Веки женщины вновь затрепетали, и Джордж подумал: "Да, да, засыпай,
пожалуйста, спи, за такое мне не платят, я этого не понимаю, нам объясняли
про шок, но никто ни словом не обмолвился о шизофрении, как об одном
из..."
Глаза открылись. В машине опять была первая женщина.
- Что это был за несчастный случай? - спросила она. - Я помню, как
вышла из "Желудка"...
- Из желудка? - тупо повторил Джордж.
Она едва заметно улыбнулась. Улыбка вышла болезненной.
- Из "Пустого желудка". Это такая кофейня.
- А. Ага. Да, правда.
Вторая женщина - страдающая ли, нет ли - заставляла Джорджа
чувствовать себя вывалянным в грязи и не вполне здоровым. При этой он
невольно ощущал себя рыцарем из артурианской легенды, рыцарем, успешно
спасшим Прекрасную Даму из пасти дракона.
- Я помню, как спускалась по лестнице на платформу, а потом...
- Кто-то вас толкнул. - Фраза прозвучала по-идиотски, но что за беда?
Это и был идиотизм.
- Толкнул... под поезд?
- Да.
- Я лишилась ног?
Джордж попытался сглотнуть и не смог. В горле словно бы не осталось
ничего, чтобы смазать голосовой аппарат.
- Не полностью, - глупо ответил он, и женщина закрыла глаза.
"Пусть это будет обморок, - подумал тогда он, - пожалуйста, пусть это
будет об..."
Глаза открылись - сверкающие, горящие. Вскинутая рука полоснула
воздух в дюйме от лица Джорджа, оставив пять невидимых прорех - пройди
пальцы хоть сколько-нибудь ближе, и вместо того, чтобы курить с Хулио
Эстевесом, он штопал бы щеку в травматологии.
- ДА ВЫ ПРОСТО ШАЙКА ГНИД БЕЛОЖОПЫХ, ВОТ ВЫ КТО! - визгливо завопила
негритянка. Ее глаза были полны поистине адского пламени, лицо -
чудовищно, оно лишь отдаленно напоминало человеческое. - ВСЕХ ПИЗДЮКОВ
БЕЛОЖОПЫХ, КАКИЕ НА ГЛАЗА ПОПАДУТСЯ, УБЬЮ НА ХЕР! А СПЕРВА ВЫХОЛОЩУ! ЯЙЦА
ПООТРЫВАЮ И В ИХНИЕ ЖЕ ХАРИ ПОПЛЮЮ! Я ИМ...
Это было сумасшествие. Бред. Она говорила как негритянка из
мультфильма, спятившая Бабочка Мак-Куин. К тому же она - оно - производило
впечатление чего-то нечеловеческого; это визжащее, корчащееся существо
просто не могло полчаса назад подвергнуться импровизированной ампутации в
тоннеле метрополитена. Она кусалась. Она снова и снова силилась достать
Джорджа скрюченными пальцами. Из носа летели сопли, с губ - слюна. Изо рта
лилась грязь.
- Сделай ей укол, док! - пронзительно крикнул один из фельдшеров. Он
был очень бледен. - Христа ради, сделай ей укол! - Фельдшер потянулся к
ящику с запасом медикаментов. Джордж оттолкнул его руку.
- Пошел на хуй, говнюк.
Джордж опять посмотрел на пациентку и увидел, что на него глядят
спокойные, интеллигентные глаза первой женщины.
- Я буду жить? - спросила она тоном светской беседы. Он подумал: "Она
не знает о провалах в своем сознании. Абсолютно ничего не знает". И через
секунду: "А значит, и другая тоже".
- Я... - Он сглотнул, растер под халатом грудь в том месте, где
бешено прыгало сердце, и приказал себе: возьми себя в руки. Ты спас этой
женщине жизнь. Проблемы ее психики - не твоя забота.
- С вами-то все в порядке? - спросила она, и неподдельная тревога в
ее голосе заставила Джорджа улыбнуться - она спрашивала его.
- Да, мэм.
- На какой вопрос вы отвечаете?
В первую секунду он не понял, потом до него дошло.
- На оба, - ответил он и взял ее за руку. Молодая женщина стиснула
пальцы Джорджа, а он заглянул в сияющие яркие глаза и подумал: "влюбиться
можно"... вот тогда-то ее пальцы и превратились в когтистую лапу, и Джордж
услышал, что он - драный беложопый козел, и она не просто оторвет ему
яйца, она его ебальник разжует и выплюнет.
