Итак, попытку Бертолета надо признать неудачной: крупнейшая категория прозелитов
- sebomenoi - образовывали отдельную группу, стоявшую вне еврейства, и не были
настоящими прозелитами. Но и вообще попытку разбить еврейство на две партии -
господствующую партикуляристическую, требовавшую от новых евреев полного
принятия закона, включая обрезание, и ассимиляционно-универсалистическую, не
требовавшую этого от прозелитов, - надо считать неудавшейся.
Действительно, казалось бы, обе партии должны были быть резко противопоставлены
друг другу. Между тем, как указывает тот же Бертолет (стр. 322), как раз школа
Шамаи, державшаяся партикуляристических взглядов, часто в вопросе о прозелитах
была либеральнее школы Гиллеля, стоявшей на универсалистической точке зрения. По
этому поводу он принужден заметить: "Разницу между обеими школами по отношению к
неевреям нельзя переоценивать".
Вот почему другие ученые (напр., Блудау и Штегелин) объясняют это противоречие
иначе и видят в еврейской пропаганде принятия лишь нравственной части их религии
только ловкий военный маневр: сначала показывается товар лицом, подчеркивается
лишь часть религии, имеющая общечеловеческую ценность, дабы заманить
легковерного эллина, а затем его постепенно склоняют и к принятию нелепых,
иррациональных еврейских обрядов, как мы видели в сатире Ювенала. Но это
противоречит фактам: если бы дело обстояло так, то еврей Ананий обрадовался бы
желанию царя Изата подвергнуться обрезанию, между тем, в действительности, как
мы видели, он всячески отговаривает его от этого. И в самом деле, как мы сейчас
покажем, еврейская пропаганда вела к образованию широких кругов sebomenoi, но не
привела большого числа "язычников" в лоно правоверного еврейства.
В псалмах, у пророков и в других местах Ветхого Завета часто высказывается
надежда, что когда-нибудь все язычники станут евреями. Однако эти пожелания
относятся к отдаленному будущему - обычно ко времени Мессии. Конечно, евреям
доставляло радость, если уже и в их время "язычники", убедившись в могуществе
еврейского Бога, переходили в еврейскую веру (Эсфирь, 9, 17, Юдифь, 14, 10). Но
евреи не только не старались заманить всех и каждого в свою среду, но, наоборот,
относились с большой осторожностью к приему прозелитов. Прозелиты не были
равноправными членами еврейской общины, и такое недоверчивое отношение к ним, по
справедливому замечанию Мюллера (Des Fl. Josephus Schrift gegen Apion),
препятствовало вхождению в еврейскую среду значительного числа новых адептов.
Действительно, целый ряд свидетельств показывает, что число еврейских прозелитов
огромно - вероятно, значительно превышало число самих евреев: но о каких
прозелитах здесь идет речь? Шюрер (о. с.165) говорит: "Число тех, которые в
большей или меньшей степени (in engerer oder freierer Form) примкнули к
еврейским общинам, принимали участие в еврейском богослужении и в большей или
меньшей степени (bald mehr bald weniger vollkommen) соблюдали еврейские законы,
было очень велико". "В большей или меньшей степени..." - иными словами, он
уклоняется от ответа на вопрос, в какой же именно степени основная масса этих
прозелитов приняла еврейскую веру. Однако в приводимых им примерах из древней
литературы мы находим указание только на двух лиц, действительно ставших, после
долгих колебаний и искуса, настоящими евреями: это уже упомянутый царь
Адиабенский Изат и его мать Елена (о. с.169).
Все остальные цитаты относятся исключительно к sebomenoi, т. е. к лицам,
принявшим часть еврейского вероучения и не вошедшим в среду еврейства. О широком
распространении этого и только этого вида прозелитизма говорят в приводимых им
местах и Иосиф Флавий (с.Ap. II, 39), и Сенека (у Augustin, de civitate Dei, VI,
11), и Дион Кассий (Dio Cass., XXXVII, 17). Так, напр., тот же Иосиф Флавий
гордится тем, что в Антиохии "евреи постоянно привлекали к своему богослужению
большое количество эллинов и делали их в известном отношении своей составной
частью". "В известном отношении" - tropo tini - конечно, Иосиф так бы не
выразился, если бы большое число антиохийцев по-настоящему вошло в еврейскую
общину!
