ужасающими те признаки повреждений, которые она сама себе
причиняла. Два скрюченных пальца, похожих на пару трупов, каким-то
образом представлялись ей еще худшим признаком, чем вся пролитая
ею из себя кровь.
Но затем ощущение давления и тепла в разрезанном запястье
поглотила собой новая судорога, распространившаяся подобно
могучему порыву урагана по ее левому боку. Судорога была средней
силы и била ее так, чтобы она выпрямилась, вернувшись из своего
выгнутого положения, чему Джесси сопротивлялась с небывалым
упорством. Сейчас она не могла позволить себя двинуться с места.
Если она хоть чуть-чуть пошевелиться, то просто уронит на пол свой
импровизированный хирургический инструмент.
- Ничего у тебя не выйдет, - шептала она сквозь стиснутые
зубы. - Ты скотина, убирайся обратно в свою конуру.
Всеми силами она старалась удержать тело в нужном положении,
одновременно держа поверх разбитого стакана и руку, для того чтобы
остроконечный край не врезался в запястье на недозволительную
глубину, в результате чего край стекла мог обломиться и тогда ей
придется заканчивать процедуру при помощи какого-то менее удобного
приспособления. Но если судорога распространится дальше, с правого
бока на правую руку, то тогда она вряд ли сможет...
- Нет, - простонала она. - Убирайся прочь, ты слышишь меня?
Убирайся к чертовой матери!
Замерев, она ждала, отлично понимая, что не может позволить
себе ожидание, но зная также и то, что ничего другого ей не
остается; она ждала и слушала как капает с полки на пол вытекающая
из нее кровь. Прямо на ее глазах с полки заструился на пол новый
полноводный ручеек крови и слышимо застучал каплями по полу.
Вместе с кровью на пол падали небольшие поблескивающие крупинки
стекла. Она представила себя жертвой кровавого фильма ужасов.
Ты больше не можешь ждать!, заорала на нее Руфь. У тебя
остается все меньше и меньше времени!
Что если мне просто сегодня не везет? Ведь для такого
оригинального способа освобождения из наручников действительно
нужно немалое везение? - ответила она Руфи.
В ту же секунду судорога то ли отпустила ее, то ли она
убедила себя, что та ушла. Она повернула руку внутри наручника,
одновременно вскрикнув от боли причиненной новой судорогой, на
этот раз впившейся своими когтями в солнечное сплетение, для того
чтобы попытаться снова сжечь там все огнем. Ей удалось продолжить
запланированное движение и худо-бедно кожа на внешней стороне
запястья тоже оказалась перерезанной. Более мягкая и тонкая кожа
на внутренней стороне запястья завернулась вверх и потрясенная
Джесси взглянула в широкий темно-красный зев разреза, прошедшего
j`j раз вдоль _браслета судьбы_, и теперь словно бы смеющегося над
ее бедой. Сделав еще один решительный разрез, на всей возможно-
безопасной глубине, завершающий полный круг, одновременно борясь с
судорогой, терзающей ее подреберье и нижнюю часть груди, она резко
выдернула из стеклянного острия руку, разбрызгав мелкие капельки
кровяного душа по лбу, щекам и переносице. Примитивный скальпель,
при помощи которого она проделала с собой такую сложную
хирургическую операцию, наконец сорвался с полки и, стукнувшись об
пол, разбился там с характерным глухим звоном, вероятно присущим
всем гномским мечам. Происшествие не сопроводилось в голове Джесси
ни единой мыслью; ее задача была выполнена. Тем временем осталось
совершить еще один шаг, взглянуть в глаза еще одному ужасу: либо
наручник удержит руку в своем предательском плену, либо свежая
кровь смажет ее достаточно для того, чтобы снять браслет с руки и
освободиться.
Судорога в боку последний раз стиснула ее нутро острыми
когтями и наконец начала ослабевать. Этот факт был зафиксирован
сознанием Джесси с таким же бледным равнодушием, с каким прежде
она отмечала потерю своего примитивного стеклянного скальпеля. Она
физически ощущала силу своего сконцентрированного внимания - ее
сознание словно бы горело вниманием, подобное факелу пропитанному
смолой - и все внимание было сосредоточено на правой руке.