Джордж отшатнулся и посмотрел, не кровоточит ли рука, несвязно думая:
если кровит, придется что-то предпринять, поскольку баба ядовитая,
настоящая отрава, и ее укус - все равно что укус медянки или гремучей
змеи. Крови не было. А когда Джордж опять поглядел на свою пациентку, то
увидел другую женщину - ту, первую.
- Пожалуйста, - сказала она. - Я не хочу умирать. Пожа... - И
окончательно лишилась чувств. К счастью для всех.
- Так что ты думаешь? - поинтересовался Хулио.
- Насчет того, кто попадет на чемпионат? - Джордж каблуком мокасина
раздавил окурок. - "Уайт Сокс". Мы с ребятами поставили на них, я в доле.
- Что ты думаешь про эту дамочку?
- Я думаю, что она, может быть, шизофреничка, - медленно проговорил
Джордж.
- Да знаю. Я про другое: что с ней будет?
- Не знаю.
- Ее надо выручать, старик. Кто поможет?
- Ну, я-то уже помог, - отозвался Джордж, однако лицо у него горело,
словно к щекам прихлынула краска стыда.
Хулио поглядел на него.
- Раз ты больше ничем не можешь ей помочь, дай ей помереть, док.
Джордж посмотрел на Хулио, но мгновение спустя сделал открытие: он не
в силах вынести то, что видит в глазах кубинца. Не обвинение, нет. Печаль.
И он ушел.
Ему было куда пойти.
Пора Извлечения:
Со времени несчастного случая ситуацией преимущественно владела
по-прежнему Одетта Холмс, однако на первый план все чаще и чаще выступала
Детта Уокер, а больше всего на свете Детте нравилось воровать. То, что
трофеи всякий раз оказывались сущим хламом, значения не имело - так же,
как и то, что погодя Детта частенько выбрасывала свою добычу.
Важен был сам процесс.
Когда в суперсаме Мэйси в ее сознание вторгся стрелок, Детта издала
пронзительный вопль ярости, ужаса и испуга, а ее руки примерзли к дешевым
поддельным драгоценностям, которые она горстями пихала в сумочку.
Кричала Детта оттого, что когда Роланд проник в ее сознание, выступил
вперед, она на миг почувствовала другую, точно у нее в голове распахнулась
некая дверца.
И пронзительно закричала: непрошеный гость, чужак, насилующий ее
своим присутствием, был белым.
Видеть его она не могла, и тем не менее чувствовала: пришелец -
белый.
Люди оглядывались. Дежурный по этажу увидел вопящую женщину в
инвалидном кресле; раскрытую сумочку; увидел руку, которая замерла, не
закончив набивать ее дешевой бижутерией, хотя сумка (даже с расстояния в
тридцать футов) выглядела в три раза дороже похищаемой ерунды.
Дежурный по этажу гаркнул: "Эй Джимми!". Джимми Хэлворсен, один из
штатных детективов универмага Мэйси, огляделся, заметил, что происходит, и
опрометью кинулся к негритянке в инвалидной коляске. Не бежать Джимми не
мог - он восемнадцать лет отработал в городской полиции, и привычка
бросаться к месту происшествия бегом, давно была встроена в его систему -
но уже думал, что дело швах. Всякий раз выходило, что брать пацанье,
калек, монашек - только попусту говняться. Все равно как спорить с пьяным.
Всплакнув перед судьей, эта публика преспокойно удалялась. Убедить суд,
что и калека может быть мразью, было тяжело.
И все-таки Джимми бежал.
Роланд на миг ужаснулся той змеиной яме ненависти и отвращения, в
какой очутился... а затем услышал истошный крик женщины, увидел здоровяка
(живот у него был, как мешок с картошкой), бежавшего к ней/к нему, увидел,
что на них смотрят, и взял ситуацию в свои руки.
Внезапно он и эта женщина с очень смуглыми пальцами стали одним;
Роланд ощутил странную душевную раздвоенность, но пока не имел возможности
задуматься над этим.
Развернув кресло, он принялся толкать его вперед. Замелькали, убегая
назад, полки. Люди отскакивали в стороны. Детта упустила сумочку; оттуда,
оставляя на полу широкий след, хлынули украденные сокровища, посыпались
документы. Заскользив на цепочках поддельного золота и футлярчиках с
губной помадой, толстопузый с размаху сел на пол.
