чем тут мы?
Да, вот это был вопрос вопросов. Я набрал побольше воздуха в легкие и
рассказал, что хочу предпринять. Они слушали, раскрыв рот от удивления.
Даже Брут, который так любил эти рассказы из журналов про зеленых
человечков из космоса, и тот был изумлен. Когда я закончил свой рассказ,
все молчали, и никто уже не жевал бутерброды.
Наконец Брутус Ховелл сказал мягко и рассудительно:
- Если нас поймают, Пол, мы потеряем работу, и счастье, если
отделаемся только этим. Скорее всего, мы окажемся в числе обитателей
блока "А" и будем шить сумочки и ходить в душ парами.
- Да, вполне возможно.
- Я, в общем, представляю, что ты чувствуешь, - продолжал Брутус. -
Ты знаешь Мурса лучше нас всех, он не только твой босс, но и твой друг,
и я знаю, что ты переживаешь за его жену...
- Это самая прекрасная женщина на свете, - сказал я. - И она для него
- все.
- Но мы ее не так хорошо знаем, как ты или Дженис, - произнес Брут.
-Правда, Пол?
- Если бы вы ее знали, вы бы тоже ее любили. По крайней мере, если бы
вы с ней познакомились до того, как болезнь взяла ее в клещи. Она так
много делала для общества, была хорошим другом и очень религиозной. А
кроме всего этого, она очень веселая, была, по крайней мере. Она могла
такое сказать, что вы хохотали бы до слез. Но совсем не по этим причинам
я хочу помочь спасти ее. Нет, то, что с ней случилось, это
несправедливо, до обидного несправедливо. Невозможно видеть, слышать и
принять сердцем.
- Очень благородно, но я сомневаюсь, что из-за этого у тебя крыша
поехала, - сказал Брут. - По-моему, все дело в том, что случилось с
Дэлом. Ты хочешь это как-то уравновесить.
Он был прав. Конечно, прав. Я знал Мелинду Мурс лучше, чем все
остальные, но все-таки не настолько, чтобы рисковать ради нее их
работой... А может быть, и свободой... Или своими собственными работой и
свободой. У меня двое детей и меньше всего на свете мне хотелось, чтобы
жене пришлось сообщить им, что их отец готовится предстать перед судом
за... А за что? Точно я не знал. Скорее всего, за помощь и соучастие в
попытке побега.
Но смерть Эдуара Делакруа стала самым отвратительным, самым ужасным
событием в моей жизни; причем не только в том, что касалось работы, но и
в жизни вообще, и я в этом принимал участие. Мы все принимали участие,
потому что позволили Перси Уэтмору остаться после того, как поняли, что
он совсем не подходит для работы в таком месте, как блок "Г". И мы
играли в эту игру. Даже начальник Мурс принимал в ней участие. "Все
равно его мозги поджарятся, будет Перси в команде или нет", - сказал он,
и, возможно, этого было достаточно, учитывая то, что совершил французик,
но ведь Перси сделал гораздо больше, чем поджарил Дэлу мозги: он выбил
ему глаза из орбит и поджег лицо. А все почему? Потому что Дэл убил в
шесть раз больше людей? Нет. Потому что Перси намочил в штаны, а
маленький французик имел дерзость над ним посмеяться. Мы участвовали в
чудовищном акте, и Перси собирался выйти сухим из воды. Он перейдет в
Бриар Ридж, довольный и спокойный, как море, и там получит целый приют
сумасшедших, над которыми можно упражняться в жестокости. С этим мы
ничего не могли поделать, но, может быть, еще не слишком поздно, чтобы
хоть как-то смыть грязь с наших рук.
- В моей церкви называют это расплатой, а не уравновешиванием, сказал
я, - но, по-моему, суть одна.
- Ты и вправду думаешь, что Коффи смог бы ее спасти? - мягко спросил
Дин благоговейным тоном. - Взять и... Что?..
Высосать эту опухоль мозга из ее головы? Словно... Словно косточку
персика?
- Думаю, он мог бы. Конечно, я не уверен, но после того, что Коффи
сделал со мной... И с Мистером Джинглзом...
- Да, эта мышь была здорово раздавлена, - подтвердил Брут.
- Но захочет ли он? - задумался Харри, - Захочет ли?
