зеленевшее обомшелое ожерелье - пода-
рок душки-коммивояжера.
Они знают, что Хьюби Марстен убил
жену, однако остаются в неведении от-
носительно того, что он сперва заста-
вил ее сделать, как все происходило с
четой Марстенов за несколько секунд до
того, как Хьюби снес Берди голову в
разогретой солнцем кухне, где в горя-
чем воздухе висел запах жимолости,
257
подобный удушливой сладковатой вони
незакрытой выгребной ямы. Они понятия
не имеют, что она умоляла мужа убить
ее.
Среди городских старух есть и та-
кие (Мэйбл Уэртс, Глинис Мэйберри, Од-
ри Херси), кто помнит, что Ларри Мак-
Леод нашел в камине наверху какие-то
сожженные бумаги, но никому из них
невдомек ни что бумаги эти были нако-
пившейся за двенадцать лет перепиской
между Хьюбертом Марстеном и удивитель-
но древним австрийским дворянином по
фамилии Брайхен, ни что переписка этих
двоих возникла благодаря услугам одно-
го довольно странного торговца книгами
из Бостона, который в тридцать третьем
году погиб на редкость омерзительной
смертью, ни что Хьюби прежде, чем по-
веситься, сжег все письма до единого,
скармливая их пламени по одному и наб-
людая, как огненные языки заставляют
чернеть и обугливаться толстую кремо-
вую бумагу, стирая изящный, паутинно-
тонкий каллиграфический почерк. Они не
знают, что Хьюби при этом улыбался -
так, как теперь Ларри Крокетт улыбает-
ся над сказочными документами на вла-
дение землей, которые покоятся в его
сейфе в портлендском банке.
Известно, что Коретта Саймонс,
вдова старого Саймонса-Попрыгунчика,
медленно и мучительно умирает от рака
кишечника, но никто не знает, что за
неряшливые обои гостиной старуха засу-
нула больше тридцати тысяч наличными
(страховка, которую она получила, да
так ни во что и не стала вкладывать),
258
а теперь, в своем последнем отчаянии,
полностью позабыла про них.
Все знают, что в задымленном сен-
тябре пятьдесят первого года пожар со-
жрал половину города, но откуда же уз-
наешь, что это был поджог и что устро-
ивший его парнишка в пятьдесят третьем
произнес на выпускном вечере прощаль-
ную речь от имени класса и отправился
зарабатывать на Уолл-стрит сто тысяч.
Но даже если бы об этом знали, никто
не сумел бы выяснить, что толкнуло его
на это или как все следующие двадцать
лет жизни глодало его, пока закупорка
мозгового сосуда не свела виновника
пожара в могилу на сорок седьмом году
жизни.
В городе понятия не имеют, что
преподобный Джон Гроггинс иногда про-
сыпается среди ночи от ужасных снови-
дений, не теряющих своей живости под
лысым черепом и после пробуждения. От
сновидений, в которых он, голый и пот-
ный, читает проповедь собирающемуся по
четвергам вечером "Кружку маленьких
мисс, изучающих Библию", а они все го-
товы принять его,
или, что всю ту пятницу Флойд
Тиббитс шатался по городу в болезнен-
ном угаре, чувствуя, как ненавистное
солнце ложится на его странно бледную
кожу, лишь смутно припоминая, что хо-
дил к Энн Нортон, полностью позабыв
свое нападение на Бена Мирса, но храня
в памяти спокойную благодарность, с
какой приветствовал закат - благодар-
ность и ожидание чего-то великого и
благотворного,
259
или, что у Хэла Гриффена в глуби-
не шкафа спрятаны шесть "горяченьких"
книжек, над которыми он дрочит при
всяком удобном случае,
или, что Джордж Миддлер держит
целый чемодан шелковых комбинаций,
лифчиков, трусиков и чулок и что иног-
да он зашторивает все окна в своей
квартире над скобяной лавкой, запирает
дверь и на засов, и на цепочку, а по-
том стоит перед большим, в полный
рост, зеркалом в спальне до тех пор,
пока не начнет быстро коротко дышать -
а тогда падает на колени и онанирует,
или, что когда Майк Райерсон вне-
запно затрясся на металлическом рабо-
чем столе в подвале под мертвецкой,
Карл Формен попытался закричать и не
смог, а когда Майк открыл глаза и сел,
застрявший у Карла в горле крик ока-
зался невидимым и неслышным, как стек-
ло,
или, что десятимесячный Рэнди
Макдугалл даже не сопротивлялся, когда
проскользнувший в окошко его спальни
Дэнни Глик вынул малыша из кроватки и
запустил зубы в шейку, с которой еще
не сошли синяки от побоев матери.
