героев вестерна перед заключительной перестрелкой - одно из тех
мгновений
(страх неужели в маминых глазах действительно страх),
Которые позже кажутся значительно дольше.
Мама закрыла за собой дверь.
- Ты - женщина... - сказала она тихо. Кэрри чувствовала, как дрожат у
нее губы, как меняется лицо, но ничего не могла с собой сделать.
- Почему ты ничего мне не сказала? - расплакалась она. - Я так
испугалась, мама... А девчонки смеялись надо мной и бросали в меня
всякие...
Пока она говорила, мама приближалась, и вдруг ее рука - твердая,
мозолистая, мускулистая - мелькнула в воздухе, словно гибкая лоза, и
наотмашь хлестнула Кэрри по щеке. Зарыдав в голос, Кэрри упала на пол в
дверях гостиной.
- ...а Бог создал Еву из ребра Адама, - закончила мама, глядя на нее
из-за стекол очков своими огромными, словно очищенные яйца вкрутую,
глазами, и ударила ее ногой.
Кэрри закричала.
- Вставай, женщина, и будем молиться. Будем молиться Господу за наши
слабые, грешные женские души!
- Мама...
Кэрри рыдала, давясь слезами. Давно дремавшая истерика прорвалась
наконец наружу, ухмыляясь и бормоча что-то невнятное. Она даже не могла
подняться на ноги и только ползла в гостиную, судорожно, хрипло
всхлипывая и подметая пол свесившимися на лицо волосами, а мама время от
времени поддавала ей ногой. Так они и добрались через гостиную к алтарю,
установленному в бывшей спальне.
- А Ева была слаба и... Что дальше? Продолжай, женщина!
- Нет, мама, пожалуйста, не надо, помоги мне...
Еще один удар ногой. Кэрри закричала.
- А Ева была слаба и выпустила в мир черного ворона, продолжала мама,
- и этот ворон звался Грех, а первый Грех звался Сношение. За что
Господь наложил на Еву проклятье, и это проклятье есть Проклятье Крови.
Адам и Ева были изгнаны из райского сада на землю, и Ева узнала, что
живот ее растет от ребенка.
Снова удар ногой под зад, и Кэрри пропахала носом по деревянному
полу. Они были уже в комнате с алтарем. Здесь на столе, покрытом шелком
с вышивкой, лежал крест. По обеим сторонам от него стояли белые свечи.
За ними раскрашенные изображения Христа и его апостолов. А справа -
самое ужасное место, темная пещера, где гасла любая надежда, любое
противление Божьей - и маминой воле. Дверь чулана словно в насмешку
стояла открытой. Внутри, под жуткой синей лампой, которая никогда не
выключалась, висела репродукция Дерро по впечатлениям знаменитой
проповеди Джонатана Эдвардса "Грешники в руках разгневанного Бога".
- И было второе проклятье. Проклятье Деторождения, и Ева родила Каина
в муках и крови.
Даже не дав Кэрри подняться, она волоком подтащила ее к алтарю, где
они обе упали на колени, и мама крепко схватила дочь за руку.
- А за Каином Ева родила Авеля, поскольку не очистилась еще от Греха
Сношения, и потому Господь наложил на нее третье проклятье. Проклятье
Убийства. Каин поразил Авеля камнем. И все-таки ни Ева, ни дочери ее не
очистились от греха, и на их грехах основал Хитрый Змей свое царство
разврата и мерзости.
- Мамочка! - кричала Кэрри. - Мама, ну послушай, пожалуйста. Я не
виновата.
- Преклони голову! - твердила мама. - И будем молиться. - Ты должна
была мне сказать !
Мама с силой опустила тяжелую руку на затылок Кэрри - за этим
движением чувствовались все одиннадцать лет, что она провела, таская
тяжелые тюки с бельем и двигая тележки с мокрыми простынями. Голова
Кэрри мотнулась вперед и ударилась об алтарь так, что задрожали свечи, а
на лбу осталась красная отметина.
- Помолимся же, - сказала мама мягко, но непреклонно.
Плача и хлюпая носом, Кэрри склонила голову. Под носом словно маятник
раскачивалась длинная сопля, и она
(боже если бы у меня был пятицентовик за каждый раз когда она
заставляла меня здесь плакать)
Стерла ее рукавом.