- Если сможет, то захочет, - сказал я.
- Почему? Ведь Коффи ее даже не знает!
- Потому что он это делает. Потому что для этого его создал Бог. Брут
обвел всех взглядом, словно давая понять, что мы кое о чем позабыли.
- А что Перси? Ты думаешь, ему все сойдет? - спросил он, и я
рассказал им, что думаю по поводу Перси. Когда я закончил рассказ, Харри
и Дин смотрели на меня с изумлением, а на лице Брута невольно появилась
восхищенная улыбка.
- Лихо, брат Пол! - воскликнул он. - Даже дух захватывает!
- Вот это будет дело! - почти прошептал Дин, потом засмеялся и
захлопал в ладоши, как ребенок. - В общем, тушите свет, сливайте воду! -
А нужно вспомнить, что у Дина был свой интерес к той части плана, где
речь шла о Перси, ведь по милости Перси Дина чуть не убили, когда Перси
стоял, как отмороженный.
- Да, а что потом? - спросил Харри. Он говорил серьезно, но глаза его
выдавали: в них горели огоньки, как у человека, который хочет, чтобы его
уговорили. - Что потом?
- Есть пословица, что мертвые не болтают, - пробормотал Брут, и я
бросил на него быстрый взгляд, чтобы убедиться, что он шутит.
- Я думаю, что он будет держать язык за зубами, - сказал я.
- Правда? - Дин посмотрел скептически. Он снял очки и стал их
протирать. - Докажите.
- Во-первых, он не узнает, что происходит на самом деле, он будет
судить по себе и посчитает, что все это шутка. Во-вторых, а это более
важно, он побоится что-либо говорить. На это я, собственно, и
рассчитываю. Мы ему скажем, что, если он начнет строчить письма и
звонить по телефону, мы тоже станем строчить письма и звонить по
телефону.
- Насчет казни, - добавил Харри.
- И о том, как он застыл на месте, когда Уортон напал на Дина, сказал
Брут - По-моему, Перси Уэтмор больше всего боится, что люди узнают об
этом, - Он медленно и задумчиво кивнул. - Это может сработать. Но, Пол,
не лучше ли привезти миссис Мурс к Коффи, чем везти Коффи к миссис Муре?
Мы могли бы позаботиться о Перси именно так, как ты сказал, а потом
провести ее через тоннель, вместо того, чтобы через него выводить Коффи.
Я покачал головой.
- Не пойдет. Никогда в жизни.
- Из-за начальника Мурса?
- Именно. Он такой прагматик, что из Фомы Неверующего делает Жанну
д'Арк. Если привезем Коффи к нему домой, думаю, мы удивим его так, что
он позволит Коффи хотя бы попробовать. Иначе...
- А чем ты предлагаешь добираться?
- Я сначала думал взять фургон, но мы не сможем на нем незаметно
выехать со двора, к тому же все в округе его хорошо знают. Я думаю,
лучше взять мой "форд".
- Подумай еще раз, - сказал Дин, снова водружая свои очки на нос. -
Ты не сможешь затолкать Джона Коффи в свою машину, даже если разденешь
догола, намажешь салом и применишь рожок для обуви. Ты к нему уже так
привык, что не замечаешь, насколько он большой.
На это мне было нечего сказать. Свое внимание я сосредоточил на
проблеме Перси и менее важной, но существенной проблеме Буйного Билла
Уортона. И теперь я понял, что с транспортом будет все не так просто,
как надеялся.
Харри Тервиллиджер взял остатки своего второго бутерброда, посмотрел
на него и снова положил на тарелку.
- Если мы и вправду решимся на это безумие, - произнес он, - то,
думаю, можно взять мой "пикап". Посадим его сзади. В это время на
дорогах практически никого нет. Мы ведь говорим о времени после
полуночи, так?
- Да, - подтвердил я.
