими,
по ее мнению, являются естественные науки и искусства: все помыслы евреев были
обращены на науку о добродетели. Именно эту узость, этот педантизм и неумение
воспламениться стройной связью явлений и красотой форм в природе и искусстве,
независимо от ее пользы для самоусовершенстования, эту эстетическую
ограниченность и отсутствие сердечного жара, греки называли "холодностью",
psychrotes.
Под понятие "холодности" греки подводили, по-видимому, и невосприимчивость к
чарам любви, почему Мелеагр Гадарский, элегический поэт II в. До Р. Х., в
шуточном стихотворении находит нужным указать, что евреи при всей их
"холодности", в этом отношении безупречны. Обращаясь к своей бывшей
возлюбленной, вступившей, по-видимому, в число sebomenoi, он говорит (fr. 24 R).
Нежная Демо! Скажи: кто в объятьях твоих разжигает
Тело тобою свое? Сердце порвалось в груди!
Видно, к субботе любовь охватила тебя... Не дивлюсь я:
И средь холодных суббот царствует пылкий Эрот!
Равным образом и поздний писатель Рутилий Намациан (De reditu suo), отметив в
стихах 385-386 слепоту евреев к красотам природы, называет евреев:
Глупых теорий источник, с холодной* субботой на сердце,
Сердце же еще холодней самой религии их.
Наконец, в легковерии и невежестве евреев обвинял Мнасей Патарский (fr 19 R).
Цельс (fr 88 R,_4; Orig. c. Cels. IV, 33), Гораций (Sat. I, 597 слл. credat
Judaeus Apella) и, если верить Аммиану Марцелину, император-философ Марк Аврелий
(Rer, gest. 22, 5, 5).
Но древние нашли еще одно доказательство несостоятельности еврейских претензий,
особенно интересное для нас потому, что оно в русской истории приписывается
князю Владимиру Святому: очевидно, оно проникло в русскую традицию из
Александрии при посредстве Византии. Апион (fr. 63 С R) говорил:
"Доказательством того, что еврейские законы не отличаются справедливостью, ни
Бог не чтится евреями, как надлежит, может служить то, что они сами (не добились
власти), но рабствуют различным народам, и что на их город обрушились все
мыслимые несчастья". Вслед за ним и Цельс (fr. 88 R,_11) замечает: "Не похоже и
на то, чтобы Бог отличал их и любил больше других народов, или чтобы они имели
исключительную привилегию получать непосредственные веления с неба, или чтобы их
страна была особо блаженной. Всякий видит, какова судьба и их самих и их
страны".
2. "Еврейская низость"
Выше я говорил уже о выработавшейся у евреев способности не реагировать
немедленно, рефлексивно на наносимые им оскорбления. Такое поведение, с точки
зрения древней морали, было недостойно свободного человека; так поступать могут
только рабы. Отсюда и пошло наименование евреев прирожденными рабами. Так, Апион
(fr. 63, DR_5) говорит, что евреи постоянно были рабами того или иного народа,
Цицерон (de provinc. consul. V, 10) называет евреев "народом, рожденным для
рабства", Тацит (Hist., V, 8) именует их "презреннейшими из рабов". В результате
соединения этого взгляда на евреев с баснями об исходе из Египта получилось
наименование евреев "бежавшими из Египта рабами" (Цельс, fr. 88 R_8; Orig. c.
Cels. IV, 31). В книге "Юдифь", проецирующей, как мы видели, в персидские
времена обстоятельства греко-римской эпохи, оба эти обвинения вложены в уста
персов: дважды (14, 13; 14, 17) евреи презрительно названы "рабами", а один раз
даже "Народом (рабов, бежавших) из Египта" (6, 5).
Таким образом, естественно, что эта особенность еврейского характера вызывала
живейшее презрение со стороны греков. Та, из сообщения Иосифа Флавия мы узнаем,
что Александр Янней не хотел брать к себе на службу сирийских наемников,
вследствие врожденного отвращения сирийцев к евреям. Далее, как сообщает Плутарх
(Anton. с.36), римляне никогда не позволяли себе наносить оскорбления
царственным особам и предавать их публичной казни: единственным исключением был
еврейский царь Ангигон, который был с позором проведен пред толпой и затем
обезглавлен. Сын Августа, Гай, при своем путешествии по Востоку, миновал
Иерусалим, и Август вполне одобрил его поведение. (Mommsen, Rom. Gesch, V, 498).
Любопытно поведение Веспасиана и Тита после трудной победы над Иерусалимом. В
Риме было принято давать полководцам титул в связи с названием того народа, над
которым они одержали победу: например, одержавший победу над дакийцами, получал
титул Imperator Dacicus, над германцами - imperator Germanicus и т. д. Победа
над евреями была одной из труднейших побед, первоклассным воинским подвигом, как
свидетельствует сам Тит в надписи на воздвигнутой им триумфальной арке (CIL. VI,
944). Поэтому им по справедливости был предложен титул imperator Judaicus и
триумф. Но они приняли титул Imperator, устроили торжественный триумф, но от
Judaicus титула категорически отказались (Dio Cass. fr. 109 R,_7). Как ни лестно
было быть почтенным за победу над сражавшимся с мужеством отчаяния евреями,
носить титул Judaicus - "жидовский" - было слишком зазорно!*
Следы такого отношения к евреям мы находим и в еврейской литературе этого
времени. В "Юдифи" (8, 23) мы читаем: "Мы будем рабствовать среди язычников и
будем предметом насмешек и оскорблений для наших хозяев". В "Эсфири" (3, 6)
Аман, придворный персидского царя, но по одной из версий македонянин (так
называлось в Египте господствующее греческое сословие) хочет наказать Мардохая
за то, что тот не воздал ему должного почета. "Но ему (Аману) казалось зазорным
самому наложить руку на Мардохая, так как ему сообщили, к какому народу
принадлежит Мардохай".
