Смотрел на меня и Джон Коффи. А Перси нет. Перси вернулся в склад, где
именно в эту ночь ему было легче. Я принюхался к содержимому чашки и не
почувствовал ничего другого, кроме запаха "Колы RS", в те годы приятно
пахнувшей корицей.
Я понес ее к камере Уортона. Крошка Билли лежал на койке. Он не
мастурбировал, хотя его шорты здорово оттопыривались, и он периодически
пощипывал это место, как искусный контрабасист самую толстую струну.
- Крошка, - позвал я.
- Не трогай меня, - отозвался он.
- Ладно, - согласился я. - Я принес тебе "колы", чтобы ты вел себя
как человек всю ночь, ведь уже скоро и твой черед, но, если не хочешь, я
выпью ее сам.
Я сделал вид, что пью, подняв жестяную кружку (смятую по бокам
многими сердитыми ударами о многие прутья решеток) к губам. Уортон
соскочил с койки в мгновение ока, что меня не удивило. Этот трюк был не
очень рискованным, большинство заключенных - убийцы, насильники,
приговоренные к Олд Спарки, сходят с ума по сладостям, и этот не был
исключением.
- А ну-ка, дай сюда, дурак. - Уортон произнес это таким тоном, словно
он был кучером, а я простым крестьянином. - Отдай это Крошке.
Я держал кружку недалеко от прутьев решетки, позволяя ему дотянуться.
Если сделать наоборот - может случиться катастрофа, это скажет любой
охранник, прослуживший в тюрьме достаточно долго. О таких вещах мы
всегда думали, иногда просто машинально: так же, как знали, что нельзя
позволять заключенным называть нас по именам и что быстрый звон ключей
означает тревогу на блоке, потому что это звук бегущего охранника, а
охранники в тюрьме не бегают никогда, разве что в случае тревоги на
этапе. Людям типа Перси Уэтмора этих премудростей не постичь.
Сегодня, однако, Уортон скорее всего собирался вести себя смирно. Он
схватил жестяную кружку, вылакал "колу" в три длинных глотка, а потом
звучно отрыгнул.
- Отлично, - сказал он.
Я протянул руку:
- Кружку.
Он подержал ее секунду, дразня глазами.
- Думаешь, возьму себе? Я пожал плечами.
- Мы придем и отберем. Ты отправишься в маленькую комнату. И это
будет твоя последняя "кола". Если только ее не подают в аду, вот и все.
Его улыбка погасла.
- Не люблю шуток насчет ада, козел. - Он швырнул кружку через
решетку. - Вот вам. Забирайте.
Я поднял кружку. За моей спиной Перси сказал:
- Какого черта ты вдруг решил дать этому идиоту содовой?
"Потому что там столько зелья из лазарета, что хватит, чтобы проспать
двое суток и ничего не почувствовать", - подумал я.
- У Пола, - заметил Брут, - запас милосердия не ограничен, и оно
падает, словно дождь с райских небес.
- Чего? - спросил Перси, нахмуриваясь.
- Я говорю, у него доброе сердце. Всегда было, таким и останется. Не
хочешь сыграть в "безумные восьмерки", Перси?
Перси фыркнул:
- Только не в "Пьяницу" и не в "Ведьму", это самые глупые игры в
мире. - Поэтому я думал, что тебе будет интересно сыграть в несколько
рук, - сладко улыбнулся Брут.
- Умные все какие, - сказал Перси и шмыгнул в мой офис. Мне не очень
нравилось, что эта мелкая крыса сидит за моим столом, но я промолчал.
Время тянулось медленно. Двенадцать двадцать, двенадцать тридцать. В
двенадцать сорок Джон Коффи поднялся с койки и стал у двери камеры,
держась руками за прутья решетки. Мы с Брутом прошли до камеры Уортона и
заглянули в нее. Он лежал на койке, улыбаясь в потолок. Глаза его были
открыты, но напоминали стеклянные шарики. Одна рука лежала на груди,
вторая свесилась с койки, пальцы касались пола.
- Боже, - проговорил Брут, - от Крошки Билли до Вилли Плаксы - всего
за один час. Интересно, сколько таблеток морфина Дин положил в этот
тоник? - Достаточно. - Мой голос слегка задрожал. Брут этого мог и не
заметить, но я услышал. - Пошли.
- Ты не хочешь подождать, пока этот красавчик отключится?
