послушанием, и Ким был доволен. Лишь бы только он, подобно
бабу, удостоился чести иметь номер и букву и... чтобы за голову
его назначили цену! Когданибудь он добьется всего этого и даже
большего. Когда-нибудь он, возможно, будет таким же великим,
как Махбуб Али! Половина Индии послужит крышей для его поисков;
он будет ходить за влиятельными князьями и министрами, как в
былые дни ходил для Махбуба по городу Лахору за вакилами и
агентами юристов. А пока, в ближайшем будущем, его ожидает
довольно приятная жизнь в школе св. Ксаверия. Там можно будет
опекать новичков и слушать рассказы о приключениях во время
каникул. Юный Мартин, сын чайного плантатора из Манипура,
хвастался, что с ружьем пойдет сражаться против разбойников.
Возможно, так оно и вышло, но уж, наверное, юного Мартина не
отбрасывало взорвавшимся фейерверком на середину переднего
двора в Патияльском дворце и, наверное, он не... Ким начал
рассказывать себе свои приключения последних трех месяцев. Будь
это позволено, он своими рассказами довел бы школу св. Ксаверия
до столбняка -- всех, даже старших учеников, которые уже
бреются. Но, конечно, об этом не может быть и речи. В
надлежащее время голова его будет оценена, в чем Ларган-сахиб
уверил его. Если же он теперь позволит себе безрассудно
болтать, то не только за голову его никогда не назначат цены,
но полковник Крейтон прогонит его... Его отдадут во власть
разгневанных Ларгана-сахиба и Махбуба Али... на тот короткий
промежуток времени, который ему останется жить на свете.
-- И, таким образом, я из-за рыбы потеряю Дели,--
философски заключил он, вспомнив пословицу. Это заставило его
забыть действительные свои приключения во время каникул (ведь
всегда можно будет развлечься и воображаемыми) и, как говорил
Ларгансахиб, работать.
Из всех мальчиков, спешно возвращавшихся в школу св.
Ксаверия со всех концов Индии, начиная от окруженного песками
Сакхара и до утонувшего в пальмовых рощах Галла, ни один не был
столь преисполнен добродетели, как Кимбол О'Хара, ехавший в
Амбалу позади Хари-Чандара-Мукарджи, который в книгах некоей
секции Ведомства Этнологической Разведки был записан под
литерой Р.17.
И если Ким еще нуждался в подстегивании, то бабу об этом
позаботился. После очень сытного обеда в Калке он буквально не
закрывал рта. Ким едет в школу? Тогда он, бабу, окончивший
Калькуттский университет со степенью магистра искусств,
расскажет о преимуществах образования. Можно кое-чего
достигнуть, прилежно изучая латинский язык и "Экскурсии"
Вордсворта (Киму все это было совершенно непонятно);
французский язык тоже важен для успеха, и лучше всего его можно
изучить в Чагдарнагаре, что недалеко от Калькутты. Затем можно
далеко пойти, если, как это делал сам бабу, обратить серьезное
внимание на театральные пьесы "Лир" и "Юлий Цезарь"-- обе очень
интересуют экзаменаторов. В "Лире" меньше исторических
реминисценций, чем в "Юлии Цезаре"; книжка стоит четыре аны, но
подержанную можно купить за две аны на Боу-Базаре. Еще важнее,
чем Вордсворт и маститые писатели Берк и Хейр, искусство и
наука измерений. Юноша, сдавший экзамены по этим отраслям
знаний,-- по которым, кстати сказать, учебников нет,-- сможет,
просто прогулявшись по какой-нибудь стране с компасом и
анероидом и поглядев на нее зоркими глазами, унести с собой
изображение этой страны, которое можно продать за крупную сумму
чеканной серебряной монетой. Но принимая во внимание, что в
некоторых случаях носить с собой мерные цепи бывает
нецелесообразно, не худо бы знать точную длину своего
собственного шага, так, чтобы юноша, лишенный того, что
Хари-Чандар называл "добавочными вспомогательными орудиями",
все же умел измерять расстояния. Опыт Хари-Чандара доказал, что
при подсчитывании многих тысяч шагов лучше всего пользоваться
четками с восемьюдесятью одним или ста восемью шариками, ибо
"последнее число делится и снова делится на многие кратные и
некратные"; среди обилия английских фраз Ким уловил основную
мысль разговора, и она сильно его заинтересовала. Это было
обилие знаний, которое человек мог хранить в голове, а перед
Кимом развернулся такой широкий мир, что было ясно: чем больше
человек знает, тем лучше. Проговорив целых полтора часа, бабу
заявил:
-- Надеюсь когда-нибудь иметь удовольствие быть знакомым с
вами официально. Ас1 т^епт, да простится мне это выражение, я
дам вам ящичек для бетеля, весьма ценную вещь, стоившую мне две
рупии всего четыре года назад.