Приподняв руку выше вверх, в золотистом предвечернем свете она
осмотрела ее, проверив результат. Пальцы, и дергающиеся и
сведенные судорогой, были так же густо испачканы кровью. Ее ладонь
словно бы была покрыта слоями свежей красной масляной краски.
Наручник был едва виден, настолько он утопал в потоке красной
жидкости и Джесси понимала, что для успеха все так и должно быть,
ни больше, ни меньше. Она вскинула вверх кисть и потянула руку
вниз из наручника, так как она уже проделывала несколько раз
прежде. Наручник скользнул вперед, потом скользнул еще, а потом
остановился. Снова его продвижение задержала маленькая косточка
под основанием большого пальца.
- Нет! - вскрикнула она и дернула сильнее. - Я не хочу
умирать вот так! Ты слышишь меня? Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ ВОТ ТАК!
Наручник глубже впился в ее плоть и в течение нескольких
ударов сердца Джесси пребывала в полной уверенности о том, что
железо не продвинется дальше ни на миллиметр, что вниз ее рука
опустится только тогда, когда браслеты на ней, уже мертвой,
разомкнет какой-нибудь провонявший сигарами коп. Она просто не
могла сдвинуть наручник вперед, ни за что на свете и ни небесные
ангелы, ни проклятые души грешников в аду не в силах были сдвинуть
на ней эту чертову железку.
Но затем в ее ладони появилось новое ощущение тепла, словно
бы от солнечного света, и наручник продвинулся немножко вперед.
Самую малость. Потом снова остановился. Потом опять начал ползти.
Новое ощущение тепла, теперь принявшее вид наэлектризованного
покалывания, быстро превратилось в глубокое проникающее жжение,
словно бы наручник на ее запястье раскалился от пропущенного по
нему электричества, или если бы ее запястье рвали своими жвалами
тысячи могучих рыжих голодный муравьев.
Наручник двигался потому, что сдвинулась с места кожа, в
которую он упирался, соскользнувшая со своего места на ее
запястье, по тому же принципу, как скользит предмет, стоящий на
ковре, если потянуть только за ковер. Круговой разрез с неровными
краями, который она устроила себе сама, быстро расширился и в
увеличившемся разрезе, превратившемся в красный браслет, стали
видны влажные нити сухожилий. Выше наручника кожа на ее кисти
собралась складками и сморщилась и она подумала о том, что так же,
m`bepmne, выглядело покрывало, которое она затолкала вниз кровати
разминая _велосипедом_ ноги.
Я снимаю кожу со своей руки, пронеслось у нее в голове. О
Господи, милый Боже, я снимаю кожу с руки как перчатку!
- Снимайся! - заорала она на наручник, внезапно почувствовав
вопреки всякой усталости небывалое раздражение. В этот миг
наручник превратился для нее в живое существо, в некое исполненное
ненависти создание, впившееся в нее многочисленными зубами, в
небывалую мурену или упрямого хорька. Черт, неужели ты никогда не
отпустишь меня?
На этот раз наручник соскользнул дальше чем раньше, но все
еще цепко держал ее руку, упрямо отказываясь отдать ей последнюю
четверть (а может быть это была всего осьмушка) дюйма. Тусклое,
перепачканное кровью металлическое кольцо теперь соприкасалось с
ее обнаженное от кожи плотью, лежало прямо на сетке блестящих
сухожилий цвета свежей сливы. Внешняя сторона ее запястья была
очень похожа на жаренную индюшачью ножку, с которой сняли
хрустящую кожицу. Упрямое давление, с которым она вытягивала руку
из наручника, далеко сняло с ее кисти кожу, так что рана на ее
запястье превратилась в широченную пропасть полную запекшейся
крови. Джесси задала себе вопрос, сможет ли она пересечь эту
пропасть еще раз, для того чтобы наконец вырвать руку и добиться
для себя свободы. Ответом ей был наручник, мало-помалу
сдвигавшийся вперед - или, может быть, это ей только казалось - и
внезапно снова остановившийся и застрявший. На этот раз, как
казалось, совершенно намертво.