- Он уже отключился, Брути. Он просто слишком под кайфом, чтобы
закрыть глаза.
- Ты начальник, тебе виднее. - Он оглянулся, ища Харри, но Харри был
уже рядом. Дин сидел прямо за столом дежурного, перетасовывая колоду
карт так сильно и быстро, что было странно, что они не загораются, при
каждом перехвате колоды бросая взгляд налево, на мой кабинет. Следя за
Перси.
- Уже пора? - спросил Харри. Его длинное лошадиное лицо казалось
очень бледным над синей форменной блузой, но вид у него был решительный.
- Да. Если мы хотим успеть, то пора. Харри перекрестился и поцеловал
большой палец. Потом отправился в смирительную комнату, открыл ее и
вернулся со смирительной рубашкой. Он подал ее Бруту. Мы втроем прошли
по Зеленой Миле. Коффи у двери своей камеры проводил нас взглядом и не
сказал ни слова. Когда мы дошли до стола дежурного, Брут спрятал рубашку
за спину, что при его комплекции было довольно легко.
- Повезло, - сказал Дин. Он был так же бледен, как и Харри, но и
столь же решителен.
Перси сидел за моим столом, именно так, на моем стуле, и хмурился над
книгой, которую таскал повсюду с собой последние несколько ночей: не
"Арго" или "Для мужчин", а "Уход за душевнобольными в лечебницах". Но по
его виновато-встревоженному взгляду, брошенному на нас, можно было
подумать, что это "Последние дни Содома и Гоморры".
- Чего еще? - спросил он, быстро захлопывая книгу. - Что вам нужно?
- Поговорить с тобой, Перси, - сказал я. - Вот и все.
Однако по нашим лицам он понял, что мы явились вовсе не только
поговорить, поэтому вскочил и бросился - почти бегом - к открытой двери
в помещение склада. Он подумал, что мы пришли рассчитаться с ним и
надавать оплеух.
Харри отрезал ему путь к отступлению и стал Вт дверях, сложив на
груди руки.
- А ну! - Перси повернулся ко мне в тревоге, но стараясь не
показывать ее. - Что это еще?
- Не спрашивай, Перси. - Я думал, что все пройдет нормально, я буду в
норме, раз уж мы начали эту безумную аферу, но что-то не получалось. Я
не верил, что делаю это. Словно в плохом сне. Мне все казалось, что
вот-вот жена разбудит меня и скажет, что я стонал во сне. - Лучше, если
ты с этим смиришься.
- А что у Ховелла за спиной? - срывающимся голосом спросил Перси,
поворачиваясь, чтобы лучше рассмотреть Брута.
- Ничего.
- Ну, это, я думаю... - Брут вытащил смирительную рубашку и помахал
ею у бедра, словно матадор мулету перед броском быка.
Перси вытаращил глаза и рванулся. Он хотел бежать, но Харри схватил
его за плечи, и получился лишь рывок.
- Отпустите меня? - закричал Перси, пытаясь вырваться из рук Харри,
но тщетно. Харри был тяжелее фунтов на сто, и мускулы у него, как у
лесоруба, однако у Перси хватило сил протащить Харри почти до середины
комнаты и смять неприятный зеленый ковер, который я все собирался
заменить. На секунду я даже подумал, что он вырвет Харри руку, ведь
страх может прибавить сил.
- Успокойся, Перси, - сказал я. - Будет легче, если...
- Перестань успокаивать меня, невежа, - завопил Перси, дергая плечами
и пытаясь высвободить руки. - Оставьте меня! Все! Я знаю людей! Больших
людей! Если вы не перестанете, вам всем придется отправиться в Южную
Каролину за тарелкой супа на общественной кухне!
Он опять рванулся вперед и ударил бедром по моему столу. Книга,
которую он читал - "Уход за душевнобольными в лечебницах", подскочила, и
из нее выпала спрятанная внутри маленькая брошюрка. Неудивительно, что
Перси глядел виновато, когда мы вошли. Это были не "Последние дни Содома
и Гоморры", а книжечка, которую мы иногда давали сексуально озабоченным
узникам за хорошее поведение. Я уже упоминал о ней, по-моему, маленькая
книжечка комиксов, где Олив Ойл спала со всеми, кроме малыша Свит Пи.