Вот каковы городские секреты. Не-
которые с течением времени станут до-
стоянием гласности, некоторые - никог-
да. Все их городок хранит с лицом, в
высшей степени непроницаемым.
Труды дьявола заботят город не
больше, чем труды Господа или труды
человеческие. Он познал тьму. И было
ее довольно.
260
2.
Проснувшись, Сэнди Макдугалл по-
няла: что-то не так, но в чем дело,
сказать не могла. Вторая половина пос-
тели пустовала - сегодня у Роя был вы-
ходной, и он отправился рыбачить с ка-
кими-то приятелями. Должно быть, вер-
нется к полудню. Горелым ниоткуда не
пахло. У нее ничего не болело. Ну, так
что же?
Солнце. Солнце было не то.
Тень, которую отбрасывал росший
под окном клен, танцевала высоко на
обоях. Но Рэнди всегда будил ее рань-
ше, чем солнце поднималось настолько,
чтобы тень клена легла на стену...
Испуганный взгляд Сэнди переско-
чил на стоявшие на шкафу часы. Десять
минут десятого.
В горле у Сэнди что-то затрепета-
ло.
- Рэнди? - позвала она и стрелой
кинулась по узкому коридорчику трейле-
ра, а полы халата бились за спиной.-
Рэнди, миленький?
Спальня купалась в свете, какой
бывает, если солнце пробьет толщу во-
ды - он шел из маленького окошка над
кроваткой... открытого окошка. Но, ло-
жась вечером спать, Сэнди его закрыла.
Она всегда закрывала это окно.
Кроватка была пуста.
- Рэнди? - прошептала молодая
женщина.
И увидела сына.
Маленькое тельце в застиранной
пижамке было брошено в угол комнаты,
как тряпка. Одна нога нелепо торчала
261
кверху перевернутым восклицательным
знаком.
- Рэнди!
Она упала возле тельца на колени.
Потрясение избороздило лицо резкими
линиями. Сэнди взяла ребенка на руки.
На ощупь тельце было холодным.
- Рэнди, сладкий мой, просыпайся.
Рэнди, Рэнди, проснись...
Синяки исчезли. Все до единого.
За ночь они истаяли, оставив личико и
тельце безупречными, хорошего цвета.
Единственный раз после родов Сэнди
сочла сынишку прекрасным, и при виде
этой красоты пронзительно, страшно,
безнадежно закричала.
- Рэнди! Проснись! Рэнди? Рэнди?
Рэнди?
Не спуская малыша с рук, она под-
нялась и побежала назад по коридору.
Халат сваливался с одного плеча. На
кухне в пятне утреннего солнца стоял
неубранный высокий стульчик с полоч-
кой, усыпанной крошками от вчерашнего
ужина Рэнди. Она втиснула мальчика ту-
да. Голова Рэнди упала на грудь, малыш
заскользил на бок со страшной, не ос-
тавляющей надежды медлительностью и,
скособочившись, привалился к высокому
подлокотнику.
- Рэнди? - сказала Сэнди, улыба-
ясь, выкатив глаза, похожие на голубые
мраморные шарики с изъяном, и похлопа-
ла малыша по щекам.- Просыпайся, Рэн-
ди, ну-ка. Кушать, Рэнди. Хочешь ням-
ням? Пожалуйста... о Господи, пожалуй-
ста...
Она круто обернулась, рывком рас-
пахнула один из шкафчиков над плитой,
262
запустила в него руку, порылась, и на-
ружу посыпались: рис "Чекс", банка ра-
виоли, бутылка масла "Вессон". Бутылка
разлетелась вдребезги, залив густой
жидкостью плиту и пол. Сэнди нашла ма-
ленькую банку шоколадно-молочного кре-
ма, а из сушилки выхватила пластиковую
ложечку.
- Смотри, Рэнди. Твой любимый.
Проснись, посмотри, какой вкусный
крем. Шока, Рэнди. Шока, шока.- В гла-
зах у Сэнди потемнело от нахлынувшей
ярости и ужаса.- Проснись! - заорала
она, и прозрачную кожу лба и щечек
Рэнди усеяли бисеринки ее слюны.-
Проснись проснись ради Бога гаденыш
маленький ПРОСНИСЬ!