В доказательство того, что и число настоящих прозелитов в диаспоре было огромно,
Нибур (Rom Gesch. I стр. 7, Alte Gesch, III, 544), и вслед за ним и Блудау (о.
с.27) ссылаются на то, что в эпоху Филона евреи составляли 2/5 всего населения
Александрии, т. е. около 400000 чел. Такое большое количество не могло
получиться из маленькой еврейской колонии, вернувшейся из плена; следовательно,
большая часть этих евреев - это прозелиты и их потомки. Однако Бертолет (о. с.,
стр. 297) справедливо указал на невозможность такой аргументации, так как за 550
лет население при средних благоприятных условиях увеличивается в 65 раз, т. е.
400 тыс. евреев могли быть потомками только 6150 возвратившихся из изгнания. К
этому прибавим еще: 1) что у евреев, вследствие запрещения убивать детей, что
широко применялось в древнем мире, по свидетельству древних авторов (Гекатей
Медерский, fr. 9 R,_9, Тацит, Hist, V, 5), прирост населения был особенно велик;
2) что значительное число евреев выселилось из Палестины в Египет при первых
Птоломеях и 3) что, как показали раскопки в Элефантине, еврейская колония в
Египте образовалась много раньше возвращения евреев из плена.
Следовательно, таких указаний, которые дали бы нам возможность заключать о
многочисленности настоящих еврейских прозелитов, нет. Соблюдение отдельных
еврейских обрядов и исповедание отдельных еврейских догм было "криком моды" в
античном обществе. Если из "Деяний апостольских" (13, 44) мы узнаем, что в
антиохийской синагоге собрался "почти весь город" (skhedon pasa he polis), чтобы
послушать Павла и Варнаву, то ясно, что ходить в синагогу было принято и у
не-евреев (Bertholet, о. с.296*).
Овидий в своей книге "Ars amatoria" (I, 75) советует искать себе любовницу в
местах, где собирается много публики, в частности дам; при этом он указывает и
на синагогу: "конечно, имеются в виду не еврейки или официальные прозелитки".
Особенно в моде в греческом обществе было празднование субботы. "Нет ни одного
народа, в среду которого не проник бы наш обычай праздновать седьмой день
недели" (Jos. c. Ap. II, 39). Насколько в моде было у римлян празднование
субботы, мы видим также из указаний поэтов (Pers, Sat. V, 176 слл.; Tibull Eleg.
1, 3, 17-8; Hor. Sat. 1, 9, 68-72 - здесь человек, чтущий субботу, извиняется
тем, что он ведь только "один из многих" - unus multorum; Ovid. rent am. 217).
Наконец, что любопытнее всего, из Светония (Tiber. 32) мы узнаем, что грамматик
Диоген читал свои доклады только по субботам и даже ради императора Тиберия не
согласился перенести свой доклад на другой день. Празднование субботы было
характернейшим, бросающимся в глаза признаком sebomenoi, почему Ювенал (Sat.
XIV, 96) и называет sebomenoi "чтущими субботу" - metuentes sabbata; отец
настоящего прозелита, заведомо не еврей и не настоящий прозелит, характеризуется
здесь тем, что "каждый седьмой день он посвящал лени и не занимался никакими
делами". У Бертолета (стр. 299 слл.) и М. Фридлендера (стр. 39 слл.) читатель
найдет сколько угодно свидетельств такого частичного заимствования неевреями
еврейских обрядов.
Несомненно, это было в большой моде; но, после всего сказанного в первой части
нашей работы об антисемитизме в эллинистическом обществе, трудно себе
представить, чтобы могло быть в моде полное вхождение в еврейскую общину. Все
эти поклонники еврейского закона предпочитали только "играть в евреев"
(hypokrinestai Joudaious), им нравилось быть "ни то, ни се" (epamphoterizontes)
"на словах евреями, а на деле чем-то другим" (Arian. Nic. Epict. II, 9, 19-21);
иными словами, войти по- настоящему в еврейскую общину, подвергнуться обрезанию
они считали для себя зазорным. Тем знатным гречанкам и римлянкам, которые с
удовольствием перенимали модные еврейские обряды, отнюдь не приходило в голову
переменить свое видное общественное положение на малопочетную роль еврейской
прозелитки.