- Боже милостивый, - затрубила мама, откинув назад голову, - помоги
этой грешной женщине рядом со мной узреть греховность ее возраста и ее
жизни. Покажи ей, что, будь она безгрешна, на нее никогда не пало бы
Проклятье Крови! Возможно, она совершила Грех Похотливых Мыслей.
Возможно, она слушала по радио рок-н-ролл. Возможно, ее искушал
Антихрист. Покажи ей, что это твоих мстительных, но добрых рук работа
и...
- Нет! Пусти меня!
Кэрри попыталась встать, но мамина рука, крепкая и безжалостная, как
стальные кандалы, вернула ее на колени.
- ... и что это твое знамение, и что отныне она должна идти прямой
дорогой, иначе не миновать ей мук в геенне огненной. Амен. - Она
взглянула на дочь своими блестящими, огромными из-за очков глазами и
добавила: - А теперь иди в чулан. - Нет! - Кэрри почувствовала, как от
страха у нее сперло дыхание.
- Иди в чулан. И молись. Моли Господа о прощении за твои грехи.
- Я не грешила, мама. Это ты согрешила. Ты не предупредила меня, и
все надо мной смеялись.
Ей снова показалось, что в маминых глазах мелькнул страх, но он исчез
так же быстро и беззвучно, как зарница. Мама принялась силой заталкивать
Кэрри в чулан, залитый мертвенным голубым светом.
- Молись Господу, и грехи твои будут прощены.
- Мама, пусти меня сейчас же.
- Молись, женщина.
- Я опять вызову камни с неба!
Мама замерла.
Казалось, на мгновение она даже перестала дышать. А затем ее рука
сдавила шею Кэрри и продолжала давить до тех пор, пока у нее перед
глазами не поплыли красные огненные шары. Мысли смешались и затерялись
где-то вдали.
Одни только огромные мамины глаза маячили перед лицом Кэрри.
- Дьявольское отродье! - прошептала мама. - И за что только мне такое
проклятье?
В смятении Кэрри пыталась отыскать у себя в памяти что-нибудь
достаточно сильное, обидное, чтобы выразить свою ненависть и муку, свой
стыд и страх. Ей казалось, будто вся ее жизнь сошлась в одно это жалкое
забитое мгновение протеста. Глаза безумно таращились на мать,
заполненный слюной рот широко открылся...
- СТЕРВА! - выкрикнула она.
Мама зашипела, как ошпаренная кошка.
- Грех! Великий грех! - произнесла она и принялась колотить Кэрри по
спине, по шее, по голове, заталкивая ее в чулан.
- Е... СТЕРВА! - снова выкрикнула Кэрри.
(вот так ей вот так ведь конечно она делала это а как иначе у нее
появилась я так ей)
Она влетела головой вперед в чулан, ударилась о стену и в
полубеспамятстве упала на пол. Дверь за ней захлопнулась, повернулся
ключ.
Кэрри осталась наедине с маминым разгневанным Богом.
На залитой голубым светом картине огромный бородатый Иегова швырял
истошно кричащих людей сквозь облачную бездну в пучину огня. Под ним
пробирались сквозь адское пламя мерзкие черные фигурки, а на пылающем
троне восседал с трезубцем в руках сам Черный Человек. Тело у него было
человеческое, но с заостренным хвостом и головой шакала.
На этот раз я не сломлюсь.
Но конечно же, она не выдержала. Прошло шесть часов, но в конце
концов Кэрри расплакалась и стала звать маму, чтобы та открыла дверь и
выпустила ее из чулана. В туалет хотелось ужасно. А Черный Человек
ухмылялся своей шакальей пастью, и в его красных глазах светилось полное
понимание всех тайн женской крови.
Через час после того, как Кэрри начала звать маму, та выпустила ее из
чулана, и Кэрри опрометью бросилась в туалет.
Но только теперь, спустя три часа, склонившись, словно в покаянии,
над швейной машинкой, Кэрри вспомнила замеченный тогда в глазах матери
испуг и, кажется, поняла, в чем дело.
Мама не раз запирала ее в чулане, случалось даже, на целый день -
например, когда Кэрри украла колечко за сорок девять центов в
магазинчике Шубера, или когда она нашла у нее спрятанную фотографию
Бобби Пикетта. Однажды Кэрри даже потеряла сознание от голода и запаха
мочи. Она никогда, никогда даже не спорила с мамой. А сегодня сказала
Грязное Слово. И тем не менее мама выпустила ее почти что сразу...