"Вот говно!" - в бешенстве подумал Хэлворсен, и его рука на миг
зарылась под спортивную куртку, где в кобуре лежал пистолет тридцать
восьмого калибра. Затем к Джимми вновь вернулась способность мыслить
здраво. Он брал не торговца наркотиками, не вооруженного грабителя, а
увечную черномазую дамочку в инвалидном кресле. Она катила так, точно в
магазине шли какие-то хулиганские гонки, и все равно оставалась черномазой
увечной бабой, не больше. Что тут будешь делать, стрелять? То-то был бы
класс! И кстати, куда это она навострилась? Проход заканчивался тупиком,
двумя примерочными.
Джимми с трудом поднялся, потирая ноющий зад, и, слегка прихрамывая,
продолжил погоню.
Инвалидное кресло пулей влетело в примерочную. Дверь захлопнулась,
едва пропустив за порог рукоятки, приделанные сзади к спинке кресла.
"Тут ты и попалась, стерва, - подумал Джимми. - Ну, нагоню же я на
тебя страху, мало не покажется. Пусть у тебя дети-сироты, пусть жить тебе
осталось всего год - насрать. Обижать - не обижу, но встрясочку, детуля, я
тебе устрою".
Обогнав дежурного по этажу, Хэлворсен первым подскочил к примерочной,
с грохотом вышиб дверь плечом - и оказалось, что там пусто.
Ни негритянки.
Ни инвалидной коляски.
Вообще ничего.
Джимми вылупил глаза на дежурного.
- В другой! - завопил тот. - В другой!
Не успел Джимми двинуться с места, как дежурный высадил дверь второй
примерочной. Раздался пронзительный визг, и какая-то женщина в нижней юбке
и лифчике прикрыла грудь скрещенными руками. Очень белая и совершенно
определенно не увечная женщина.
- Извиняюсь, - выговорил дежурный, чувствуя, как лицо заливает жаркий
багрянец.
- Пошел вон, извращенец! - крикнула женщина в лифчике и нижней юбке.
- Да, мэм, - сказал дежурный по этажу и закрыл дверь.
В Мэйси покупатель был всегда прав.
Дежурный по этажу посмотрел на Хэлворсена.
Хэлворсен посмотрел на него.
- Что за черт? - спросил Хэлворсен. - Она туда заехала или нет?
- Заехала.
- Ну, так где она?
Дежурный только головой помотал.
- Пошли обратно, ликвидируем бардак.
- Прибирайся сам, - ответил Джимми Хэлворсен. - А мне кажется, будто
я только что разгрохал жопу на девять кусков. - Он умолк. - По правде
говоря, мил-человек, я к тому же крайне сконфужен.
Едва стрелок услышал, как дверь примерочной громко захлопнулась за
ним, он в тот же миг развернул инвалидное кресло в тесной кабине на
пол-оборота, отыскивая дорогу. Если Эдди выполнил свою угрозу, выход
должен исчезнуть.
Но дверь была открыта. Вращая колеса инвалидного кресла, Роланд
провез в нее Владычицу Теней.
3. ОДЕТТА НА ДРУГОЙ СТОРОНЕ
Пройдет совсем немного времени, и Роланд будет думать: "Любая другая
женщина, калека или нет, которую внезапно в толчки погонит по проходу
торгового центра, где она занималась своим делом (бессмысленным, если
угодно), чужак, окопавшийся у нее в голове; погонит и под раздающиеся за
спиной чьи-то надсадные крики "Стой!" впихнет в тесную комнатушку, затем
вдруг развернет и примется заталкивать туда, куда по законам реальности
затолкать что бы то ни было совершенно невозможно - нет места, - после
чего выяснится, что она неожиданно очутилась в целиком и полностью ином
мире... по-моему, в подобных обстоятельствах любая другая женщина,
безусловно, прежде всего спросит: "Где я?"
Вместо этого Одетта Холмс почти весело поинтересовалась:
- Что, собственно говоря, вы намерены делать с этим ножом, молодой
человек?
Роланд поднял взгляд на Эдди: юноша сидел на корточках, держа клинок
меньше, чем в четверти дюйма от его шеи. Реши Эдди воспользоваться ножом,
стрелок даже при своем сверхъестественном проворстве никак не сумел бы
увернуться достаточно быстро.
- Да, - сказал Роланд. - Что ты собираешься делать?
- Не знаю, - ответил Эдди полным отвращения к себе голосом. -