Мне показалось печальным, что Перси в моем кабинете изучал такую
примитивную порнушку, Харри тоже глядел с отвращением, насколько я мог
видеть его из-за напряженного плеча Перси, а Брут залился смехом, и это
вывело Перси из борьбы на какое-то время.
- Ах, Перси, - произнес он. - Что скажет мама? Что по этому поводу
скажет губернатор?
Перси густо-густо покраснел.
- Заткнитесь. И оставь маму в покое.
Брут передал мне смирительную рубашку и приблизил лицо вплотную к
Перси.
- Конечно. Просто будь хорошим мальчиком и вытяни ручки.
Губы Перси дрожали, а глаза блестели слишком ярко. Он был готов
вотвот расплакаться.
- Не буду, - сказал он детским дрожащим голосом, - и вы меня не
заставите. - Потом стал громко звать на помощь. Харри моргнул мне, я
ответил тем же. Если и был момент, когда все дело могло рухнуть, так
именно тогда. Но Брут так не считал. Он никогда не сомневался. Он зашел
за спину Перси, стал плечом к плечу с Харри, который все еще держал руки
Перси у него за спиной. Брут поднял руки и взялся за уши Перси.
- Прекрати орать. Если не хочешь получить пару самых уникальных
чайниц в мире.
Перси перестал кричать о помощи и просто стоял, дрожа и глядя вниз на
обложку комиксов, где Попай и Олив забавлялись в такой позе, о которой я
только слышал, но ни разу не пробовал. "О Попай!" - написано было в
шарике над головой Олив. "Оп-оп-оп-оп", - красовалось над головой Попая.
Он еще и трубку курил при этом.
- Вытяни руки, - приказал Брут, - и хватит валять дурака. Делай, как
говорят.
- Не буду, - упорствовал Перси. - Не буду, и вы меня не заставите.
- Ты очень сильно, просто жестоко ошибаешься, - сказал Брут, хлопнул
по ушам Перси и стал крутить их, словно ручки конфорок у плиты. Плиты,
которая готовит так, как ты хочешь. Перси жалобно вскрикнул от боли и
удивления - я бы многое отдал, чтобы этого не слышать. В его крике
звучали не только боль и удивление, в нем было понимание. Впервые за
свою жизнь Перси вдруг осознал, что ужасные вещи случаются не только с
другими людьми, у которых нет родственника-губернатора. Я хотел сказать
Бруту, чтобы он перестал, но, конечно же, не мог. Мы зашли слишком
далеко. Все, что я мог, это напомнить себе, что Перси провел Делакруа
через одному Богу известно какие муки просто потому, что Делакруа
посмеялся над ним. Однако это не утешало. Возможно потому, что я создан
иначе, чем Перси.
- Протяни сюда ручки, милый, - попросил Брут, - иначе получишь еще.
Харри уже отпустил юного мистера Уэтмора. Всхлипывая, как маленький,
со слезами, уже бегущими по щекам. Перси вытянул руки перед собой, как
лунатик в кинокомедии. Я в мгновение ока надел на них рукава
смирительной рубашки и едва успел натянуть рубашку на плечи Перси, как
Брут отпустил его уши и схватил завязки на манжетах. Он обкрутил руки
Перси крест-накрест, так что они теперь были крепко прижаты к груди.
Харри тем временем застегнул застежки на спине и завязал завязки. После
того, как Перси сдался, вся операция заняла не более десяти секунд.
- Вот и хорошо, милый, - сказал Брут. - Теперь вперед.
Но он не пошел. Он посмотрел на Брута, потом обратил свои испуганные,
вопрошающие глаза ко мне. И куда делись его угрозы насчет того, что мы
все отправимся в Южную Каролину за бесплатной кормежкой!
- Пожалуйста, - прошептал он хрипло и сквозь слезы, - только не сажай
меня к нему, Пол.
И тогда я понял, почему он так запаниковал, почему так яростно со
противлялся. Он думал, что мы собираемся подсадить его в камеру к
Буйному Биллу Уортону и что наказанием за сухую губку станет анальный
секс в сухую с заключенным психопатом. Но вместо сочувствия я ощутил
лишь отвращение к Перси и еще больше утвердился в своем решении. В конце
концов, он судил нас по себе: что бы сделал он, окажись на нашем месте.
- Нет, не к Уортону, Перси, - успокоил я. - В смирительную комнату.
Ты посидишь там часика три-четыре один в темноте и подумаешь о том, что