Вот. Платье готово. Кэрри убрала ногу с педали и, подняв платье на
руках, окинула его взглядом. Длинное. Отвратительное. Она тут же его
возненавидела.
И она знала, почему мама ее выпустила.
- Можно я пойду спать, мама?
- Да. - Она даже не подняла голову от салфетки. Кэрри повесила платье
на руку и посмотрела на швейную машинку. Педаль сама пошла вниз. Иголка
запрыгала туда-сюда, замелькали крохотные стальные отблески. Шпулька
зажужжала, потом рывком пошла. Колесо сбоку тоже начало вращаться.
Мама вскинула голову, широко раскрыв глаза. Плетеный рисунок по краю
салфетки, удивительно сложный и в то же время строгий и точный, вдруг
распался.
- Просто убираю нитку, - тихо сказала Кэрри.
- Иди спать, - коротко сказала мама, и в глазах ее снова промелькнул
страх.
- Да
(она боялась что я сорву дверь чулана с петель)
Мама.
(и я думаю ч то смогла бы да думаю смогла бы)
Из книги "Взорванная тень" (стр. 58):
Маргарет Уайт родилась и выросла в Моттоне, в маленьком городке, что
граничит с Чемберленом и не имеет ни начальной, ни средней школы.
Родители ее жили вполне обеспеченно: им принадлежало заведение сразу за
чертой города, называвшееся "Развеселый кабачок". Отца Маргарет, Джона
Бригхема, убили во время перестрелки в баре летом 1959 года. К тому
времени Маргарет Бригхем исполнилось почти тридцать, и она стала
посещать молебные собрания фундаменталистов. Ее мать связала свою судьбу
с новым человеком (с Гарольдом Элисоном, за которого она впоследствии
вышла замуж), а Маргарет, остававшаяся в доме, им просто мешала: она
считала, что ее мать, Джудит, и Гарольд Эдисон живут в грехе, и нередко
позволяла себе высказывания на эту тему. Джудит Бригхем полагала, что ее
дочь останется старой девой до конца своей жизни. В более резкой форме,
словами ее будущего отчима, это выглядело так: "Лицо у Маргарет было как
зад у бензовоза, и такая же была фигура". Кроме того, он неоднократно
называл ее "маленьким исусиком".
Маргарет отказывалась уйти из дома до 1960 года, пока не встретила на
религиозном собрании Ральфа Уайта. В сентябре того года она ушла из дома
Бригхемов в Моттоне и переселилась в маленькую квартирку в районе
Чемберлен-центр. 23 марта 1962 года Маргарет Бригхем и Ральф Уайт
поженились. 3 апреля 1962 года Маргарет Уайт оказалась на несколько дней
в больнице города Вестоувера.
"Нет, она не сказала нам, в чем дело, - свидетельствовал Гарольд
Элисон. - Мы навещали ее один раз, но она заявила, что мы живем в грехе,
хотя мы к тому времени уже оформили наши отношения, и что мы, мол, будем
гореть в аду. Сказала, что Бог, мол, отметил нас незримым клеймом, но
она его видит. В общем, совсем рехнулась. Ее мать пыталась поговорить с
ней ласково, узнать, что случилось, но она впала в истерику и начала
кричать про ангела с мечом, который пойдет по автостоянкам и сокрушит
всех мерзостных грешников. Короче, мы ушли".
Однако Джудит Элисон по крайней мере догадывалась, что произошло с
дочерью: она считала, что у нее случился выкидыш. Если так, значит,
ребенок был зачат еще до заключения брака. Подтверждение этого факта
пролило бы свет на весьма неожиданную сторону характера матери Кэрри.
В длинном и довольно бессвязном письме матери от 19 августа 1962 года
Маргарет утверждала, что они с Ральфом живут безгрешно, вне "Греха
Сношений", и убеждала Джудит и Гарольда Элисона "закрыть источник
мерзости" и последовать их примеру. "Это единственный путь, - заявляет
она в конце письма, - который позволит тебе и Этому Человеку избежать
грядущего Кровавого Дождя. Мы с Ральфом, как Мария с Иосифом, никогда не
познаем и не аскверним (так и написано) плоть друг друга. Если нам