А ты как думала, Джесси! - закричала ей Тыковка. Ты только
взгляни на него! Кожа вся собралась под ним в складки! Вот если бы
ты сдвинула руку снова вперед и кожа распрямилась бы, тогда...
Резким движением Джесси снова дернула руку вперед, так что
кольцо браслета опять очутилось на ее запястье. Потом, прежде чем
в руке ее успело появиться хотя бы какое-то ощущение, она снова
принялась тянуть руку вниз, со всей силой, остатки которой в ней
еще присутствовали. Горячий кинжал боли пронизал ее кисть, когда
наручник разорвал полоску плоти, связывающую ее кожу и середину
внешней части кисти. Вся кожа, поднятая здесь вверх наручником,
резко собралась в валик, наискосок протянувшийся от основания
мизинца до основания большого пальца. Мгновение собравшаяся
складкой кожа держала наручник перед собой, потом провернулась под
железо с характерным скрипом. В результате на ее пути остался
только небольшой костяной выступ, но и этого оказалось достаточным
для того, чтобы остановить продвижение наручника. Джесси потянула
еще сильнее. Безо всякого результата.
Вот и все, сказала она себе. Представление закончено, тушите
свет.
Но едва она уже хотела расслабить разрывающуюся от боли и
напряжения руку, как браслет соскользнул через маленький выступ,
удерживающий его до сих пор, мгновенно слетел с ее пальцев и
стукнулся о деревянные столбики кровати. Все случилось так быстро,
что Джесси не успела даже осознать факт случившегося. Ее рука
больше не была похоже на тот тип конечности, что обычно бывает у
человеческих существ, но рука эта была свободна.
Свободна.
Ее лицо, повернутое в сторону висящего на кроватной
перекладине наручника, сплошь испачканного в ее крови, стало
медленно наполняться пониманием. Она похожа на птицу, залетевшую в
фабричный вентилятор и выброшенную с другого конца, подумала она,
вот только наручника на ней уже нет. Больше нет. В самом деле.
- Не могу этому поверить, - прохрипела она. - Просто не могу.
Me могу. Мать его. Поверить.
Спокойно, Джесси. Тебе нужно торопиться.
Она вздрогнула, как это бывает когда только начинаешь
засыпать. Торопиться? Да, конечно. Она понятия не имеет о том,
сколько уже крови потеряла - не меньше пинты, это уж точно, если
судить по насквозь пропитанному матрасу и потокам, льющимся на пол
с полки и стекающим по столбикам кровати - при том, что она знала,
что если потеря крови окажется большей, то очень скоро она
потеряет сознание, а от обморока до смерти дорожка будет очень
короткой - словно быстрая переправа с умелым паромщиком через
неширокую речку.
Ничего подобного не случится, подумала она. Это был тот самый
несгибаемый-словно-гвоздь голос, однако на этот раз он принадлежал
не кому-то, а именно ей самой, отчего Джесси почувствовала острый
укол удовольствия. Не для того ты прошла через все это дерьмо,
чтобы подохнуть просто вырубившись на полу. Я в глаза еще не
видела бумажку, но я чертовски уверена что это не мой контракт.
Прекрасно, но вот твои ноги...
Да, подобное напоминание действительно было ей необходимо.
Она не стояла на ногах вот уже в течение целых двадцати четырех
часов и несмотря на все свои попытки поддержать в них
бодрствование, было бы ошибочным делать на ноги ставку в такой
ответственный момент, по крайней мере с самого начала. Ее ноги
могло свести судорогой; они могли отказаться слушаться свою
хозяйку; может случиться и то и другое. Но _предвидение, залог
победы_, или как там говорится. Само собой в своей жизни она
слышала массу советов (советов по большей части таинственно