Поэтому евреи - любимая мишень для насмешек. Над ними издеваются, встречая их;
они - любимый персонаж на подмостках мима. Рабби Аббагу из Цезареи в Мидраш еха
раббати (введение_17, цитировано у Блудау, о. с.54), рассказывает, что язычники
высмеивают евреев в театрах и цирках. Он рассказывает о всякого рода глупых и
колких шутках и клоунадах, которые обычно можно слышать по адресу евреев со
сцены мима. Филон рассказывает, что прибывший в Александрию еврейский царь
Агриппа подвергся всевозможным оскорблениям и насмешкам, взятым из мима. На
следующий день была разыграна пантомима о еврейском царе, где оба любимых типа
мима - "евреи" и "царь" - были слиты в образе еврейского царя.*
Отражение этих издевательств и глумлений мы находим в псалмах. "Нас презирают
наши соседи: насмешками и руганью осыпают нас окружающие" (79, 4). "Все, кто
меня ни встречает, насмехаются надо мной, презрительно поджимают губы и
вздергивают голову" (22,8). "Иноплеменники, слыша о нас, презрительно
вздергивают голову" (44, 15). "(Видя меня), они кричат: "Гы! Гы!" (70, 4; 40,
16). "Многие смотрят на меня, как на чудище" (71, 7). Презрение к евреям
настолько вошло в обиход, что наименование еврея получило, наконец,
нарицательное значение в смысле всего грязного, некрасивого.
Так Клеомед, ругая Эпикура за его скверный стиль, говорит: "(Его язык) взят из
самой гущи синагоги и толпящихся вокруг нее нищих: в нем есть что-то плоское,
жидовское и ползущее по земле, как пресмыкающееся" (fr. 121 R). Марциал в одной
из своих эпиграмм (VII, 30) хочет описать неразборчивость римской кокотки Целии.
Она не только отдается парфянам, германцам и т. д. "Нет! Она доходит даже до
того, что не брезгует объятиями обрезанных жидов!"
В псалме 44, 15 мы читаем: "Наше имя Ты сделал поносной кличкой у язычников".
Сходное свидетельство и в псалме 102, 9: "Мои враги непрестанно оскорбляют меня:
они уже клянут друг друга моим именем". Но особенно интересен александрийский
мартиролог Р. Ох. Х 1242.
Гермаиск заявляет, что римский сенат наполнен евреями. Когда Траян этим
возмущается, Гермаиск говорит: "Ага! Значит, неприятно, когда обзывают евреем!"
В виду привычки древних к образному мышлению понятие "грязный" в нравственном
смысле скоро было перенесено и на внешний облик еврея, как сплошь и рядом и
наоборот: внешние физические недостатки, особенно изъяны на поверхности кожи,
независимо от их происхождения, часто служат в древности признаком низости души.
В басне Архилоха Лисица говорит Обезьяне, получившей шрам, попавшись в западню:
"Тебе ли, Обезьяна, с таким задом (быть нашим царем)!" В басне Эзопа "Лисица и
Крокодил" (37 Halm) низость происхождения Крокодила доказывается тем, что его
кожа покрыта рубцами.*
Равным образом и Моисей, который считался у антисемитов образцом нравственной
испорченности, (ср. Ар. II, 14, Cels. y Orig. c Cels. I, 23), изображается
страдающим накожной болезнью (см. ниже), тогда как еврейский историк
Псевдоартапан изображал подверженным накожной болезни гонителя евреев фараона
Хенефрея (fr. 3 Fr._20).** Если Тацит (Hist. V, 5) говорит, что "еврейские
обряды - нелепы и грязны", или если Рутилий Намациан (de red. suo I, 384, 387)
называет евреев "скотами" (animal) и "непотребным племенем", то они еще держатся
на рубеже этих смыслов; другие авторы и тот же Тацит в других местах говорят с
презрением и о самой внешности еврея. Относящиеся сюда свидетельства можно
разбить на две группы: 1) жиды - вонючие и 2) жиды - паршивые. О дурном запахе,
издаваемом евреями, мы впервые узнаем из эпиграммы Марциалла (IV, 4),
посвященной его другу Бассу, у которого дурно пахло изо рта:
То, чем от сохнущей лужи часто пахнет...
Чем, натощак, от всех шабашу верных...
Лучше мне нюхать, чем, Басс, твое дыханье.
(Вольный перевод Фета.)
Другое подобное свидетельство мы находим у Аммиана Марцеллина (Rer. gest. XXII,
5, 4-5). Он рассказывает: "Когда император Марк Аврелий проезжал по Палестине,
часто в нем вызывали омерзение встречавшиеся ему вонючие и суетливые евреи, так
что, наконец, он с огорчением воскликнул: "О маркоманны, о квады, о сарматы,
наконец, я нашел народ еще менее культурный, чем вы!"
Целая масса свидетельств обвиняет евреев в подверженности парши. Перевод этот,
правда, неточен: в источниках чаще говорится, по-видимому, о других накожных
болезнях. Но так как моя работа не претендует на медицинское значение, то да