Это был дешевый медный ящик сердцевидной формы с тремя
отделениями для неизменного ореха арековой пальмы, извести и
листьев пана, но теперь он был набит скляночками с таблетками.
-- Эта награда за ваше поведение по отношению к тому
святому человеку. Видите ли, вы так молоды, что считаете себя
вечным и не заботитесь о вашем теле. Очень неприятно заболеть в
разгаре работы. Я сам люблю лекарства, к тому же ими удобно
лечить простонародье. Это хорошие лекарства из ведомственной
аптеки -- хинин и другие. Я дарю их вам в качестве сувенира.
Теперь прощайте. У меня тут по дороге срочное личное дело.
Он ускользнул бесшумно, как кошка, на Амбалскую дорогу,
окликнул проезжавшую повозку, сел в нее, и она, дребезжа,
укатилась, а Ким, онемев, вертел в руках медный ящичек для
бетеля.
История воспитания мальчика способна заинтересовать лишь
немногих людей, если не считать его родителей, а Ким, как
известно, был сирота. В книгах школы св. Ксаверия записано, что
отчет об успехах Кима посылался в конце каждого триместра
полковнику Крейтону и отцу Виктору, от которого регулярно
поступали деньги на его воспитание. Далее, в тех же книгах
говорится, что он проявлял большие способности к математике, а
также к черчению карт и за успехи в этих занятиях получил
награду ("Жизнь лорда Лоренса" в кожаном переплете в двух томах
-- девять рупий восемь ан). В этом же триместре, в возрасте
четырнадцати лет и десяти месяцев, Ким участвовал в футбольном
состязании школы св. Ксаверия с Алигархским мусульманским
колледжем. Примерно в это же время ему вторично прививали оспу
(отсюда мы можем заключить, что в Лакхнау опять вспыхнула
эпидемия оспы). Карандашные пометки на полях старого именного
списка свидетельствуют о том, что его несколько раз карали за
"беседы с неподходящими лицами", а однажды, кажется, сурово
наказали за то, что он "отлучился на день в обществе уличного
нищего". Это случилось, когда он перелез через ворота и на
берегах Гумти целый день упрашивал ламу взять его с собой на
Дорогу на следующие каникулы... хоть на месяц... хоть на
недельку, а лама с бесстрастным лицом доказывал, что время еще
не настало. "Киму надо стремиться,-- говорил старик, когда они
вместе угощались лепешками,-- достигнуть всей мудрости сахибов,
а там видно будет". Рука дружбы, очевидно, каким-то образом
отвела бич бедствия, ибо шесть недель спустя Ким, имея от роду
пятнадцать лет и восемь месяцев, сдал экзамен по элементарной
топографической съемке "с большим успехом". Начиная с этого
времени отчеты о нем молчат. Фамилия его не появилась в
ежегодном списке лиц, поступивших на службу в Межевое ведомство
Индии, хотя в списке окончивших школу против нее стоит помета
"выбыл с назначением".