- Вы, ребята, забыли об одной вещи, - сказал Дин. - Я знаю, что Коффи
ведет себя очень тихо с самого появления в блоке, ничего не делает, а
только лежит на койке и плачет, но он - убийца. А еще он громадина. Если
он решит сбежать из кузова "пикапа", то остановить его мы сможем только
пристрелив. А на такого верзилу понадобится много выстрелов, даже из
пистолета сорок пятого калибра. А что если мы не сможем его уложить? Или
он убьет кого-нибудь еще? Мне бы не хотелось терять работу и садиться в
тюрьму - у меня жена и дети на руках, я должен кормить их, но еще
больше, мне бы не хотелось, чтобы на моей совести была еще хоть одна
убитая девочка.
- Этого не будет, - сказал я.
- С чего это ты так уверен в этом?
Я не ответил. Я просто не знал, с чего начать. Я не сомневался, что
этот вопрос всплывет, без сомнения, но все равно не представлял, как
начать рассказывать то, что я знал. Помог мне Брут.
- Ты не веришь, что он это сделал, правда Пол? - Он недоверчиво
посмотрел на меня. - Ты считаешь, что этот громадный увалень невиновен.
- Я думаю, что он невиновен.
- Ради всего святого, почему?
- Есть две вещи, - сказал я. - Одна из них - мой башмак. - Я
наклонился над столом и начал говорить.
ЧАСТЬ 5
НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
Глава 1
Господин Герберт Уэлс написал однажды рассказ о человеке, который
изобрел машину времени. И я вдруг понял, что, когда писал эти
воспоминания, изобрел свою собственную машину времени. В отличие от
машины Уэлса моя могла путешествовать только в прошлое. В 1932-й, если
уж быть точным, когда я служил старшим надзирателем в блоке "Г"
Исправительного учреждения штата "Холодная Гора", но действовала почти
без помех. И все равно, эта машина времени напоминает мне старенький
"форд", который был у меня в то время: знаешь точно, что заведется, но
никогда не можешь сказать, хватит ли одного поворота ключа или придется
вылезать и крутить рукоятку, пока рука не отвалится.
Много раз моя машина заводилась с пол-оборота, с тех пор как я начал
рассказ о Джоне Коффи, но вчера пришлось крутить рукоятку. Наверное, это
потому, что я дошел до казни Делакруа и какая-то часть моего разума
никак не хочет успокоиться. Эта смерть была ужасной, просто потрясающе
ужасной, и все из-за Перси Уэтмора, молодого человека, который очень
любил причесывать свои волосы, но не терпел, когда над ним кто-то
смеялся, - даже наполовину лысый французик, которому не суждено было
дожить до Рождества.
Как во всякой грязной работе, самое тяжелое только начиналось.
Двигателю все равно, чем его заводить: ключом или рукояткой, если уж
завелся, то в любом случае работает нормально. Так и со мной вчера.
Сначала слова выходили короткими фразами, потом длинными предложениями,
а потом потекли рекой. Я обнаружил, что писание - особый, даже пугающий
вид воспоминаний, в них есть что-то захватывающее, приводящее в восторг.
Может быть, потому, что сильно постарел (а это произошло как-то
незаметно), но по-моему, это не так. Я думаю, что сочетание карандаша и
памяти создает какое-то особое волшебство, и волшебство это опасно. Как
человек, знавший Джона Коффи и видевший, что он мог сделать - людям и
мышам, - я знаю, о чем говорю.
Волшебство опасно.
Во всяком случае я писал весь день вчера, и слова просто текли из
меня, солнечная комната этого замечательного дома для престарелых
исчезла, а вместо нее появилось помещение склада в конце Зеленой Мили,
где столько моих подопечных присели в последний раз, и ступеньки
лестницы, ведущей в тоннель под дорогой. Именно там Дин, Брут и я
обступили Перси Уэтмора около дымящегося тела Эдуара Делакруа и
заставили Перси повторить свое обещание подать заявление о переводе в
психиатрический интернат в Бриар Ридже.
В солярии всегда свежие цветы, но вчера к полудню я ощущал только
ядовитый запах горелой плоти мертвеца. Звук газонокосилки за окном
сменился гулким капаньем воды, медленно сочащейся со сводчатого потолка
тоннеля. Путешествие продолжалось. И если не телом, то душой и разумом я
был там, в 1932 году.
Я пропустил обед, писал часов до четырех, а когда наконец отложил
карандаш, рука моя ныла. Я медленно спустился в конец коридора второго
этажа. Там есть окно, которое выходит на стоянку машин персонала. Брэд