Она стащила с баночки крышку и
набрала в ложку немного шоколадно-мо-
лочного крема. Рука, уже знающая прав-
ду, тряслась так, что почти все рас-
плескала. Остатки Сэнди впихнула в ма-
ленький вялый ротик, и на полочку со
страшным хлюпаньем упало еще несколько
капель. Ложечка звякнула о зубы малы-
ша.
- Рэнди,- взмолилась она.- Пере-
стань дурачить мамку.
Протянув свободную руку, она сог-
нутым пальцем открыла сынишке рот и
втолкнула туда остатки крема.
- Во-от,- проговорила Сэнди Мак-
дугалл. Ее губы тронула улыбка, неопи-
суемая в своей безумной надежде. Сэнди
устроилась на кухонной табуретке, мед-
ленно, мышца за мышцей, расслабляясь.
Теперь все будет хорошо. Теперь Рэнди
поймет, что мама любит его по-прежне-
му, и прекратит свои жестокие продел-
263
ки.- Вкусно? - пробормотала она.-
Вкусно, Рэнди? Ну, улыбнись мамочке.
Кто у мамки холосый мальчик, кто ей
улыбнется?
Протянув дрожащие пальцы, она
подтолкнула уголки рта Рэнди кверху.
Шлеп. Шоколад вылился на полочку.
Сэнди зашлась криком.
3.
Субботним утром Тони Глик про-
снулся оттого, что его жена, Марджори,
упала в гостиной.
- Марджи? - позвал он, спуская
ноги на пол.- Мардж?
После долгой-долгой паузы она от-
ветила:
- Со мной все в порядке, Тони.
Тони сидел на краю кровати, бес-
смысленно глядя себе под ноги. На нем
были только полосатые пижамные штаны
на шнурке, концы которого свисали меж-
ду ног. Густые черные волосы, которые
унаследовали оба сына Тони, были
всклокочены. Все думали, что в Тони
есть еврейская кровь, и ему часто при-
ходило в голову, что людей сбивают с
толку именно эти волосы, волосы даго.
Фамилия его дедушки была Гликуччи.
Когда кто-то сказал дедуле, что в Аме-
рике жить проще, если фамилия у тебя
американская, что-нибудь звонкое и ко-
роткое, тот официально сменил ее на
Глик, не отдавая себе отчета, что на
самом деле меняет принадлежность к од-
ному меньшинству на появление другого.
Тело у Тони Глика было широкое, смуг-
264
лое, с мощными буграми мышц. Лицо сох-
раняло изумленное выражение человека,
которого пинком выбросили из бара,
когда он собирался уйти сам.
Он взял на работе освобождение, и
прошлую рабочую неделю много спал. Во
сне то, что мучило Тони, исчезало.
Снов он не видел. Ложился в семь трид-
цать, вставал в десять утра и в два
часа дня укладывался вздремнуть до
трех часов. Время, прожитое Тони с той
сцены, какую он устроил на похоронах
Дэнни, до сегодняшнего солнечного суб-
ботнего утра (без малого неделя) каза-
лось окутанным дымкой и совершенно не-
реальным. Соседи все несли и несли
еду. Овощное рагу, консервы, печенье и
пирожки. Марджи сказала, что понятия
не имеет, куда все это девать. Обоим
не хотелось есть. В среду вечером Тони
попытался заняться с женой любовью, и
оба расплакались.
Марджи выглядела очень плохо. Са-
ма она управлялась с ситуацией, отдра-
ивая дом от чердака до подвала, и де-
лала это с маниакальным рвением, не
оставляющим места никаким другим мыс-
лям. День-деньской гремели ведра и за-
вывал пылесос, а в воздухе постоянно
висел резкий запах нашатыря с лизолом.
Все игрушки и всю одежду Марджори ак-
куратно упаковала в картонные коробки
и отнесла в Армию спасения и универмаг
"Гудвилл". Когда в четверг утром Тони
вышел из спальни, все эти картонки вы-
строились в ряд под входной дверью,
каждая с аккуратной наклейкой. Ничего
страшнее этих немых картонок ему ви-
деть не приходилось. Все ковры Марджо-
265
ри вытащила на задний двор, развесила
на бельевых веревках и немилосердно
выколотила пыль. Несмотря на то, что