Из сатиры XIV Ювенала (ст. 96 слл.), правда, можно как будто бы заключить, что
потомки - sebomenoi становились уже настоящими евреями. Но это значит не
уразуметь настоящего смысла этого места, иллюстрирующего пословицу: "Коготок
увяз, всей птичке пропасть". Когда детям говорят: если вы не будете слушать
родителей, то в конце концов дойдет до того, что станете грабить и убивать
людей, - то хотят только подействовать на их воображение, а не сослаться на
действительный факт. Так и здесь: "чтить субботу", metuere sabbata - было
"криком моды", а быть обрезанным евреем считалось верхом позора.
Ювенал бичует эту моду и для устрашения говорит: "отец удовольствуется
почитанием субботы, но сын настолько войдет во вкус еврейских обрядов, что
подвергнется обрезанию и станет настоящим кровожадным и бессердечным жидом,
ненавидящим всех, кроме своего племени" (цитата выше, стр. 82).
Таким образом, в этом случае Зомбарт прав, когда он пишет (о. с.342-343): "Ныне
можно констатировать, что прежде размеры прозелитизма чрезвычайно
переоценивались. Без сомнения, в эллинистическую эпоху и в эпоху зарождения
христианства еврейство находило в среде языческих народов приверженцев своих
учений; недаром и еврейское, и, например, римское законодательство трактует о
такого рода людях.
Но ныне можно считать несомненным, что, когда здесь речь идет о прозелитах,
здесь имеются в виду только такие обращенные, которые, хотя и участвовали в
богослужении, но не были допущены ни к обрезанию, ни к бракам с евреями (замечу
в скобках, что почти все они, в конце концов, вошли в среду христиан...). Но
допустим даже, что в дохристианское время имел место и полный переход в
еврейство; по отношению к миллионам евреев эллинистической эпохи число их было
крайне ничтожно".
Точно так же и Блудау (о. с.27) справедливо замечает: "Даже для Египта вряд ли
можно допустить, чтобы из числа язычников здесь нашлось много (курсив автора)
таких, которые бы перешли формально в еврейство и позволили бы наложить на себя
всю тягость жизни евреев, соблюдающих строго закон"*. Более того, очень
вероятно, что те же лица, которые с восхищением относились к отдельным еврейским
установлениям, были в то же время до известной степени антисемитами и называли
себя не евреями, а только sebomenoi ton Theon, потому что слишком большая
близость с евреями их бы шокировала: быть евреем считалось позорным даже в
юдофильских кругах (Ox. Pap. X. 1242, I. 48).
Однако лица, ознакомившиеся с еврейскими писаниями и принявшие часть еврейских
обрядов как верх премудрости, не могли уже, конечно, относиться к евреям с тем
озлобленным ожесточением, с каким относились к ним лица, вовсе не задетые
еврейской религиозной пропагандой; на помощь именно этих sebomenoi могли
рассчитывать евреи, когда им приходилось хлопотать об улучшении своего положения
или отмене гонений.
Чем же объяснить еврейскую религиозную пропаганду, имевшую своей целью не
привлечение настоящих прозелитов, а образование больших групп таких sebomenoi?
Если мы на минуту забудем, что евреи - народ без территории, а представим себе
их в виде национально-государственной общины, то дело сразу станет ясно.
Привлекать без разбора новых граждан - дело крайне опасное, и здесь евреи
проявляли сугубую осторожность и недоверчивость. Но тому, кто живет, окруженный
врагами, желательно повлиять на общественное мнение так, чтобы создать
нейтральные и даже дружественные группы.
Созданные, благодаря еврейскому агитаторскому и организаторскому таланту, не
входившие в еврейство, но и эмансипировавшиеся в большей или меньшей степени от
эллино-римских традиций группы sebomenoi являлись своего рода "буферными
государствами", отражавшими и отчасти принимавшими на себя сыпавшиеся на евреев
удары; благодаря своему общественному положению (в число sebomenoi могли, не
навлекая на себя позора, входить и действительно входили члены самых знатных и
влиятельных семей) эти sebomenoi могли успешнее, чем кто-либо другой, вести в