Несколько раз за эти три года лама возвращался в
бенаресский храм Тиртханкары, слегка похудевший и, насколько
это было возможно, еще чуть пожелтевший, но мягкий и
бесхитростный, как всегда. Иногда он приходил с юга, с южной
окраины Тутикорина, откуда чудесные огненные лодки плывут на
Цейлон, туда, где живут жрецы, знающие язык пали; иногда -- с
сырого зеленого запада, из Бомбея, окруженного трубами
хлопчатобумажных фабрик, а однажды -- с севера; направляясь
туда, он отмахал восемьсот миль, чтобы проговорить целый день с
хранителем Священных Изображений в Доме Чудес. Он входил в свою
прохладную келью, сложенную из резного мрамора,-- жрецы храма
хорошо относились к старику,-- смывал с себя дорожную пыль,
совершал молитву и, хорошо знакомый теперь с железнодорожными
порядками, уезжал в вагоне третьего класса в Лакхнау. Следует
отметить, что, возвращаясь оттуда, он (как об этом сообщал его
друг-искатель главному жрецу), на некоторое время переставал
горевать о потере своей Реки и рисовать диковинные изображения
Колеса Жизни, но предпочитал говорить о красоте и мудрости
некоего таинственного челы, которого никто из обитателей храма
никогда не видел. Да, он всю Индию исходил по следам
благословенных ног. (У хранителя до сих пор находится весьма
подробный отчет о его странствиях и размышлениях.) В жизни ему
осталось лишь одно -- найти Реку Стрелы. Однако во сне ему было
явлено, что это дело нельзя предпринимать с надеждой на успех,
если искатель не будет иметь при себе челы, которому
предназначено довести Искание до желанного конца, челы,
достигшего глубин мудрости, такой же мудрости, какой одарены
беловолосые хранители Священных Изображений. Так, например (тут
вынималась табакерка, и любезные жрецы-джайны спешили
умолкнуть)...
-- Давным-давно, когда Девадатта был царем Бенареса,-- все
слушайте Джатаку!-- царские охотники поймали слона и, прежде
чем ему удалось от них вырваться, надели ему на ногу страшные
железные кандалы. Ярость и ненависть овладели его сердцем, и он
старался снять с себя кандалы и, носясь взад и вперед по лесам,
просил своих братьев-слонов сдернуть их прочь. Один за другим
слоны пробовали снять кандалы хоботами, но это не удавалось.
Наконец, они заявили, что звериной силой кольца не снять. А в
чаще леса лежал новорожденный, еще влажный от влаги рождения,
слоненок этого стада, родившийся накануне. Мать его умерла.
Скованный слон, забыв о собственных муках, сказал: "Если я не
позабочусь об этом сосунке, он погибнет под нашими ногами".
Итак, он встал над детенышем и ногами своими загородил его от
беспорядочно движущегося стада. И он попросил молока у одной
добродетельной слонихи, и слоненок стал расти, а скованный слон
был ему наставником и защитником. Но слон -- все слушайте
Джатаку!-- только в тридцать пять лет достигает полной силы. и
в течение тридцати пяти сезонов дождей скованный слон заботился
о младшем слоне, и все это время оковы въедались в его тело.
Тогда однажды юный слон заметил железо, до половины вошедшее в
тело, и, обратившись к старшему, спросил: "Что это такое?"--
Это мое горе,-- ответил тот, кто заботился о слоненке. Тогда
молодой слон вытянул хобот и в мгновение ока сорвал кольцо,
говоря: "Наступил долгожданный час". Итак, добродетельный слон,
терпеливо ожидавший и совершавший добрые дела, в назначенный
срок был избавлен от своих страданий тем самым слоненком, о
котором он заботился, позабыв о себе,-- все слушайте Джатаку!--
ибо слон был Ананд а, а слоненок, сорвавший кольцо, не кто
иной, как сам Владыка...
Потом лама добродушно качал головой и, неустанно
постукивая четками, обращал внимание своих слушателей на то,
насколько этот слоненок был неповинен в грехе гордости. Он был
столь же смиренен, как некий чела, который, увидев учителя
своего сидящим в пыли за Вратами Учености, перепрыгнул через
ворота (ибо они были закрыты) и прижал учителя к своему сердцу
на глазах у всего надменного города. Велика будет награда
такого учителя и такого челы, когда наступит для них время
вместе искать освобождения!
Так говорил лама, легко, как летучая мышь, перемещаясь по
